Сил, сдерживать инстинкт, уже нет. Я готова прямо сейчас кинуться на больного мужчину. Да, это дико, но преодолеть соблазн нереально. Его кровь заставит боль отойти назад. Знание этого заставляет забыть о привитых обществом рамках морали.
— Ты была на грани два месяца. Мы не знали, удастся ли тебе вырваться. Думаю, Он скоро появится здесь. Так что уважь старика. От этого не сбежать, — замечает мое состояние мужчина. — Когда вампиры впускают тебя в свой мир, не стоит надеяться на счастливый конец. Мы оба были глупы, когда думали уйти от всего этого, эти кровососы так просто не отпускают.
Он ждет своего конца, закрыв глаза, но не от страха. Он встречает смерть как старую подругу. Мне осталось только лишь помочь ему.
Медленно, словно через клепсидру, нависаю над ним. Бледное лицо расслаблено. Ничего его больше не волнует. И я понимаю, что такой смерти мне не видать, а я надеялась.
Мои губы прикасаются к его теплой коже, я выдыхаю и в тоже мгновение, впервые в жизни, вонзаю свои клыки в яремную вену. Мужчина судорожно хватает меня за предплечье, вонзая короткие ногти в мою мраморную кожу. Я поздно осознаю, что, наверное, стоило его как-то загипнотизировать, но уже поздно. Я не могу остановиться, заставляя человека биться в агонии.
На секунду я поднимаю взгляд и вижу отблеск алых огоньков в металлической спинке кровати. Мои глаза.
Быстро и лихорадочно я иссушаю Бена, позабыв обо всем на свете. Кровь не только избавляет от боли и дает чувство насыщения, ты еще и чувствуешь невероятное, безграничное удовольствие. Горячая и сладкая жизнь вливается в тебя, питая все твои нервные окончания, тело бьет током. Волны удовольствия хлещут по тебе, заставляя выгибать спину и впиваться еще сильнее.
Он уже не сопротивляется, даже не дышит. А я хватаю последние глотки, жадно, как голодная собака, вгрызаюсь и не отпускаю.
То, что я сейчас испытываю, трудно описать, но больше всего это похоже на оргазм. И очень странно получать его от какого-то старика.
Я отстраняюсь, тяжело дышу и облизываю губы.
Как же чертовки вкусно! Просто невероятно. Вот почему вампиры так брезгуют обычной пищей — ни одно изысканное блюдо не сравнится с прекрасным вкусом живой крови. И я уже никогда не стану прежней.
После мук жажды, что я испытала за те минуты после пробуждения, меня переполняет легкость и блаженство послевкусия. Закрыв глаза и наслаждаясь этим, я провожу несколько минут. Затем нега спадает, и я опять способна мыслить ясно.
Оборачиваюсь к Бенджамину. Глаза его широко раскрыты, щеки впали, а кожа побелела, как высохший пергамент. И, честно, мне немного жаль.
За несколько секунд до того, как тяжелая дверь открылась, я чувствую его. По коже бегут мурашки, нос улавливает запах, такой приятный и странно родной, на моем внутреннем радаре он светится яркой точкой.
Скрип.
Я уже стою напротив и жду. Металлическая штуковина открывается очень медленно.
Замираю, когда створка полностью распахивается. Йоан держится за ручку двери и пристально смотрит на меня. За два месяца, что показались мне вечностью, он неуловимо изменился. Нет, он все так же красив, на лице ни следа усталости, ни единой раны после встречи с Элроем не осталось, внешне невозможно заметить произошедшие изменения. Но вот другим, новым чутьем я «вижу», как он ослабел и устал. На несколько мгновений мне даже кажется, что его волосы потускнели. Я моргаю, прогоняя наваждение.
Одному дьяволу известно, сколько мы так стоим, просто глядя друг на друга и запоминая каждым атомом наше новое состояние.
Он кидает короткий взгляд за мою спину, и в нем отражается сожаление.
Ничего не говоря, я просто бросаюсь вперед и крепко прижимаюсь к Йоану, вмиг обретая счастье от ощущения его рук на своей спине и от того, как сильно он сжимает меня в своих объятиях.
Глава не 16Посмотри на меня
Я в его доме. Живу в новом качестве уже неделю. Это странно и непривычно для меня. Все мои реакции изменились: движения стали резче и быстрее, слух и обоняние обострились, про зрение вообще молчу. Во мраке я чувствую себя уютно, солнца мне не хочется вовсе. И что совсем мне не свойственно — я перестала нормально питаться. Жажда крови сжигает меня изнутри, я не могу без нее обходиться. Она прекрасна. Её цвет, пьянящий аромат и вкус… о, боже, я готова вновь и вновь продавать душу дьяволу за этот, ни с чем несравнимый напиток. Я бы хотела самостоятельно добывать себе пищу, но мой нездоровый аппетит не вызывает у Йоана никакого доверия. И мне приходится обходиться пакетированной кровью из донорских центров. И пусть она не идет ни в какое сравнение с горячей и живой силой, что течет в каждом человеке, но для меня все же так же чудесно ощущать её холодными глотками, будоражащими каждую мою клеточку. Это лучше секса, я так думаю.
Мы оба еще слабы, чтобы вести войну с Советом. Главный не одобрил моего перерождения. Плохо. Но пока он не сует свой японский нос в наш небольшой мир, коим стал дом на окраине Сакраменто.
