– Понимаете… – со вздохом сказал майор, забирая бумагу. – Как-то больно обаятельно они у вас получаются… Вроде бы тратите на каждого две-три строчки, а котики – прямо как живые. Особенно последний…
Крыша у меня после этих его слов не поехала лишь потому, что такого выражения тогда в природе не было. Не добралось оно еще до Волгограда… Зато пробки у меня перегорели вмиг.
– Н-ну… – выдавил я с натужной улыбкой. – Стараемся… Персонажи ведь… Каждого хочется… порельефнее… поярче…
Затем меня осенило, что майор умышленно морочит мне голову, явно собираясь чем-то в дальнейшем огорошить. С подходцем, видать, колет… Как Лапшин у Юрия Германа. Комплиментов вон успел наплести… Ох, не коты его интересуют… Нет, не коты…
– Любите их, небось?.. – улыбнулся майор.
– Д-да… – сипло ответил я, плохо уже соображая, что говорю. – Л-люблю… Котов люблю… собак… вообще животных…
– Хм… Собак?.. – Он недоверчиво качнул головой, бросив меня ненароком (Ну да, ненароком! Жди!) в холодный пот. Снова выдвинул ящик и выложил на стол стопу рукописей с торчащими из нее закладками, причем на верхнем листе этой кипы я тут же углядел штамп Нижне-Волжского книжного издательства, правда, не чернильный – просто черный. Видимо, ксерокопия…
– Да нет… – с сожалением проговорил майор, разнимая рукопись на первой закладке. – С собаками у вас не то чтобы натянутые отношения, но… Вот, послушайте. Рассказ «Строительный». Самое начало… «У ног его, задрав встревоженные морды, сидели дворняжки Верный и Рубин…» – Майор поджал губы и, досадливо покряхтев, стукнул кончиками пальцев по неугодившей строчке. – Ну вот не вижу я, хоть убей, этих ваших дворняжек! Ну сидели у ног, ну морды у них встревоженные… Но как-то не сочувствуешь им, не сопереживаешь… Вы согласны со мной?
Я смог лишь мелко покивать в ответ, отчего зубы мои слегка задребезжали. Ох, что-то серьезное он нам шить собрался! Уж больно издалека заходит…
– Далее! – Майор перебросил еще пару страниц. – «Вдалеке завыли собаки. Генподрядчик вздрогнул…» Вы же их здесь явно делаете предвестниками несчастья, вроде ворон… Ну разве так можно?.. Или вот в рассказе «Монумент»… Сами послушайте, как ваш герой о них отзывается: «Собак тоже развели… Никогда столько собак в городе не было…»
– Он отрицательный… – прохрипел я. – Он отрицательный персонаж…
– Допустим, – согласился майор. – Но давайте сравним. Давайте посмотрим, как вы описываете кошек… Рассказ «Пробуждение». Так… Вот он у вас запрокинул голову… Ага!.. «Что-то падало с огромной высоты многоэтажного дома – что-то маленькое, пушистое, живое…» Чувствуете разницу в отношении? И далее… «То ли она не удержалась на ледяной кромке крыши, то ли ее выбросил из окна лестничной площадки какой-то мерзавец…»
Пока он читал, я успел с судорожным вздохом скосить глаз в сторону полного синевы незарешеченного окна. Неужто все, а? Неужто допрыгались?..
Но тут цитата кончилась, и я поспешил отвести взгляд от синевы за окном. Майор смотрел на меня с усмешкой.
– И слово-то ведь какое выбрали!.. – посетовал он. – «Мерзавец» – надо же! Раз выбросил из окна кошку – значит, уже и мерзавец… – Майор вновь собрал кипу листов воедино и устремил на меня загадочно мерцающие серые глаза.
– Что вы от меня хотите?.. – сипло сказал я.
Нет, вру. Ничего я не сказал. Это надо было сойти с ума, чтобы задать подобный вопрос. На него ведь и ответить могли. Короче, все, на что я отважился, это оттянуть пальцами ворот свитера и произвести горлом некое вопросительное сипение.
– Я хочу всего-навсего дать вам добрый совет, – сухо сказал майор. – Прекращайте вы эту вашу кошачью пропаганду…
Сначала я подумал, что недослышал. Точнее, переслышал, что, впрочем, тоже неудивительно, если учесть мое состояние. Возможно, что слово «кошачью» майор не произносил вообще, возможно, оно само собой возникло в моем вконец замороченном мозгу. Не решаясь переспросить, я сидел в предобморочной тишине, как сейчас помню, держа руки на коленях. На глубокий внешний вырез окна вспорхнул воробей, повертелся, потом скосил глаз в кабинет и, истерически чирикнув, опрометью ушел в синеву. Майор неспешно выравнивал кипу машинописных листов. Приведя ее в идеальный порядок, полюбовался и спрятал в стол. Потом снова поднял голову.
– Скажите… – мягко осведомился он. – А вот эта ваша юмореска про котов… Она что, полностью соответствует действительности?
– Это… насчет моего морального облика? – спросил я в тоске.
– Нет-нет. Я о количестве животных. Неужели и впрямь шесть штук за два года?..
– Н-ну… около того…
– А собачку завести желание не возникало?
– У нас квартира на шестом этаже… – виновато ответил я. – Да и выгуливать некогда…
Майор сочувственно покивал.
– Скажите, – снова заехал он издалека, – а вы никогда не задавали себе такой вопрос: почему это русские люди в большинстве своем любят собак больше, чем кошек?
