И чего я тогда не женился на ней? Очень она меня, видно, достала этим своим – добивайся чего-то, нервничай… Не сама даже, а друзья ее, музыканты, артисты – компания. Подполье культурное. Андеграунд. Ну, знаете… Я с тех пор к культурке… того. – Это читали? То́ слушали? – Забодали, честное слово. Сидите уже в котельных своих, пускайте пар.
Был там у них: лет на пять постарше, большая разница. Захар Захарыч – только так, по имени-отчеству. Борода. Волосы. Взгляд. За что-то бабам такие нравятся. Творческая личность. Пил с самим… как его? Ну, писателем, который тоже по этой части специалист. (Декламирует.) “Весь день сегодня грязь и слякоть / И социальные контрасты. / Кругом калеки, педерасты. / И хочется то пить, то плакать”. Говорю ему: – Захар Захарыч, сперва надо привести себя в опрятный вид, так мне кажется, а уж затем – стихи. Знаете, он мне что? – Поцелуй, – говорит, – меня в жэ, дружок. Нравится? Никаких, кажется, стихов не помню, только Захар Захарыча. “Когда я жил, а не казался, / Когда я был, а не касался… ” Ага, не касался он. Было, было у них – с Краснушкиной. Конечно, переживал. Ладно, теперь-то что? И опять же – Линочка.
(Машет рукой.) В общем. Прибыли. Пересечение Луначарского и черт знает кого. Анус мунди, как говорит моя Линочка, то есть дыра страшнейшая. Коммуналки, оказывается, до сих пор. Лифт не работает, в парадном кошками пахнет, Бордо то еще. У Краснушкиной туфля то одна, то другая падает. Чувиха взволнована, но в целом так бодренько шлепает вверх. Задыхаюсь уже, мне б постоять. Долго, долго еще? Из последних сил догнал ее, обнял. – Пошли, – шепчет, – пошли. Но не отталкивает, поддается, даже зажмурилась. Стал за грудь ее трогать. – Давно, – спрашиваю, – маммографию делала? – Тут глаза у Краснушкиной открываются: – Ты, Гамаюнов, совсем идиот? Никогда в лучшую сторону не отличался, а теперь и вовсе, видать, охренел! – Не стану же я ей про Люську. – Вдогонку мне: – Спасибо, что проводил, мерси! Даже не “охренел”, еще сильней выразилась, всегда была по этой части специалист. Такие слова, я считаю, не красят женщину.
Ладно, чего уж там? Тьфу. Плюнуть и растереть. Плюнуть можно. Однако же – не на все, не на все… Есть такое, что ни при каких обстоятельствах…
Пауза.
Во-от. Начинается интересное. Дочка замуж выходит. Сегодня. За химика. Ага, Менделеева. Только вчера узнал. Скажете: – Вот уж не думали, Гамаюнов, что ты безумный папаша такой. – Безумный, да? Так вам кажется? – Не желаешь ли ты, чтобы Линочка твоя, Ангелиночка, осталась одна, как какая-нибудь Краснушкина? И потом: почему ты не в загсе, не в ресторане, а с нами тут прохлаждаешься, с анонимными алкоголиками? – А потому что гости на свадьбе на этой – только со стороны жениха. Не поняли? Естественно, вы не поняли.
Достает из бумажника фотографию маленькой Лины.
Девочка моя… Последнее поколение, выросшее без памперсов. Мне подыматься с утра, я работу тогда почти каждый день посещал, Люся покормит Линочку, принесет к нам в кровать, повожусь, поиграюсь с ней, пока она на меня не пописает, тогда уж хочешь не хочешь – вставай…
Теперь только и вспоминать… Когда Линочка родилась, подумал: все, что было со мной, оно и нужно было для Линочки, для нее для одной. Никогда ничего похожего не испытывал. Ни к маме, ни к Люсе своей, ни к Краснушкиной.
Оберегал ее от всего, защищал. В поликлинике, детской, прививку Линочке ставили. – Не бойся, – успокаиваю ее, – доченька. – А сам весь дрожу. – Пап, да я не боюсь! Шприц – таким только поросят прививать. Тише, испугаете мою девочку! А без уколов никак? Существуют же порошочки, сиропчики…
Школа престижная, экономический класс, медаль. Все двери распахнуты. Выбрала стратегический менеджмент. Самое перспективное. Я подсказал. Красный диплом, естественно. Фирма из лучших: офис с перегородками, все сидят у компьютеров, друг на дружку стучат. – Что, Гамаюнова, – спрашивает начальник, – не нравится? Фирма элитная, устроиться тяжело, зато вылететь – запросто. Стал за попу хватать. Уволилась. Поздно узнал. А что бы я сделал? Вы что бы сделали?.. Какую-то – все сама! – контору нашла логистическую, командировки в месяц по нескольку раз. Но и здесь руководство, видимо, не фонтан. Хотя б генеральный – баба, не станет хватать за задницу. Коэффициент интеллекта вдвое ниже, чем у моей Линочки. Не такой, однако же, маленький, чтобы этого не понять. Соответственно и Линочка не обучилась еще всяким тонкостям. – Тренируйся, – советую, – доченька. Я тоже не круглый дурак, но как-то сумел приспособиться. С людьми, дочка, главное обращаться вежливо. Будьте взаимно вежливы. Ничто не стоит так дешево. Вежливость города берет. – Фу, папа, – отвечает, – не думала от тебя услышать подобные пошлости. Зачем ты отдал меня на стратегический менеджмент? – А кем ты хотела, радость моя? Пиарщицей? Маркетологом? – Плачет: —Я любила на флейте играть, танцевать. – И где ты, прости меня, выступать собираешься? В ДК имени Ф. Э. Дзержинского? В храме Христа Спасителя?