Йоан. Я до сих пор перевариваю слова старика. Бен был прав, наверно, лучшего признания от него и ждать не стоит. И я почти постоянно ощущаю его незримый взгляд на себе. Да, мы под одной крышей, но видимся так же редко, как если бы жили в разных городах… и говорим также мало. Он постоянно напряжен и раздражителен. Я не понимаю природу его злости, как и не понимаю, почему сама сторонюсь его. Я больше не могу вести себя с ним, как раньше. Что случилось? Ответа у меня нет. Возможно, я до сих пор отвергаю ту реальность, в которой оказалась. А может быть, я боюсь собственных чувств? Боюсь понять, что неимоверно хочу быть с этим мужчиной? Все так чуждо и непривычно. Еще и борьба с постоянной жаждой забирает у меня все силы, и я сплю по многу часов подряд.
Сон у вампиров похож на смерть. Ты проваливаешься в никуда, липкий сумрак укутывает тебя в своих объятиях. И никогда ничего не снится. Ты и в правду мертв.
И вот снова я тайфуном проношусь по коридору второго этажа. Мой мозг всецело занят внутренней борьбой за контроль над разумом. Я схожу с ума от той боли, что причиняет мне острая, как бритва, жажда. Это чувство совершенно иного порядка, не похожее на обычную человеческую потребность в воде или пище. Все видится в кровавом цвете, все чувства обостряются до предела, и я слышу, как на улице весело болтает компания молодых людей. Их сердца сильны, в венах пульсирует кровь, и я взрываюсь измученным стоном.
Вот! Мой маленький уголочек рая — миниатюрный холодильник, доверху забитый пакетиками с кровью. Мне запрещено выходить из дома, и Йоан сам приносит мне пищу. Он говорит, я много ем.
— Черти тебя дери! — я яростно захлопываю дверь холодильника. — Ааа! Почему тут пусто?!
Хватаясь за горло, я мчусь в кабинет босса, одержимая лишь одним желанием — насытится. Немедленно. Я двигаюсь со скоростью кометы. Вот я и в кабинете, крича и ругаясь одновременно.
— Йоан, я… хочу, — боль застилает меня на секунду. С великим трудом я справляюсь с ней. — Мои запасы… они кончились. Мне нужна КРОВЬ!
Он даже бровью не повел, сидя за своим столом, уткнувшись в ноутбук. Будто меня здесь нет. Оно и к лучшему, пусть не смотрит, лишь даст то, что мне так необходимо.
— О, господи, Йоан, как ты справился? Это невыносимо! — Ногти впиваются в левое запястье. Расчесывая его в кровь, я могу бороться. Пока еще могу.
Наверно, сейчас я похожу на наркомана, выпрашивающего у дилера дозу.
Он так и не поднимает на меня глаз, лишь морщится в отвращении.
— Дай мне её! Йоан!
Мне хочется одновременно и сдохнуть, и убивать всех тех, кто кутит сейчас на улице, предаваясь эйфории начинающейся ночи.
Кристально-голубые глаза смотрят на меня, в них плещется холодная ярость. Что с ним? Почему мне кажется, что он хочет меня убить?
— Заткнись, Мэйер, иначе я посажу тебя в подвале на цепь. Там отличная шумоизоляция, — рычит он.
Я дернулась как от удара.
— Что происходит? Почему мне нельзя…
— Ты много питаешься, так свихнуться не долго. С сегодняшнего дня ты на диете, — он склоняет голову на бок.
Я раздражаю его одним своим видом, это очевидно. И от этого мне становится еще хуже. Невозможно смотреть на него, мой взгляд блуждает где угодно, кроме него.
— Что, уже и не рад, что сделал меня такой? — я стараюсь говорить достаточно твердо, но все равно выходит немного надрывно. — Не оправдала твоих ожиданий? — Моя рука уже касается дверной ручки. — Хреновый из меня вышел вампир. Ну, раз так, — мысленно выстраиваю траекторию моего перемещения: коридор, два лестничных пролета. Снова коридор и моя комната, — пойду, пожалуй.
Внутри все горит. Неспособность справиться даже с собственной челюстью, что сейчас обнажила в оскале мои клыки, убивает. Из-за клыков моя речь приобретает оттенок некоторого шипения, будто английский мне вовсе не родной.
Океан боли. Только так можно описать все мое нынешнее существование.
— Вы только посмотрите, — презрительный тон Йоана догоняет меня в тот момент, когда я готова выйти из комнаты, — она обиделась. Мэйер, прекращай ныть и учись, наконец, сосуществовать с этим. Оо, или мне надо было оставить тебя там? Ты вампир всего шесть дней… а до этого пролежала два хреновых месяца, без какого либо намека на воскрешение.
Я замираю от того, как звучит его голос в этот момент.
— И, знаешь, что меня бесит? Это то, что ты не можешь или не хочешь принимать этого. Ты жива, а всё остальное хрень собачья! Черт подери, СОНЯ, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
Моя душа заметалась, как загнанная в клетку птица, а сердце, казалось, пропустило удар. Боже.
Я оборачиваюсь и в упор смотрю на него, он — на меня. Его рот приоткрылся, будто он хочет что-то сказать, но не решается. Как никогда, я чувствую его, словно между нами нет семи метров воздуха. Все равно, что стоять на расстоянии ладони. Его раздражение спадает так же резко, как и моя обида. Долгие секунды, тянущиеся целую вечность, мы смотрим друг на друга в полной тишине.