— А как на самом деле? — вклинился Дальский.
— Ну, как можно водить машину, когда тебе еще нет восемнадцати и машина не собственная. Один из моих автомобилей, «БМВ» шестой серии, он разбил недавно: зацепил рейсовый автобус, когда гнал к Москве. Просит в подарок ко дню рождения авто, и я обычно отвечаю, что подарю то, что он искалечил. Со мной спорить сын боится, но матери высказывает все. Я доходчиво объясняю?
Алексей кивнул и добавил:
— Вполне. Я понял, что не стоит сближаться ни с Денисом, ни с вашей женой.
— Вот именно. То есть вы поняли главное: вам придется какое-то время пожить в моем доме, спать в моей постели, подниматься в семь утра, затем бассейн, душ, завтрак, выезд в офис и возвращение в десять вечера.
— В вашей постели?
— Не в супружеской, разумеется. У нас с женой отдельные спальни. Даже на разных этажах.
— Простите, а ее личная жизнь?
— Она — не ваше дело. Светлана знает, что находится под контролем, и любовников у нее нет, если вы об этом. Но если кто-то появится, я скандалов закатывать не буду, есть другие способы убеждения. Так ведь, Герман?
Стоявший у дверей главный телохранитель молча кивнул.
— Я полагаюсь на ваши осторожность и разумность, — продолжил Потапов (последние слова прозвучали как предостережение), — а также на ваши артистические способности. Но без какой-либо самодеятельности! Мне сказали, что вы просмотрели немало видеозаписей, знаете в лицо не только близких мне людей, но и членов правления концерна, всех моих референтов и помощников, обслуживающий персонал дома, где будете жить. Поменьше общайтесь с теми, кто меня знает хорошо, и подмены никто не заметит. Хотя сходство между нами — удивительное. Трудно даже поверить, что подобное возможно. Если все пройдет хорошо, то можете рассчитывать на премиальные.
— Сколько времени мне придется замещать вас?
Потапов задумался на мгновение, потом бросил взгляд на Германа Владимировича и дернул плечом.
— Думаю, что к Новому году вы вновь станете самим собой. Только чуточку состоятельнее. — Олигарх едва заметно усмехнулся. — Если захотите, вернетесь в театр. Я, скорее всего, буду его спонсировать. Обещал это Вике Сосниной, а свои обещания я привык выполнять.
— Три месяца, — прикинул Дальский, который вообще-то рассчитывал быть двойником дольше.
— Три, — подтвердил Потапов, — это гарантированный срок. Возможно, он увеличится. Вероятно, мы будем использовать вас и потом. Либо постоянно, либо время от времени, по мере надобности. Но в любом случае все будет зависеть от вашего желания. А три месяца вы должны отработать. Я хоть отдохну немного за это время.
Насчет трех месяцев Потапов, конечно, загнул. Как и насчет отдыха. Алексей, хоть и не очень разбирался в привычках олигархов, все же понимал, что у публичных людей такого уровня, как Максим Михайлович, не бывает продолжительных отпусков, ведь даже один день отсутствия способен решить многое. Ни с того, ни с сего постороннему человеку не уступают свою постель. Поводов для того, чтобы удалиться от дел, у Потапова может быть несколько.
Во-первых, роман на стороне. Да, пожалуй, роман вполне вероятен: была же у него связь с Викторией Сосниной. И с другими женщинами наверняка. Но… Потапов, конечно, не афиширует свои любовные приключения, однако зачем менять из-за них весь уклад жизни? Нет, сомнительно, чтобы Максим Михайлович стал скрывать интрижку или даже серьезную привязанность от общественности. Все люди его круга не скрывают, зачем же ему? Скандалов с женой он не боится: Светлана Валерьевна зависит от него полностью, а любви и близости между супругами давно нет. Сыну тем более наплевать, что там у папаши в личной жизни. Во-вторых, такое решение может быть связано с бизнесом за рубежом — требуется постоянное присутствие олигарха где-то вдалеке от России, но так, чтобы не пронюхали конкуренты. Хотя это тоже вряд ли. В-третьих, политика. Опять весьма надуманно. Или Потапов почувствовал какую-то угрозу? Только тогда было бы лучше пересидеть опасное время дома, пока Герман Владимирович со своими подчиненными не разберутся, что происходит. А вдруг опасность угрожает непосредственно в доме, и Максим Михайлович почувствовал это?
Дальский размышлял, перебирал варианты и ничего не мог для себя определить. Как бы то ни было, но теперь и его собственная жизнь, его собственная безопасность зависят от воли и намерений людей, не знакомых ему, и в таком случае даже три месяца — срок весьма продолжительный. Есть, конечно, выход: переселившись в особняк олигарха, сказаться больным, окружить себя преданными людьми… Да только где они, эти преданные люди? Откуда ему знать, кому доверять можно, а кому нельзя? А кроме того, как его могут убить в своем доме? Не в своем, конечно, в чужом, но хорошо охраняемом… Видимо, угроза в чем-то ином. И скорее происходящее все-таки связано с политикой. Потапов, возможно, поставил не на ту партию, а скоро выборы…
Дальский лежал в большой кровати, в теплой комнате дома, находящегося за Полярным кругом, в незнакомом ему краю. Чувствовал себя посторонним в мире, ставшем вдруг ему близким и — оказавшемся страшным. Алексей подумал о Нине, о том, что и жена наверняка сейчас в постели. Спит, вероятно. Даже вспомнилось, как она засыпает обычно — отвернувшись от него. А ведь прежде клала голову ему на грудь. Вдруг Нина сейчас не одна? Рядом с ней другой мужчина: который говорит ей ласковые слова, гладит ее тело… Картина представилась так реально, что защемило сердце и перехватило дыхание. Не от обиды, не от ревности, а от того, что Алексей неожиданно понял — не повторится с ним больше то, что когда-то оставило его на этом свете: желание любить и быть любимым, жить для кого-то — для единственной женщины, близкой и желанной. Пусть ничего не сбылось, но ожидание любви порою делает человека более счастливым, чем сама любовь. А теперь и ожидать-то нечего, если впереди три месяца жизни в чужом обличье. Может, и трех месяцев не будет? И Нового года? И новой любви?