Молодые люди ей нравились очень… размашистые. Помню болгарина: по пещерам лазил и подземным коммуникациям. Зачем вдруг болгарин? – Папа, ты против? – Нет, разумеется. Что у меня может быть против болгар?.. Ботинки огромные помню, черные, а самого бы, наверное, не узнал. Придет, сядет, ножищи вытянет и молчит. Спросил однажды его: – Отчего, молодой человек, как другие, в горы не лазите? – Горы отстой, – и всё. Почему я вспомнил-то про него?.. А Линочке не сидится: после болгарина устроилась за детками больными ухаживать. – Зачем, Линочка? Для этих целей специально обученные люди имеются. Смотри, как бы заразу какую не подцепить. Опять я не то сказал? В общем, стала взрослая дочь моя.
Понятно мне было, что скоро, скоро Линочка замуж выскочит. И вот вам. Вчера. Просыпаюсь, легко догадаться, не рано. Сидит у меня в ногах. Полностью экипирована: дорожный вариант. – Командировка? Опять? – Должна, папа, кое-что тебе рассказать.
Отреагировал на известие достойно, мне кажется, да и речь моя была заготовлена в общих чертах. – Надеемся, дочь, что счастливый избранник почтит нас в ближайшее время своим присутствием. Необходимо обсудить все аспекты предстоящего торжества и дальнейшего, так сказать, вместе с матерью, которая в настоящий момент, очевидно, находится на богослужении, да и с родителями жениха, буде таковые имеются. Рады предложить вам жилплощадь, загородный дом, бытовую технику, включая автомобиль, если будущий муж обладает навыками управления. И еще одно. Люди мы взрослые, современные, хотелось бы знать, не связано ли СОБЫТИЕ с определенными обстоятельствами?.. Пикантными. Ты поняла. – Старался быть кратким, но не дано. – Ну же, иди, обнимай отца. – Сидит, не шевелится: – Если ты об этом, то я не беременна. – Брезгливо так. – Свадьба завтра в двенадцать. По вашему времени. Только мужа моего, я боюсь, вы нескоро увидите, если он, конечно, не освободится с какой-то радости. – Он что же, работает в ящике? – Можно и так сказать. Колония номер такой-то. – И город мне назвала, никогда не слыхал. Пять часов лёта, потом поездом, не наездишься. – Служит в охране? – Фыркает: – Вот еще, вышла б я замуж за вертухая. Нет уж. Он зэк.
А-а-а!.. Тут начались какие-то капельки, пшикалки, брызгалки. Умница, заранее все припасла, чтоб папаша ласты не склеил во цвете лет. Познакомились в социальных сетях. – А в тюрьме и социальные сети имеются? – О, чего в тюрьме только нет! – Нет! Не так. – На тюрьме. Как вам, а? Девочка моя говорит: НА тюрьме!
Двести двадцать восьмая, наркотики. Семь с половиной лет. Химик он, делал опыты. Органический синтез. Такого насинтезировал… Как будто, рассказывал ей, родной человек обнимает тебя, прижимает к себе… – И ни малейшего привыкания. То есть какое-то есть… Как ко всему интересному. – Так за что он сидит? Просто так не сажают на семь с половиной лет. Торговал, наверное, продуктами своего синтеза? – Пожимает плечами: – Гениальность у нас не оплачивается. Надо же было на что-то жить. Не хуже, чем стратегический менеджмент. Нет, нельзя, чтобы пропадал такой талантливый человек. Ведь тут, если правильно подобрать количества, небеса разверзаются, тайны мироздания можно открыть. – И в чем же, любопытно мне знать, они состоят, тайны нашего мироздания? Менделееву, нам училка рассказывала, тоже во сне открылась какая-то химия. Этот, как выясняется, пробовал записать, по-всякому, много раз – и никак! Но однажды все-таки вышло, сохранился листок с записью: “Всюду запах жженой резины”. Запах жженой резины – вы представляете? Вот вам и тайна нашего с вами, так сказать…
Чему ты смеешься, Линочка? А она не смеется, плачет уже: – Он интересный, особенный, я нужна ему. Любит он меня, понимаешь? Пишет: нет во всем мире сейчас никого счастливей. А я?.. Хоть одного человека вытащу. – Вот бы и… переписывались. Замуж зачем? – Нет, свидания только женам дают. Показала мне фотографию. Из социальных сетей. Хоро-ош… На артиста известного смахивает. Я забыл фамилию. И этого, химика, как звать, не спросил. Знаю, знаю таких. И вы тоже знаете. Всем пользуются, до чего могут рукой достать. Потрогать, понюхать, надкусить, съесть. Бывают, конечно, моменты у всех у нас… Но такие, как этот, используют все. Вещи, людей. Цветочек растет – давай. Мою Линочку… (Всхлипывает.)
Не удержался, пустил слезу: – Напиши, как все кончится. Обещаешь мне? – Головой повела. – И матери не говори. Твой Менделеев не скоро еще откинется, правильно? А у мамы четвертая стадия. Когда тебя ждать? – Всхлипнул неловко так: – Или только на похороны?
Она помолчала немножко, сапогом рубашку мою – ап! рядом с кроватью валялась – тронула. – Папа, у тебя воротник весь в помаде. Цвета бордо. И на шее, вот тут. – Я рубашку схватил, бегом в ванную. – Сейчас, – кричу, – я сейчас! Объясню! – Через… буквально… вернулся – всё. Нет Линочки. Зря я, да, про четвертую стадию?..
Посидел, подождал. Позвонить попробовал. Деточка, ответь папе! Пока не поздно, вернись! Нет, не берет трубку, потом – абонент недоступен, дальше хуже – вызываемый номер не зарегистрирован. Концы в воду, где искать ее – в социальных сетях?