Проветриться надо. Дженни трогать не хочу — ее этот трабл вообще не касается.
Наматываю несколько кругов вокруг дома, основательно промерзнув, возвращаюсь в квартиру и обнаруживаю ее у порога.
— Куда собралась?
— Домой, — роняет, застегивая молнию ботинка.
— Я тебя сам отвезу… завтра утром.
— А я сейчас хочу, — сует ногу во второй ботинок, но я дергаю ее за локоть вверх и толкаю к стене.
Жанна мгновенно ощетинивается, упирается ладошками в мою грудь и пытается протиснуться к двери.
— Я тебя не отпускаю… — цежу, подавляя ее сопротивление.
— Кто ты такой, чтобы я тебя спрашивала?!
— Дженни!..
— Что?! — восклицает она, — что происходит, Макс?! Я не понимаю!
— Ничего не происходит!
— Я же не слепая!.. Тебя как-будто заставляют встречаться со мной!
— Это бред.
— Что с тобой происходит? — спрашивает уже тише, — у тебя проблемы? Куда ты уходил?
— Воздухом подышать.
— Вот так?.. — указывает пальцем на мою голую грудь.
Я снимаю куртку и убираю ее в шкаф, скидываю кроссовки.
— Разувайся, — киваю на ее ботинки.
— Макс… я хочу, чтобы ты был честен со мной, — произносит она негромко, — я многого прошу?
— А я хочу, чтобы ты перестала выносить мне мозг.
Большие глаза быстро наполняются слезами, и я порывисто прижимаю ее к себе.
Идеальный, твою мать, момент, чтобы выставить Дженни за дверь. Уверен, после этого, она на километр меня к себе не подпустит. Но я, как тряпка, хватаюсь за последний шанс побыть с ней еще немного.
— Останься… Я утром тебя отвезу. У меня для тебя кое-что есть.
— Что?
— Идем, покажу… — тяну ее в гостиную.
На ходу снимая обувь, она шагает за мной, все еще пытаясь выдернуть руку.
— Если это твой член, то на сегодня я им уже сыта… — ворчит, падая в кресло.
Я открываю шкаф и достаю белую коробку с последней моделью телефона внутри. Кладу на колени Жанны, присаживаясь перед ней на корточки.
Планировал подарить его позже, в нашу последнюю встречу. Думал, это хоть немного смягчит неприятный для нее момент — проделывал подобное не раз.
Однако восторга в глазах Дженни не наблюдаю.
— Что это?..
— Открой.
— Я знаю, что это, Макс, — смотрит на меня испуганно, — зачем это?..
— Это подарок. От всего сердца.
— На память?
Слова застревают в горле занозами. Нет ответа.
Склонившись, упираюсь лбом в острые коленки. Что ж так тяжело-то?..
— Макс…
— Это просто подарок, — проговариваю с нажимом, — хотел сделать тебе приятное.
Она молчит с минуту, а затем зарывается пальцами в моих волосах.
— Спасибо. Мне очень приятно.
Завтра. Завтра все закончу. Сегодня еще нет.
— Побудь со мной до утра.
Отложив коробку с телефоном в сторону, Жанна сползает с кресла и седлает мои колени. Обнимает за шеи и жмется всем телом.
— Ты хочешь со мной расстаться и не можешь этого сделать, да?..
Задрав бровь, издаю смешок.
— Поверь мне, Дженни, если бы я решил это сделать, сделал бы в ту же минуту.
Мягко улыбается, но не верит.
— Ты будешь возвращаться ко мне снова и снова, Максим.
— У тебя бурная фантазия… перестань меня смешить.
— Это будет продолжаться, пока я сама тебя не брошу.
Обхватив ее лицо ладонью, затыкаю поцелуем.
Глава 27
— Мы в торговый центр, — сообщает Настя, заглядывая в нашу с ней общую комнату, — ты с нами?
— В тот новый?
— Да. Говорят, там распродажи по случаю открытия. Даже на зимние куртки скидки.
Я бы сходила, мне бы скидка лишней не была, но, бросив взгляд на настенные часы, отрицательно качаю головой.
Третьи сутки Макс не приезжает, и я жду его звонка с минуты на минуту. Больше ему не выдержать.
— Точно? — скептично уточняет Настя, — сегодня последний день.
— Точно. Идите, потом расскажете, что там интересного…
— Как знаешь, — роняет, прежде, чем исчезнуть в дверном проеме.
Сев на кровати по-турецки, открываю нашу с ним переписку и перечитываю последние сообщения. Вчера я проявила слабость и написала ему первой.
«Привет. Как дела?»
Он ответил только через час после того, как прочел его.
«Привет. Много работы»
Я дала себе слово, что больше не напишу, но сейчас чувствую, как горят кончики пальцев от желания сделать это. Потерев правую ладонь о колено, гашу экран и, отложив телефон в сторону, падаю на спину.
Он приедет сам. Внутренний зуд и частое сердцебиение сигнализируют о близости нашей встречи.
Я не знаю, будет она последней или нет, но все мое существо чувствует ее.
Прислушиваясь к доносящимся из прихожей звукам, дожидаюсь, когда девчонки уходят, поднимаюсь и развожу бурную деятельность, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей.
Решаю приготовить к их возвращению сытный суп и запеканку со взбитыми сливками. Настраиваю музыку в колонке и принимаюсь за дело.
