— Костюм медсестрички оставим тебе, — говорю, указывая подбородком на крохотный халатик.
Поджав губы, берет его в руки и прикладывает к себе.
— Да легко! Мне идет мини.
Все еще злится на меня за происшествие на вечеринке селебрити. Я покинула тусовку сразу после пикировки с чванливым Максом, а девчонки через пять минут после этого. Марина говорит, Эмма горячо извинялась за мое неподобающее поведение.
— Напихаешь ваты в лифчик, и будет вообще огонь! — поднимаю оба больших пальца вверх.
— С моей грудью все в порядке, — чеканит Эмма, откидывая халат в сторону, — а вот с твоим чувством юмора беда!
— Серьезно?
Не отвечает. Изображая максимальную степень занятости, перебирает другие костюмы.
— Может быть, — продолжаю я, — куда мне? Столь тонкий изысканный юмор не для моего среднего ума.
— Девочки, не ругайтесь, — жалобно просит Маринка.
— А кто ругается? Я даже не думаю.
— Нет, Жанн, ну ты, правда древняя какая-то! — восклицает Эмма, — что такого они сказали?
— Я даже спорить не буду, — смеюсь, качая головой, — высший свет не для меня.
— Так и сидела бы в своей дыре, зачем в город приехала?!
— Не приехала, если бы в моей дыре кулинарный был, — отвечаю спокойно.
— Да зачем он тебе? Ты и так офигенно борщи варишь. Тебя бы и без диплома на работу в столовку взяли!
— Девочки, ну пожалуйста, — сложив руки в молитвенном жесте, стонет Марина, — не ссорьтесь!..
— Да не ссоримся мы! — выкрикивает Эмма на эмоциях, — просто я же просила не позорить меня!.. А она меня и перед Киром подставила, и перед его друзьями.
— Но они и правда хамоватые! — выговаривает она с опаской.
— Хамоватые! Да, девочки!.. Они такие!.. Они себе могут это позволить! Высшая каста!..
— А мы?..
— А мы низшая!
— Матерь Божья, — бормочу под нос, — как все сложно…
— А ты как хотела?
— Никак. Я никак не хочу, Эм… Чихать хотела я на их касту.
— Ты знаешь, кому ты в лицо плюнула?
— Макс какой-то, — отвечаю невозмутимо.
— Не какой-то, а Данилов! — заявляет Эмма.
— И?.. Уже можно падать ниц?
— Его отец… Данилов Юрий, — закатывает глаза, вспоминая, — председатель Совета директоров «СибНефть». Ясно?..
— Ясно, — хмыкаю, возвращаясь к костюмам, — я искренне рада за его сына.
— С такими, как он дружить надо, а не кусаться.
— Правда?! — ахает Маринка, — а сколько ему лет? У него есть девушка?
— Двадцать четыре вроде. Девушка есть, — смеется ломано, — каждый день разная.
— Где он учится?
Я вынимаю из полиэтилена костюм девочки — собачки из популярного мультфильма и начинаю в него облачаться. Сама же невольно впитываю все, о чем девчонки говорят.
— В политехе, говорят. Тоже нефтянником будет, — шепчет Эмма благоговейно.
— Он красавчик.
— Видела, да?
— Ага.
— У него и подружки всегда такие же.
Я пытаюсь втиснуться в белые плотные колготки, затем надеваю розовую рубашку с белыми пуговицами и короткую юбку с рюшами. Тут же прею от жары.
— Но характер у него, конечно, — качает Эмма головой, — говорят, даже отец на него управы не может найти.
— А мама?
— Она умерла, когда он еще маленьким был, — продолжает вываливать тонны информации, — представляешь, в четырнадцать лет у отца спортивную тачку угнал и влетел на ней в витрину магазина.
Впечатлительная Марина тихо вскрикивает и выпучивает и без того круглые глаза.
— Надеюсь, не пострадал?
— Тачку в утиль, сам два месяца в больнице провел.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашиваю, вынимая из целлофана собачью голову с двумя белыми хвостами.
— Кирилл рассказал, а что?
— Правильнее будет — у Кирилла выпытала.
— А что, это секрет? — вскидывается подруга, — все это знают. Что у него крутая квартира с видом на весь город, и шмотки брендовые из Европы, и тачка такая единственная в городе.
— Ай! — взвизгиваю хватаясь руками за лицо, — глаза!
— Что с ними?! — восклицают девчонки в голос.
— Не знаю, — хнычу жалобно, — посмотри, а!..
— Попало что-то? — подойдя ближе, Эмма разворачивает меня к окну и пытается понять, что со мной, — где болит? Колет, жжет?..
— Посмотри, у меня зрачки там в сердечки не превратились?
Она застывает на мгновение, а затем резко толкает меня в плечо.
— Дура!
Хохочу над ее обескураженным лицом и напяливаю на себя огромную собачью морду из тонкого поролона. Щеки, лоб и подбородок тут же начинают чесаться.
Боже… как я в этом детей развлекать буду?
— А нельзя было остановиться на гриме и белом парике? — кричу, чтобы меня услышали.
— Дети персонажа тогда не узнают, — отвечает громко Эмма.
Пф-ф…
Держась за нижние края головы, пытаюсь заправить их под ворот блузки. И сделать это так, чтобы прорези в ней были на уровне моих глаз, иначе ненароком растопчу детишек.
— А как я говорить буду?
— Громко!