Собственно, была ли у него вообще любовь? Кто его любил — красивого, молодого и даже какое-то время весьма популярного? Жена? Вероника Соснина, с которой он провел всего одну ночь? Или другая девушка, прошедшая рядом и задержавшая его внимание на короткое время, которую Алексей забыл и которую, по большому счету, не знал вовсе?
Дальский слышал, как улетел вертолет, унесший Максима Михайловича. С Потаповым улетели его телохранители, а к дому подвезли других охранников, не ведавших, кто отбыл отсюда в наступающую ночь, и искренне считавших, что охраняют сон настоящего олигарха. А дублер миллиардера не спал, ворочался в кровати и мучился от того, что не понимал, зачем нужен этот ушедший день и тот, что приходит ему на смену, зачем другие дни, если они не принесут ничего, кроме одиночества. Ах, ну да, еще деньги. Но ведь деньги требуются не для него лично, а чтобы сделать чужую жизнь — нет, не чужую, а жизнь близкого человека — свободной от нищеты и униженности. Сам-то Алексей вполне может довольствоваться тем, что у него есть, — любимой работой, пусть и за копеечное жалованье, жильем, пусть и однокомнатной халупкой. Ему самому нужно совсем немного: друг, с которым за бутылкой пива можно с умным видом говорить глупости, роли, в которых можно распахнуть собственную душу, теплый уголок, где можно отдохнуть, не вздрагивая от шагов за стенкой. Хотя нет, ему еще кое-что нужно — то, чего у него никогда не было. Все во Вселенной создано с какой-то целью, все создано для любви. Но неужели он появился на свет ради того, чтобы пережить всего одну-единственную ночь, переполненную грохотом, кровью и страхом?
Алексей поднялся, накинул на плечи чужой парчовый халат и выглянул в коридор, в конце которого на столе охранника светилась лампа. Парень спал, положив голову на руку, согнутую в локте. Дальский вышел из комнаты, осторожно ступая, направился к нему. Охранник проснулся, когда он был уже рядом, открыл глаза и вскочил растерянный.
— Простите, Максим Михайлович!
— Ты — курящий? — спросил Алексей.
Парень кивнул.
— Угости сигареткой.
Глава 3
Когда показался высокий забор из красного кирпича, Алексей понял, что прибыл в подмосковную резиденцию Потапова. «Бентли» влетел в заранее распахнутые металлические ворота и, не снижая скорости, покатил вдоль длинного ряда теряющих листву кленов, пока не остановился у высокого крыльца с мраморными ступенями и балюстрадой. Черный джип с охраной подскочил к дому на несколько мгновений раньше, и какой-то парень из персонала услужливо открыл дверь лимузина.
— Ну, теперь ты дома, — негромко произнес Герман Владимирович в спину Дальского.
Особняк был трехэтажным, с высоким цоколем. Архитектор, проектировавший его, видимо, взял за образец строения, которые возводили в Северной столице в середине восемнадцатого века европейские зодчие.
Алексей поднялся по ступеням, пересек крыльцо, перед ним услужливо отворили дверь. Миновав небольшой тамбур, он оказался внутри. Протянул руку охраннику, как это всегда делал Потапов, возвращаясь домой, и, продолжая движение, повел глазами вправо, в коридор, в конце которого находились кухня и лестница, ведущая в цокольный этаж со служебными помещениями и комнатами для персонала. Взгляд выхватил тонкий силуэт девушки в форменном платье горничной. Та тащила за собой пылесос — видимо, ее попросили перед самым приездом хозяина почистить ковер в вестибюле. Дальский прошагал к лестнице, что вела на второй этаж, и внутренне усмехнулся от осознания собственной свободы — здесь можно ходить в уличной обуви по дорогим коврам. Дома, когда он заскакивал в ботинках в комнату, Нина всегда кричала: «Куда? Кто за тобой убирать будет?» А в этом роскошном особняке всегда есть кому убирать. И уж тем более никто не заставит его снимать ботинки при входе в жилище.
Дальский поднимался выше по ступеням, стараясь не глазеть на бронзовые ветви и листья, на которых покоились перила под слоновую кость. Посмотрел перед собой и увидел зеркало, в котором отражались и лестница, и кованая балюстрада, и он сам. Точнее, не он, а другой — успешный, удачливый, известный всем, сказочно богатый человек в легком сером пальто. На просторной площадке между этажами располагался мраморный камин с амурами и психеями. Ниша с топкой была низкой, но достаточно длинной. Огромное зеркало находилось над каминной полкой и было чуть наклонено вп