— сам вбил в компьютер партии ударных и клавиш, сам сыграл на гитаре и басу. Только Коля Кузнецов исполнил партию второй гитары, ну и Алина спела, естественно. На „Студии 8“ нам достались только ночные смены. И каждый вечер я брал коньяк и Алину и брел на студию делать альбом, получившийся таким печальным».
«Бритва», вышедшая в 1991 году, выдвинула «Инсарова» в первые ряды свердловских рокеров. Александр Пантыкин заявлял в интервью, что теперь его самая любимая группа — «Инсаров». Меломаны прищелкивали языком и сравнивали то, что слышали, с альбомами «Cocteau Twins». Но в музыке дуэта Нифантьевых звучали совсем другие краски, чем в творчестве Робина Гатри и Элизабет Фрейзер.
Начались концерты в Свердловске, поездки на региональные фестивали… Но в те смурные годы концертная жизнь еле теплилась… Через год Антону позвонил Шахрин и позвал обратно в «Чайф». Нифантьев согласился, хотя и пережил сильную ломку: после года собственного творчества играть чужой материал было уже совсем не интересно. «От музыкального процесса, от работы над аранжировками и в студии я удовольствие получал, а от большей части репертуара — уже нет. Но все равно оттрубил в „Чайфе“ еще пять лет». К концу этого срока опять стали обостряться отношения, порой на репетициях чуть не доходило до драк. И Антон снова ушел.
Все эти годы он продолжал сочинять инсаровскую музыку. Случались и отдельные выступления дуэта Нифантьевых с разными музыкантами, во время одного из которых публике была представлена короткая англоязычная программа. Других задумок хватило на то, чтобы сразу после пробуждения «Инсарова» от спячки записать второй альбом, который был тут же выпущен на CD.
Альбом «Другие города» заметно отличался от «Бритвы». Антон уже более критично относился к голосу жены и пробовал петь сам. Он считает эту запись неудачей, но это вовсе не шаг назад, а, скорее, прыжок в сторону. Однако музыка, которая находилась в той стороне, перестала доставлять Антону прежнее удовольствие. Он придумал новую программу, и нашелся спонсор, взявшийся оплатить студию в Москве. Записали инструментальные партии девяти песен, на одну из них даже успели наложить вокал, но… Дело было в августе 1998 года. Случился дефолт, спонсор резко потерял интерес к музыке, а вскоре и вовсе исчез. Антон с музыкантами несколько раз выступили под названием «Друзья Антона Нифантьева», после чего проект «Инсаров» завершился.
В начале нового тысячелетия Нифантьевы расстались. Алина несколько лет пела в составе «Апрельского марша», выступавшего тогда с программой каверов. Затем отошла от музыки. Антон помогал Маше Зубковой в ее проекте «Лилит». Последние восемь лет он играет кавер-версии металлических хитов. «Мне нравится играть песни, которые я любил слушать в молодости». Сейчас Антон Нифантьев помогает молодым группам, записывая их на собственной студии и как сессионный музыкант. «Периодически у меня в голове появляются идеи новых песен, но до их реализации все руки не доходят. Наверное, я перегорел уже».
Большинство любителей свердловского рока знают Антона как дважды басиста «Чайфа». Любители более утонченной музыки любят и ценят его «Инсарова». Сам же он говорит про себя: «Прежде всего, я — самодостаточный человек Антон Нифантьев».
«Бритва» (1991 — М, 1996 — CD)
«Другие города» (1996 — CD)
«Кабинет»
«Изначально это был просто сольный проект. Но я — человек коллективный, и скоро он превратился в группу единомышленников».
Игорь Скрипкарь
Первые результаты деятельности и даже название группы «Кабинет» появились только в конце 1986 года. Но ее история началась почти на три года раньше — сразу после окончания истории группы «Трек».
В феврале 1984-го вокалист и бас-гитарист распавшегося «Трека» Игорь Скрипкарь задумался, как жить дальше. Он решил создать собственный проект, тем более что наметки материала уже имелись: «Еще в „Треке“ я кое-что писал, приходили в голову какие-то темки. Но в песни они не превращались — „Трек“ не успевал переваривать все то, что сочинял Балашов. У меня копились какие-то огрызки, записанные на магнитофон. Постепенно их набралась целая пленка».
Записывать сольный альбом с сессионными музыкантами Игорю не хотелось. Его привлекала мысль о создании собственной группы. Но подходящих кадров рядом не было. Под знамена Скрипкаря пока готов был встать только звукоинженер «Трека» Александр «Полковник» Гноевых. Игорь принялся ждать возвращения из армии барабанщика Андрея «Пионера» Котова, который записал партии ударных на нескольких песнях альбома «Трек-III» в 1982 году.
А пока следовало подумать о материальной (она же репетиционная) базе будущего коллектива. После окончания философского факультета Скрипкарь устроился преподавателем в горно-металлургический техникум. Помимо обучения будущих маркшейдеров основам марксистско-ленинской эстетики, он взялся руководить дискотекой и местным ВИА. Так в его распоряжении оказались зрительный зал и уютная репетиционная комната за ним.
