рополь. Владимир Топорков живет в Екатеринбурге. С Константином Ширяевым (экс-«Солянка имени Бобы Докутовича») он работает в группе «Хрюкс». И с Андреем Мироновым (экс-«Преисподняя») занимается электронной музыкой. Владимир Таранта ведет замкнутый образ жизни. По некоторым сведениям, он до сих пор пишет хорошие стихи.
«Коричневые батальоны» (1988 — М)
«Метро»
«Желание играть собственную музыку у меня было всегда. Просто до поры до времени у меня не было такой возможности».
Аркадий Богданович
В ожидании шанса поиграть что-то свое студент филологического факультета Аркадий Богданович пел в ансамбле политической песни «Аванте». Латиноамериканский и русский фольклор, выдаваемый за политпесню, он исполнял с удовольствием, но камлания про комсомольскую юность не удовлетворяли эстетический вкус Аркадия. Ему хотелось электричества. Поэтому в самом конце университетского обучения он оказался бас-гитаристом ВИА «Зеркала», игравшего на танцах в ДК ВИЗа. Присмотрев среди коллег по ансамблю двух парней помоложе — гитариста Володю Огонькова и барабанщика Игоря Злобина, Богданович вместе с ними основал группу «Метро». Было это в 1982 году. В 1984-м к ним присоединилась певица Алина Матвеева.
Сперва новоявленные «метростроевцы» тайком от остальных музыкантов репетировали прямо на базе «Зеркал». Потом, покинув танцевальную alma mater, перебрались в клуб завода им. Воровского. Группа так прижилась на этом предприятии, что позднее Алина даже стала директором (клуба, а не завода).
Всего через полгода группа разродилась первым альбомом, названным просто «Метро». В качестве обложки была использована фотография гигантской буквы «М», стоявшей на месте будущей станции «Уральская» у вокзала. «Все писались, значит, и мы должны были сделать альбом», — объясняет Богданович. Реакция властей не заставила себя ждать — «Метро» мгновенно попало в пресловутый список запрещенных западных и отечественных групп. Музыкантов это не вразумило — в 1984 году был записан альбом «Рок опоздавших…». «Другие группы по два года вынашивали альбом, а мы за год выпустили два, — улыбается Аркадий. — Сколько песен сочинили, столько и выпустили».
Если первый альбом писали в цивильных условиях — на телестудии, то второй пришлось записывать самостоятельно — прямо в комнатах и коридорах клуба. Использовали купленную Ильей Кормильцевым порто-студию «Sony», жуткий пульт «Эстрада», барабаны производства Томской мебельной фабрики. Словом, все, что было под рукой, шло в дело. Использовались даже стометровые коридоры клуба. «Ставили в один конец колонку, в другой — микрофон. Получалась шикарная натуральная эхокамера. Записанный эффект примешивали к фонограмме», — вспоминает режиссер записи Алексей Густов. Помимо него, ручки пульта при записи периодически крутили и гости — Александр «Полковник» Гноевых и Юрий Шевчук («ДДТ»), гостивший в то время в Свердловске.
После выпуска альбома команда благополучно развалилась из-за творческих противоречий. «Однажды мне просто надоело бороться с остальными, я встал, запаковал инструмент и ушел», — рассказывает Богданович. Так как и название, и весь материал были Аркашины, оставшимся музыкантам пришлось искать новое имя. Вербанув молодого басиста Антона Нифантьева, они стали репетировать под концептуальным названием «Группа» и даже записали несколько песен на стихи Андрея Матвеева. Но творчество шло ни шатко, ни валко, и группа «Группа» тоже прекратила свое существование. Угасанию музыкальной жизни в клубе завода им. Воровского способствовала также одновременная попытка почти всех музыкантов поступить в музучилище. Удачной она оказалась только для Богдановича и Огонькова.
В 1986 году перед I фестивалем рок-клуба, не желая пропускать такое значимое событие, Аркадий предпринял попытку возрождения группы: «Как же так, я был среди тех, кто вскрывал плугом первую борозду, и вдруг не буду участвовать». Спешно был собран несколько, по его словам, «дураковатый состав»: кроме отцов-основателей Богдановича и Огонькова, на сцене присутствовали юный гитарист Макс Ильин, трубач и клавишник Олег Серов, еще один клавишник, Олег Питерских, а также барабанщик, имени которого никто даже не помнит… Программа состояла из старых песен «Метро». Результат выступления «на шару» собранного полуслучайного состава был предсказуемым — «Метро» сыграло неудачно, осталось неаттестованным. Была предпринята еще одна попытка восстания из пепла. 1 марта 1987 года «Метро» опять неудачно отыграло на творческой мастерской рок-клуба и окончательно прекратило существование. Следует учитывать, что группа не имела никакого концертного опыта — их последнее выступление было их сценическим дебютом.
Игорь Злобин на том же фестивале играл в составе «Тайм-Аута», после в «Чайфе» и «Внуках Энгельса», Владимир Огоньков выступал с собственными коллективами «Раут» и «Театр», Алина Матвеева (точнее, уже Нифантьева) пела в «Чайфе», «Инсарове» и «Апрельском марше». Аркадий Богданович создал металлическую группу «Красный Крест», а впоследствии выступал с англоязычной командой Владимира Елизарова «East of Eden».