– Советские, – машинально поправил я (ну не придурок, а?).
– Что?
– Советские, – повторил я, поскольку деваться уже было некуда. Слово, знаете ли, не воробей. Воробью что? Чирикнул – и в синеву… Я запоздало ужаснулся и принялся выпутываться: – Понимаете, до революции дело обстояло несколько иначе… Русский мужик считал собаку нечистым животным и в избу не пускал. А вот кошка жила в избе… Я ничего не придумываю – так в словаре Даля…
Майор посмотрел на меня благосклонно.
– Да, – сказал он. – Я оговорился умышленно… То есть история вопроса вам знакома?
– Какого вопроса?.. – переспросил я, холодея.
– Ну не скромничайте, Евгений Юрьевич, не скромничайте. – Майор прищурился и процитировал – на этот раз наизусть: «Покажите мне хоть одного человека, который умер бы на могиле своей собаки…»
И вот тут я, братцы вы мои, окоченел. Фразу эту я придумал и занес в записную книжку всего две недели назад. Идиоты! Боже, какие мы идиоты!.. Надо же, литературу прячем… Да куда ты и что от них спрячешь! Насквозь видят…
– Вы что же, думаете, только тот писатель выполняет социальный заказ, кто воспевает строительство БАМа? – Майор усмехнулся и, как мне показалось, зловеще. – Не-ет… Тут все, поверьте, куда сложнее и тоньше!.. А ну-ка вспомните: когда вы услышали в первый раз, что собака – друг человека?
– Н-не помню… В первом классе, наверное…
– Вот видите! Вы это знали еще в первом классе. Собака – верный, преданный друг. Кошка – предатель. А человек, не любящий собак… Кстати, кто у нас в стране прежде всего не любит собак?
– Не знаю, – тупо отозвался я. По хребту ползли мурашки.
Майор крякнул и взглянул с упреком. Видимо, ждал большей сообразительности.
– Те, кто сидел в лагерях, – явно испытывая за меня неловкость, пояснил он. – Ну и шпионы, разумеется… Как только о каком-нибудь персонаже становится известно, что он боится собак, читатель тут же настораживается. Он чувствует нутром, что перед ним потенциальный враг… И чтобы выработать у народа такой стереотип, потребовались многие годы и жертвы… Вспомните «Золотой ключик»! Ведь Алексей Толстой написал эту сказочку отнюдь не для собственного удовольствия. К вашему сведению, это был социальный заказ на уровне ЦК партии: противопоставить образ положительного пуделя Артемона отрицательному коту Базилио.
– Да, но… Там же еще у него полицейские бульдоги… – робко заикнулся я, малость приходя в себя. Или наоборот. Не знаю.
– Верно, – сказал майор. – Бульдоги. Именно бульдоги. Есть у них в мордах что-то кошачье, вы не находите?.. Или взять того же Булгакова! Вы, видимо, полагаете, что роман «Мастер и Маргарита» так долго запрещали публиковать, потому что там действуют Иешуа и Воланд? Нет. Не печатали, потому что Бегемот! Кот Бегемот… Представь его нам Михаил Афанасьевич в образе пса – и никаких бы проблем не возникло.
– То есть как это? – позволил я себе возмутиться. – А остальное? Там же сатиры полно…
– А остального бы не было, – отечески ласково объяснил майор. – Остальное Булгаков как истинный художник просто вынужден был бы переделать… Кто-то из великих (Рембрандт, если не ошибаюсь) сказал однажды: «Если я изменю цвет шарфа, мне придется переписать всю картину». Вы улавливаете, вообще, о чем я говорю?
И я вновь потряс головой: то ли утвердительно, то ли не очень.
– Проще всего с мультфильмами, – задумчиво продолжал майор. – Творческие коллективы вообще легче контролировать, нежели авторов-одиночек… Если обратили внимание, все наши мультики только и делают, что прославляют собак и очерняют кошек. «Голубой щенок» смотрели? Снят по нашим разработкам. Вот только с цветом главного героя перемудрили…
– А «Кот в сапогах»?
Майор несколько опечалился и со вздохом развел руками.
– Классикам мы не указ, – с сожалением признал он.
– То есть вы нам предлагаете… – Договорить я так и не отважился. Да и что бы я стал договаривать?
– Я предлагаю вам понять… – майор слегка повысил голос, – что простой советский человек по многим причинам отождествляет себя именно с собакой, а не с кошкой. Он знает свое место, он предан хозяину, готов самоотверженно за него умереть, готов всю жизнь просидеть на цепи…
«Не поддакивать! – стискивая зубы, мысленно твердил я себе. – Только не поддакивать! Лепит контру, а сам только и ждет, когда кивну…»
– Да вы расслабьтесь, – успокоил майор. – Вас никто не провоцирует.
Перекривив физию в диковатой улыбке, я сделал вид, что расслабился.
– Поговаривают, у вас нелады с издательством, рукопись вернули?.. – как бы между прочим осведомился он.
Ну вот… Кажется, предисловие кончилось и разговор пошел всерьез. С тупой обреченностью я ждал следующей фразы.
– Тогда еще один совет… – с безмятежной улыбкой продолжал майор. – Будете задумывать следующую повесть, найдите там местечко для какой-нибудь, знаете, симпатичной псины. Лохматой, беспородной… Причем чтобы не шавка была, а покрупней, посерьезней… Уверен, у вас получится… Всего доброго. Привет супруге. Творческих вам успехов.