Осенью 1984 года дембельнулся Пионер. «Мы с ним посидели за рюмкой чая, прикинули, что будем делать, — вспоминал Игорь. — Подключился Полковник, и мы начали работать. Встретили Новый год, в апреле сдали посуду и купили барабаны. Слава богу, было на чем и где работать: бас под рукой, барабаны, фоно, на котором я постоянно наигрывал. Приступили к аранжировке новых песен».
За лето вчерне успели подготовить шесть вещей. 13 сентября их показали Александру Пантыкину. Черная кошка, пробежавшая между одноклассниками Игорем и Сашей во времена противостояния «Трека» и «Урфина Джюса», давно скрылась из глаз. Уже полгода они вместе обсуждали идею восстановления материала «Сонанса», но этот проект не состоялся. Скрипкаревские рыбы Пантыкину понравились, и он с энтузиазмом включился в их аранжировку. «„Кабинет“ — это проект Скрипкаря, в который он просто пригласил меня поиграть. Это был еще один заход на группу „Трек“, но уже с песнями Игоря», — говорит Александр.
Новому коллективу требовался гитарист. Сначала на эту роль пробовали Андрея «Стефана» Степанова из группы «Степ», но его игрой остальные остались недовольны. 29 января 1986 года состоялась беседа с Сергеем Рютиным, гитаристом гремевшей в УПИ в 1970-х группы «Пилигримы». Сергей согласился поиграть с людьми, которых он знал еще с 1975 года. «Он десять лет не играл совсем. Форму немного утратил, но потенциал высок, и он быстро наверстает свое», — говорил про него Скрипкарь.
Начались напряженные репетиции. Работа была очень упорядочена. Каждые понедельник, среду и пятницу в шесть часов музыканты собирались и планомерно, не спеша, работали над новым материалом. Пантыкин все объяснял музыкальными формулами: «Если вот так, то тогда проще сделать вот так». «Скрипкарь пытался тянуть свою линию куда-то в сторону „Трека“, но у него не всегда получалось», — описывает творческий процесс Котов. Все репетиции полностью записывали на магнитофон, а в конце рабочие пленки прослушивали и сообща выбирали наиболее удачные находки. Так постепенно обрастали плотью скелеты будущих композиций.
В марте открылся рок-клуб. Дело шло к фестивалю, а до окончания работы над новой программой было еще далеко. Даже текстов на новые мелодии Скрипкаря еще не существовало. Бывший поэт «Трека» Аркадий Застырец писал быстро, но композиции менялись порой на каждой репетиции, и сочинять на них стихи пока не было смысла. К июню успели закончить всего несколько вещей.
Последний концерт рок-клубовского фестиваля 22 июня открывала «Группа без названия» — так представили со сцены коллектив, который в официальных бумагах значился как «Группа п/у Скрипкаря». Программа состояла из пяти песен, из которых всего две были новыми, — «Старый сюжет» и «Новый день». Зрители услышали также две композиции из репертуара «Трека» и «сонансовскую» «Встречу». Мужскую компанию разбавила Настя Полева, исполнившая «Новый день» со специально измененным под фестиваль припевом. В финале этой песни вышел Михаил Архипов, чей саксофон придал композиции праздничный оттенок.
«Группу без названия» было слышно лучше всех на фестивале — Полковник знал свое дело. Почти все музыканты по итогам анкетирования зрителей были отмечены как лучшие инструменталисты, а коллектив в целом стал одним из четырех лауреатов. Группа с ходу была аттестована, но выступать перед широкой публикой не спешила. Хотелось сначала выпустить достойный альбом.
Новый материал досочинялся, доаранжировывался и шлифовался до зеркального блеска. Попробовали зайти на запись в августе, но неудачно. Во второй раз попробовали только 6 ноября. Стереозвук фиксировали на два рок-клубовских магнитофона «Олимп», которые Полковник переделал под 38-ю скорость. Первым делом записали открывающую будущий альбом песню «Ритуал» с обилием шумовых эффектов. Пантыкин звенел велосипедным звонком, бывший «сонансовец» Иван Савицкий скидывал с крутой железной лестницы стулья, микрофонные стойки, подставки под флаги и прочую дребедень.
Самой сложной оказалась композиция «Новый день». Настину вокальную партию записали быстро, дело встало за инструментальным сопровождением. Пантыкин решил привлечь к записи мини-оркестр из одиннадцати человек. Над оркестровкой Александр работал почти двое суток. Как раз в эти дни ему пришлось с просветительскими целями посетить Серов, и он трудился над нотами, выкраивая каждую свободную минуту в северном городе, а также в поезде по дороге туда и обратно. Зато после этого завершить запись «Нового дня» удалось всего за несколько часов. Струнные и рояль Пантыкина находились на сцене актового зала. Магнитофоны стояли этажом выше, в комнате клуба. Пантыкин с Полковником друг друга не видели, но слышали с помощью наушников.
В «Факторе» небольшое соло сыграли на «Поливоксе». Выяснилось, что отечественный синтезатор все-таки издает звуки, но, чтобы он элементарно попадал в тональность, приходилось несколько раз настраивать его по четыре безумных часа. Второй раз пойти на такую авантюру уже никто не решился. В записи других песен использовали более продвинутые японские клавиши, а также настоящие духовой оркестр и женский хор. В общей сложности над альбомом трудилось более 70 человек.