– Ну на крыльцо-то он, наверное, не влезет, – сказал Камикадзе, чтобы успокоить Лизу. Он вовсе не был уверен, что на крыльце они в безопасности. Влезть-то не влезет, но если ударит по крыльцу с разгона, снесет запросто.
Рояль выкатился из кустов и остановился в двух десятках сажен перед домом. На темной полировке ясно видны были светлые отверстия с неровными краями и торчащими щепками – определенно, в инструмент уже попало несколько пуль. Открытые клавиши напоминали зубы какого-то чудовища. Лиза вспомнила, как в раннем детстве боялась заглядывать в залу в сумерках: ей казалось, что рояль откроет пасть и погонится за ней.
– Наверное, он просто хочет, чтоб на нем поиграли, – сказала Лиза, пытаясь быть храброй. – Сейчас сыграю что-нибудь.
– Давайте лучше я, – сказал Камикадзе.
– А вы умеете?
– Да уж «Собачий вальс» как-нибудь отстучу.
– Что вы! – воскликнула Лиза. – Карл Иоганныч мне говорил: инструменты страшно не любят, когда на них играют «Собачий вальс»!
Она шагнула с крыльца. Камикадзе схватил ее за руку:
– Лиза, не надо!
Она обернулась и увидела в его руке чудовищный револьвер – никогда бы не подумала, что они бывают такие огромные.
– Что это? – спросила она с испугом.
– Кольт «Писмейкер», – сказал Камикадзе. – По-русски «Миротворец». Утихомирит любого.
Лиза высвободила руку, которую держал князь, и сказала тоном легкого раздражения:
– Пустите. В конце концов, это мой инструмент, я лучше знаю, как с ним обращаться.
Она подошла к роялю справа, подняла крышку и подперла ее штицем. Потом зашла спереди, встала перед клавишами.
– Откатись назад, – сказала она. – Здесь неудобно стоять, а сидеть не на чем.
Стоять действительно было неудобно. В траве перед роялем лежал трухлявый ствол упавшей березы, Лиза споткнулась об него, когда подходила, чтобы открыть крышку. Рояль послушно откатился, даже, пожалуй, дальше, чем надо, – сажени полторы или две…
Пока Лиза открывала крышку и примеривалась к инструменту, Камикадзе сунул револьвер в карман и осторожно, стараясь не делать резких движений, спустился с крыльца. Он подошел к коновязи, отвязал своего жеребца и так же осторожно сел на него. Уже сидя верхом, освободил повод Звездочки и потянул на себя. По-видимому, кобыле это не понравилось, и она возмущенно заржала.
Лиза, успевшая сделать только первый шаг к инструменту, обернулась на этот звук. В тот же миг князь, вскинув руку в сторону рояля, закричал:
– Лиза, бегите!
А рояль, то ли напуганный, то ли разъяренный ржанием лошади, ускоряясь, двинулся вперед. Лиза повернула голову в его сторону, а отскочить уже не успела – рояль с хода ударил ее в правый бок и руку. Скорость была еще невелика, и Лизу только отбросило на пару сажен. Она не удержалась на ногах и упала, больно ударившись правой рукой.
Сразу после удара рояль остановился, и в этот миг раздался выстрел. Брызнули во все стороны щепки. Вероятно, Камикадзе хотел остановить инструмент, но что тому револьверная пуля, пусть даже пуля «Миротворца»? Результат был прямо противоположный: рояль снова, ускоряясь, двинулся вперед. Хрустнула под роликами трухлявая береза, и Лиза поняла, что сейчас так же хрустнут ее ребра. Она попыталась вскочить, оперлась на правую руку, локоть отозвался такой резкой болью, что она снова упала в траву и дальнейшее воспринимала как в тумане.
Рояль надвигался. Потом слева от него возникла фигура князя верхом на Змее. Он ударил нагайкой по открытым струнам, инструмент ответил возмущенным звоном, враз потерял интерес к Лизе и устремился в погоню за князем.
Камикадзе верхом на коне метался по поляне. Оставив нагайку, он раз за разом стрелял в рояль из револьвера, летели щепки дерева, со звоном лопнула перебитая струна. Потом Лиза увидела у всадника в руке что-то черное, круглое, размером с апельсин. Оно шипело и пускало искры. Князь бросил это внутрь рояля и, проскочив на коне перед самыми клавишами, ногой выбил штиц. Крышка упала на место, а Камикадзе, пригнувшись к холке коня, погнал его прочь от инструмента.
Внутри рояля грохнуло, сверкнуло неяркое пламя, взлетели к небу черные обломки. Потом что-то ударило Лизу по голове, и она потеряла сознание.
Она очнулась от частых, довольно чувствительных ударов по щекам. Открыла глаза, удары тут же прекратились, и она услышала голос Камикадзе:
– Лиза, с вами все в порядке?
– Голова болит, – ответила она, – и рука… Что это было?
– У нас это называется «македонка». Голова – ерунда, обломок крышки прилетел, – бодро сообщил князь. – Крови нет, а шишка будет. Покажите руку.
Он осторожно сдвинул рукав, поглядел на распухший локоть и так же осторожно вернул рукав на место.
– Вывих, а может, и перелом, – сказал он. – Идемте на крыльцо.
Камикадзе помог Лизе подняться и, придерживая, повел к крыльцу мимо рояля, развороченного взрывом. Пока шли, она подумала, что князь позволяет себе лишнее, но вслух ничего не сказала – пусть его. Она села – почти упала – на крыльцо и привалилась левым плечом к балясине.
