— Далеко же она их увела, — сказала Мэгвин Гар Дубичу. — Жаль. Я рассчитывала, что кое-кто сбежит к нам.
— Должно быть, она это предвидела, — отозвался Дубич.
Мэгвин качнула головой.
— Умна, черт бы ее побрал.
Для отряда Мэгвин кочевье началось не слишком удачно. Не хватало сильных молодых работников, и Мэгвин пришлось всю черную работу переложить на плечи стариков. Деды, которые с радостью занимались легкой работой по лагерю, снова принуждены были таскать носилки с ульями и ходить на разведку. Чтобы освободить молодых матерей от забот о детях, Мэгвин завела детский фургон и уговорила кое-кого из старух заботиться о его зареванном грузе.
Чем дольше длилось кочевье, тем громче становился ропот. Все трудились не покладая рук, а кадки с медом в смесительных шатрах наполнялись куда медленнее, чем бывало. Семье давно уже следовало бы двинуться к востоку на приветливые равнины Утра, а они все еще выискивали редкие сорта цветов в негостеприимном и неизведанном краю на границе Рассвета.
Холод прохватывал Дубина до костей. Пятнадцать долгих переходов брели они под проливным дождем, прежде чем добрались до места четвертой стоянки, и в конце концов люди поставили шатры где попало, нестройным грязным рядом. Проследив за установкой смесительного шатра, Дубич отправился к себе и обнаружил, что их с Мэгвин шатер так и валяется на земле грудой сырого холста. Бормоча проклятия, он кое-как натянул пропитанный водой холст на колышки и забрался внутрь, чтобы развести огонь. Впереди их ждал обычный ужин из гороховой похлебки — в этом краю не было хуторов, где можно было бы купить лучшую еду.
Вскоре появилась Мэгвин.
— Черт бы побрал эту искусницу, — сказала она, и Дубич понял, что она разговаривала с Яннас. — Ты же знаешь, был маршрут полегче. Но ей непременно понадобилась незабудка с голубыми прожилками, хотя никто, кроме нее, не мог бы отличить эту редкость от обычной.
— Затяни поплотнее полог, — раздраженно попросил Дубич.
Мэгвин стянула с сбея пропитанный водой плащ и повесила его, хотя все вокруг было одинаково промокшим.
— Разведчики говорят, что река, у которой мы стали лагерем, выходит на плодородную равнину, — угрюмо сказала она. — Там полным-полно венчальниц и луговика. Обилие птиц и зверей. Солнце.
Дубич промолчал. Именно с этого всегда начинались их ссоры — с его холодного молчания. Мэгвин оно доводило до бешенства.
На сей раз она не поддалась искушению.
— Что говорят люди, Дубич? — устало спросила она.
— А чего ты ждешь? Они мерзнут, они злые и усталые, и во всем винят формулу Яннас.
Мэгвин помолчала, затем наконец решилась:
— Мы уйдем отсюда. Я не могу думать только о ее формуле.
Испугавшись вдруг тому, что так легко переубедил ее, Дубич проговорил:
— Мэгвин, формула — это твоя жизнь.
— Знаю. Но я все еще правительница.
Дорога вниз по течению реки оказалась крутой каменистой тропой. Фургоны с трудом могли пройти по ней. Мэгвин расхаживала вперед и назад вдоль медленно ползущего под непрерывным дождем отряда, шутила, чтобы подбодрить людей. Сидя в фургоне с медом, Дубич гадал, как удается ей так хорошо скрывать свое собственное уныние.
Тропа впереди тонула в рваных клочьях тумана. Когда носилки с ульями миновали скользкий участок, один изможденный носильщик споткнулся. Керамический цилиндр накренился, ударился о землю и, упав, покатился вниз по склону.
Дубич, похолодевший от ужаса, все еще не мог двинуться с мест, когда ниоткуда возник и помчался вниз по склону стремительный лоскут серого дождевика. То была Яннас. Выскочив из фургона, Дубич заковылял вслед за ней. Когда он подошел к месту происшествия, там уже собралась толпа. С упавшим сердцем Дубич увидал, что улей раскололся и исправить его уже не удастся. Пасечница стояла перед ним на коленях; над ней растерянно кружили пчелы. Яннас подняла к Дубичу совершенно мокрое лицо, и он подумал, что дождь здесь ни при чем.