Я знаю, что это конец и даже кажется, будто к нему готова. Никто не обещал мне любви до гроба, и это вполне логично. У парня большое будущее. Крупный бизнес, который он рано или поздно возглавит, подходящая по статусу жена.
Эмма права от начала и до конца. Те люди другого уровня, они живут в другом измерении и мыслят иными категориями. Поварихам, вроде меня, там отведена вполне конкретная роль.
Такие, как они, на таких, как я, не женятся. И винить в этом некого.
Закон жизни.
Внезапно песня прерывается, и в барабанные перепонки врезается мелодия входящего звонка.
Сердце ухает вниз.
На экране имя Данилова.
Облизываю палец, быстро деактивирую блютуз и жму на зеленую трубку.
— Привет, — на всю кухню раздается его голос.
Меня ошпаривает кипятком. Хватаюсь рукой за горло.
— Привет.
— Дома?
— Да.
— Выйдешь? Я подъезжаю…
Ударив по клавише выключателя, гашу свет на кухне и, отодвинув занавеску, смотрю в окно. Во двор, освещая его фарами, действительно, медленно вкатывается машина.
— Сейчас выйду, — отвечаю и сбрасываю вызов.
Выключаю духовку, снимаю кастрюлю с супом с плиты и, сунув телефон в задний карман джинсов, вылетаю в прихожую.
Надевая куртку на ходу, выскакиваю из подъезда и несусь к машине Макса. Дергаю пассажирскую дверь и падаю на сидение.
— Привет. Ты где пропадал?
Повинуясь порыву, тянусь к нему, обнимаю за шею и делаю то, что полночи делала во сне — целую его губы.
Мягкие, с легкой табачной горчинкой, самые желанные.
Отвечает не сразу и будто даже оттолкнуть меня хочет, но вдруг передумывает и прижимает к себе до невозможности сделать хотя бы глоток воздуха.
— Все? — спрашивает спустя примерно минуту, — нацеловалась?
— Я нет, а ты?
— А я да.
Садится ровно и, положив одну руку на руль, насмешливо смотрит на меня.
Вдоль позвоночника к пояснице неприятный озноб стекает.
— Что происходит, Макс? Где ты был?
— От тебя отдыхал, — говорит он просто.
В мое сердце что-то острое втыкается. Цепенею.
— Ты устал?.. От меня?..
— Не то слово, Дженни, — пожимает плечами, — я выдохся.
— Ясно, — выдыхаю еле слышно.
— Да не злись, — протягивает руку и касается моей щеки, — ты прикольная, с тобой было… здорово. Но я больше не хочу.
Стянувшая горло удавка не дает дышать, глаза быстро наполняются слезами.
— Я поняла, — разворачиваюсь, открываю дверь и выскакиваю из машины.
— Дженни!
Я оборачиваюсь, и мы сталкиваемся взглядами. В его глазах огонь полыхает, под кожей желваки перекатываются.
— Что?!
— Номер мой удали.
Смотрю на него, оглушенная ударами пульса в висках. Почти не дышу.
— Можно было и по-другому, Макс. Я бы не стала тебя преследовать.
— Иди! — выдавливает, оскаливаясь, и я со всей силы хлопаю дверью.
Разворачиваюсь и тут же слышу визг тормозов. Душат слезы, но, обернувшись через плечо, стою до тех пор, пока красные стоп — огни не исчезают за поворотом.
Очень холодно, запутавшийся в волосах ветер леденит кожу, а я все не могу заставить себя уйти.
— Жанна! — окликают меня.
Быстро стираю слезы и поворачиваюсь к шагающим по тротуару девчонкам. Светящаяся радостью, Настя, держит в руке прямоугольный бумажный пакет с изображением недорогого бренда.
— Я платье купила! — кричит она, поднимая его на уровень глаз.
Мне плохо. Внутри все болит и истекает кровью. Я не могу сейчас с ними говорить.
— Пошла за курткой, а купила платье! — смеется Лиза.
— Такое платье грех прятать под курткой!
Вдох. Выдох.
Ко мне возвращается чувствительность, и я начинаю трястись от холода.
— Ты чего?.. — приближаясь, спрашивает Настя.
Сощурив глаза, она быстро меня осматривает.
— Она ревет.
Развернувшись на пятках, я прячу лицо в ладонях и быстро иду туда, куда не так давно уехала машина Макса.
— Жанна!
Не реагирую. Потом, позже придумаю что-нибудь, а сейчас мне жизненно необходимо уединение.
— Жан!..
— Пусть идет. — доносится до меня приглушенный голос Лизы, — Наверное, с мажором своим рассталась…
Я ускоряю шаг, спеша увеличить между нами расстояние, потому что новый приступ за секунду заливает мое лицо слезами и сотрясает тело в рыданиях.
Перехожу на бег, едва не сбивая кого-то с ног и, согнувшись, ныряю в пространство между домом и густыми зарослями кустарника. Голые колючие ветки цепляются к одежде и волосам, но я быстро шагаю вдоль оштукатуренной стены и скоро оказываюсь на заднем дворе, недалеко от ряда старых металлических гаражей.
Падаю на холодную лавку и натягиваю капюшон на голову. Держать в себе обиду больше нет сил. Реву, наплевав на проезжающие мимо машины и то, что меня могут видеть из окон квартир.
Он все-таки сделал это!.. Поставил гребаную жирную точку!
Он смог!
Трясусь и не могу перестать плакать. Слова его, как острые иглы, с каждым вдохом втыкаются в сердце все глубже.