– Ребра, кажется, целы, – сказал Камикадзе. – Лиза, прошу меня простить, но я не могу с вами оставаться. Сейчас здесь будут люди, они вам помогут… Вы говорили, эта дорога в Петуховку. А в ту сторону она куда ведет?
– Через болото… лето было сухое, вы проедете… а потом на станцию.
– Я верну вашему отцу коня, как только смогу, – сказал он, отматывая повод от перил, – если еще раньше не вернет полиция.
– Князь, кто вы? – спросила Лиза, но он не ответил и только уже на скаку обернулся и махнул ей рукой, в которой снова держал револьвер:
– Передайте от меня привет его превосходительству!
Лиза осталась одна. Совсем близко прозвучало два выстрела, послышались крики. Испуганно заржала лошадь (Звездочка, наверное), через поляну прокатился, гулко подпрыгивая, большой полковой барабан, затем в опасной близости просвистела медная тарелка. Прошла минута, или две, или пять, а потом поляна вмиг заполнилась людьми. Кажется, здесь были все: губернатор с охраной, отец с егерями, губернаторша в коляске, петербургский профессор верхом на Сивке…
Они забросали Лизу вопросами.
Губернатор:
– Что здесь было? Какая-то стрельба, грохот…
Ее превосходительство:
– А где Автандил? Он ведь был с вами, дорогая?
Профессор:
– Лиза, что с вами? Сергей Александрович, кажется, нужна помощь.
Отец:
– Лиза, с тобой все в порядке? Что случилось?
– Голова болит, – ответила она. – И рука… Князь сказал: вывих или перелом… Он бросил бомбу в рояль и уехал.
– Что за чушь?! – сказал губернатор и обернулся к обломкам рояля. – Какая бомба?
Со стороны Петуховки послышался топот копыт, затем донеслось:
– Ваше превосходительство! Ваш-ше превосходительство!!!
Исправник осадил коня перед губернатором, бросил два пальца к козырьку:
– Ваше превосходительство, разрешите обратиться!
– Слушаю, – сказал губернатор.
– Здесь ли находится человек, называющий себя (исправник выхватил из кармана листок, быстро глянул в него) князем Автандилом Камикадзе?
– Что значит «называющий себя»? Где князь? Он был здесь? – губернатор обернулся к Лизе.
– Был. Он уехал. Ваше превосходительство, он просил передать вам привет.
– Спасибо, – ответил губернатор и повернулся к исправнику. – Ну что еще?
– Полицмейстером получена депеша из Петербурга, а он передал ее мне и приказал немедленно известить ваше превосходительство. Оный Камикадзе вовсе не тифлисский князь, на самом деле это, – исправник снова глянул в свою бумажку, – некий Душáн Петрóвич, родом из Далмации…
– Дýшан Пéтрович, – машинально поправил Свербицкий. Исправник на миг замолчал, глянул на бывшего профессора (не столько на, сколько сквозь него) и продолжил докладывать, однако же больше не путая ударения:
– Дýшан Пéтрович, социалист и инсургент. Разыскивается полициями: австро-венгерскою, германскою и болгарскою, не считая нашей. Молод, но уже чрезвычайно опасен. Бывший бомбист, а ныне мастер по устранению влиятельных лиц. Каковые устранения обычно обставляет в виде несчастных случаев, но и бомбой не пренебрегает. Есть основания полагать, что он злоумышлял против вашего превосходительства.
Губернатор, слегка побледнев, снова обернулся к Лизе:
– Куда он уехал?
– Туда… – она слабо махнула рукой вдоль дороги, в сторону, противоположную той, куда ускакал мнимый князь.
– Но мы же должны были встретить его, – с сомнением сказал губернатор. Стародубский в ответ пожал плечами:
– Затаился в зарослях, переждал и был таков.
– Князь, надеюсь, вы понимаете, что ваша дочь под подозрением?
– Прежде всего, ваше превосходительство, – твердо сказал Стародубский, – моей дочери нужен врач, и я вас покорнейше прошу отдать необходимые распоряжения.
– Гришка! – крикнул губернатор одному из своих людей. Тот подбежал. – Скачи в уезд, разыщи какого-нибудь врача и вези сюда.
– Слушаю-с! – ответил Гришка. – Изволите приказать отрядить второго коня-с?
– Это еще зачем?
– Для доктора-с.
– Вот еще! Пусть едет в своей пролетке.
– А ежели у него нет-с?
– А ежели нет, так нечего и связываться с таким! Тоже мне доктор, – губернатор отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Стародубский отпер дверь, на руках занес Лизу в дом и уложил на диван. Ее превосходительство предложила свою помощь: в Крымскую войну она служила сестрой милосердия при самом Пирогове.
Князь вышел на крыльцо, где его сразу же перехватил губернатор:
– Но, Сергей Александрович, дело можно уладить и полюбовно…
Свербицкому роль подслушивающего была неприятна (тем более речь шла о столь деликатном предмете), он отошел и принялся рассматривать обломки рояля. Корпус от взрыва бомбы разошелся в углах, деку разнесло в щепки, во все стороны торчали оборванные струны. Более-менее уцелела только массивная чугунная рама.
Через несколько минут к нему подошел Стародубский. Свербицкий глянул на него и подумал, что здесь и помимо Пéтровича найдется кому устроить несчастный случай с его превосходительством.