Зашибись. Кожа лица от моего дыхания быстро мокреет и чешется еще больше. Тушь и подводка наверняка размазались.
Класс!
— Всем привет! — раздается неожиданно голос Кирилла.
Девчонки здороваются в ответ, я лишь поднимаю руку.
— Воу! — выдыхает восторженно, — какая сучечка!..
— Заткнись! — рявкаю как собака и срываю с себя дурацкую голову, — эта роль твоя!..
Не сразу соображаю, что в офисе слишком людно. Сначала мои глаза выцепляют смущенную физиономию Марины, а только потом я оборачиваюсь и вижу хамоватых дружков Кира.
Андрея и… Макса.
— Каштанка? — прижав обе руки к груди, кривляется Андрей, — Муму?..
— Шарик из Простоквашино, — подсказывает Макс.
Эмма за моей спиной предупреждающе шипит.
— А вы оба, видимо, зоофилы, — улыбаюсь кокетливо, — учитывая то, как топорщатся ваши ширинки в мою сторону.
Глава 3
Бодро отбивая чечетку подошвами сандалий, шагаю по тротуару в сторону сквера, откуда идут маршрутки к дому, где я снимаю комнату. Перебегаю дорогу по светофору и иду, стараясь держаться в тени высокого здания, чтобы не вернуться домой зажаренным шашлыком.
Деятельность в офисе пришлось срочно свернуть. Кирилл не платит мне за сверхурочную работу, поэтому я не обязана развлекать его дружков.
— Эй, повариха! — раздается вдруг неподалеку.
Оглянувшись, вижу, как по дороге вдоль тротуара катится темно — синяя тачка, из открытого окна которой на меня смотрит Андрей. Макс, почесывая пальцем бровь, поглядывает с водительского места.
Наградив их уничижительным взглядом, отворачиваюсь и ускоряю шаг.
— Садись, подвезем, повариха! — не унимается извращенец, — а то булочки свои спалишь к чертям!..
Представив, как они рассматривают мои, скрытые лишь короткими шортами булочки, мгновенно заливаюсь краской.
Черт!..
— Да не бойся! — смеется он, — наши ширинки больше не будут топорщиться в твою сторону.
— Ты же не в костюме собаки, — с усмешкой добавляет Данилов.
Последняя капля моего терпения срывается вниз. Подняв руку, выставляю средний палец.
— Ох, бля, — успеваю услышать, прежде чем машина срывается с места и быстро теряется в общем автомобильном потоке.
Вот же прицепились!.. Придурки!
Дойдя до остановки, покупаю в ларьке фруктовый лед и обессиленно падаю на лавку под козырьком. Пропустив одну свою маршрутку, с наслаждением съедаю мороженое и только после этого еду домой.
— У тебя где телефон? — кричит из комнаты Лиза, соседка по съемной квартире, едва я переступаю порог, — мне Эмма твоя наяривает.
Скинув рюкзак у порога, вынимаю из кармана шорт телефон и активирую экран. Три пропущенных от Эммы и по одному от родителей.
— На беззвучном, — отвечаю я.
— Она меня разбудила, вообще-то, — бормочет подруга недовольно.
— Соррян.
Снимаю сандалии, мою руки и, усевшись на стул в кухне, перезваниваю маме.
— Мам, не слышала, прости…
— На работе была?
— Да…
— Опять выступления? — спрашивает со смешком.
Не одобряют они то, чем я подрабатываю. И профессию мою будущую тоже. Мама всю жизнь секретарем в местной школе проработала, папа — электриком. Откуда у их дочери желание поваром стать, они так и не поняли.
Долго сопротивлялись моему поступлению и все еще думают, что это временная блажь. Отучусь и вернусь домой как миленькая.
Работа аниматором для них вообще чем-то постыдным является. Что-то между проституткой и клоуном.
— Нет… так, организационная работа… — отвечаю неопределенно, — как у вас дела? Смотрю, от папы тоже пропущенный.
— Я не дозвонилась, решила тебе с его номера набрать, — рассказывает мама, — вдруг ты со мной разговаривать не хочешь.
— Боже… откуда такие мысли?
— Ну в прошлый раз ты чуть трубку не бросила.
— Это когда ты мне работу вахтерши в школе предложила?
— Я не предлагала! Я просто сказала, что Степановна ушла на пенсию, и освободилось место.
— Ну, да, конечно…
Голос этой Степановны до сих пор мне в кошмарах снится.
«Куда прешься без сменки?!»
«А голову дома не забыл?!»
«А ну, не толкаемся!»
«Чья куртка?!»
— Не хочешь вахтершей, могу про педагога продленки узнать…
— Мама!
— Что, мама?.. Если бы могла, устроила бы тебя в столовую, но там сейчас комбинат питания всем заведует.
— Не надо. Меня. Никуда. Устраивать, — чеканю, чувствуя, что вот — вот взорвусь, — мне учиться еще год, и я доучусь, мама.
В трубке тяжелый вздох раздается. Мы обе на некоторое время замолкаем, но не отключаемся, потому что подобные стычки очень близко к сердцу принимаем.
— Прости, — сдаюсь первой, — но мне нравится учиться, и я очень хочу поваром в ресторане работать.
— В ресторане, — фыркает мама, — кто тебя туда возьмет без опыта? Или у тебя есть знакомые?
Одно и то же каждый раз. Слово в слово. Кому ты нужна? Кто тебя возьмет? Тебя там никто не ждет.
Прикрыв глаза, прижимаю ладонь к лбу.