«Метро» (1983 — М)
«Рок опоздавших…» (1984 — М)
«Настя»
«Я просто сочиняла музыку и не задумывалась, модная она или нет. Пускай она не нравилась большим массам, но она всегда была современной. Кажется, она такой и осталась…».
Настя Полева
За первоуральским Дворцом спорта маленькая девочка распевала песни перед сверстниками. Сценой для нее служил помост, с которого жильцы окрестных домов высыпали мусор в кузов подъезжавшей пару раз в неделю машины. «В основном я изображала Эдиту Пьеху», — рассказывает Настя Полева о своем «сценическом» дебюте.
Ее первым знакомством с западной музыкой стали не песни, а обложки пластинок, которые Настя перерисовывала акварелью и раздаривала друзьям. «Разворотов „Сержанта Пеппера“ я нарисовала штук тридцать», — улыбается Настя. Слушала она при этом в основном «Bee Gees», «Shocking Blue» и исполнителей, имен которых она даже не знала. «Только в институте, услышав Тома Джонса, я поняла, что прекрасно знаю его голос — по гибким пластиночкам, на которых было написано просто: „Зарубежная эстрада“».
Настоящий музыкальный ликбез начался в архитектурном институте. В каждой аудитории — магнитофоны, из которых во время практических занятий по проектированию или рисованию звучал зарубежный рок. Продвинутые студенты приносили пленки со своими любимыми группами — слушать музыку никто не запрещал. Уже ко второму курсу студентка Полева прекрасно знала все, что полагалось знать молодому архитектору, — от «Битлов» до пионеров панка и новой волны. Кроме Маришки Вереш, в голос которой она влюбилась еще в школе, Настя открыла Дженис Джоплин и Сюзи Кватро. Это «трио» надолго стало для нее образцом женского рок-вокала, неким фундаментом. А еще Настя самостоятельно подобрала на гитаре все песни Аллы Пугачевой из фильма «Центровой из поднебесья». Великолепные мелодии Александра Зацепина стали ее первыми уроками игры на шестиструнном инструменте.
Расширение музыкальных горизонтов продолжилось в студии «Сонанс», где Настя, по ее собственному утверждению, «была больше тусовщицей. Меня безуспешно пытались научить играть на флейте, но я отдудела всего пару партий». Отдавая должное Настиной скромности, все же стоит отметить, что она была полноправной участницей редких концертов «Сонанса». На сохранившихся записях фестиваля в Черноголовке ее флейта уверенно вплетается в общую ткань звучания группы.
И еще одна роль Насти в истории студии несомненна. Сегодня получить какое-то впечатление хотя бы о настроении несохранившихся пьес можно только по Настиным акварельным альбомам, иллюстрирующим музыку.
Многое изменилось в 1980 году, когда музыканты «Сонанса» приступили к записи нескольких композиций в новой для себя песенной форме и в новом, более роковом стиле. «Песня любви» уже была сведена с мужским вокалом. Пел ее автор, Андрей Балашов. «А я предложила спеть свою версию, мне казалось, что она понравится ребятам», — рассказывает Настя. Она уже нашла свою манеру пения и спела низким, густым, каким-то совсем не женским голосом. «Как Джанис Джоплин, хрипеть я не могла и не хотела, у меня плохо это получалось, но постаралась, чтобы голос был как можно более волевым, „мясистым“». Услышав Настин вариант, мужская часть «Сонанса» решила включить его в альбом. Правда, припев все равно оставили с мужским голосом.
После раскола «Сонанса» коллеги по «Треку» готовили Насте роль изюминки, малозначительного украшения музыки группы, но зрители редких концертов думали иначе. Появление «белокурого ангела в черной коже» всегда воспринималось публикой с энтузиазмом, а стоило ей запеть, как зрители впадали в прострацию: «И вот это женский вокал?!» Именно Настю больше всего вызывали на бис. За пределами сцены она ничуть не изменилась, по-прежнему оставаясь скромной студенткой. Художник Александр Коротич впервые увидел «Трек» на фестивале архитектурного института: «Настя запела низким голосом „Вечность познаем только вдвоем…“, и мы все обалдели. Когда я узнал, что она тоже учится в Архе, то чуть не упал в обморок. В институте ее было не слышно, не видно. Может, мы и встречались в коридорах, но ее сценический имидж очень отличался от бытового. Она всегда снаружи была тихая и скромная, как мышка, а поговоришь — внутри открывался Космос». Настя не афишировала, более того, скрывала от сокурсников свою рок-жизнь: «Мне было как-то неудобно всем рассказывать об этом. Они все были такие знатоки музыки…. Не дай бог, еще попадешь под критику — замордуют».
Настя пыталась освоить музыкальную грамоту. «Но, изучая музыкальные основы, я чувствовала, что чем больше становится „математики“, тем меньше мне интересна музыка. А когда я не думала о правилах, она притягивала. Становилась для меня тайной, которую хотелось постичь». Голос у нее был изначально слабый, и она старалась его укрепить. Одна в пустом зале пела все, что знала, и на чем хотелось потренироваться. Сначала согруппники скептически относились к Настиным вокальным изыскам, но потом приняли и стали использовать женский голос как инструмент в конкретн