— Нам придется пожертвовать маткой, — сдавленным голосом проговорила она. — У нас нет свободных ульев.
Мэгвин потемнела. Маток и без того было слишком мало, чтобы лишаться здоровой особи.
— Делай как знаешь, — сказала она.
— Уходите все, — с яростью процедила Яннас. — Оставьте меня одну.
Мэгвин жестом велела людям отойти. С безопасного расстояния они смотрели, как Яннас извлекла матку из разбитого улья. На мгновенье она склонила голову над большим беспомощным насекомым, затем сокрушила его ударом камня.
Долго пришлось им повозиться, прежде чем бездомный рой загнали в другой улей. Многие пчелы не хотели покидать свой дом, где в разбитых сотах лежали отложенные маткой яйца. Ничего не оставалось, как только бросить их на погибель.
Этой ночью в лагере царило тягостное молчание. Они потеряли улей. За десять предыдущих кочевий не случалось такого. Лишь неряшливая, недобросовестная Семья могла быть так неосторожна. Стыд сочился из шатра в шатер, и люди начали шептаться, что их преследует злой рок.
Они двигались на восток, часто останавливаясь, чтобы покормить пчел, и солнце все выше поднималось над горизонтом, а перед отрядом простирались бескрайние равнины. Край Утра был обжитым и приветливым и все чаще отряд встречал усадьбы, селения и даже медленно движущиеся города — Шар вращался, и все, что существовало на его поверхности, вращалось вместе с ним. Все приветливо встречали пчеловодов — в особенности ребятишки, видевшие лишь фургон со сладостями, но выходили навстречу отряду и хлебопеки, повара, изготовители консервов, которым требовались особые сорта меда. Мед был нужен всем. Порой распространялись слухи о растениях, чей сок достаточно сладок, чтобы выпарить из него сахар, но люди большей частью только посмеивались над такими бреднями. Как будто что-то могло заменить мед!..
Но в это кочевье Семья не могла долго мешкать в Утреннем Краю. Формула Яннас требовала совсем немного здешнего нектара, щедрого и жизнерадостного.
Отряд быстро миновал время первоцвета и осиновых рощ, затем обогнул по краю плодородные винно-ягодные низины. Они направлялись к проливам Кэрривелл, узкому перешейку меж двумя морями, где лежал их путь в Летние Земли. Там часто встречались разные Семьи и вместе праздновали середину кочевья. Празднество цветов. Все уже предвкушали веселье.
Когда отряд приблизился к последней стоянке в Утреннем Краю, Яннас вышла вперед, чтобы наметить, где расставить ульи по берегу реки Ветровии. С Рассветных Земель остался в ней леденящий след холодного дыхания ледников. Она ушла вперед, чтобы согреть душу — не солнцем, а видом цветущей земли. Яннас остановилась на краю болота, давая свежему целительному ветру омывать ее всю. Неподалеку исполняла брачный танец пара глупышей. Самец выпорхнул из камышей, сверкнув радужной зеленью оперения. Самка в полете столкнулась с ним, и они вместе закувыркались в воздухе, единые в безумном полете, как искусные акробаты. Яннас усмехнулась, и лицо ее пошло морщинами, точно у каменной статуи, которая пытается смеяться.
Она бродила почти по колено в огненных зарослях венчаль-ниц и обрывала увядшие цветы, чтобы дать распуститься новым бутонам. Эти цветы на длинных стебельках походили на застенчивых подростков, хрупкие, но пылкие, как и сам этот край. Яннас потянулась к очередному цветку и задержала руку — здесь уже трудилась пчела. Трудно объяснить, почему, но Яннас почувствовала — это одна из ее пчел. Бывших ее пчел.
Оглядевшись, она увидала и улей — он был надежно скрыт под каменным карнизом. Это был улей Семьи Гар, а значит, здесь Рената. На миг Яннас заколебалась, потому что осматривать улей чужой Семьи считалось дурным тоном; однако желание убедиться, что с ее пчелами не обращаются дурно, преодолело остатки хорошего воспитания.
Пчелы деловито сновали взад-вперед, нося в улей груз пыльцы и нектара. Однако когда Яннас вгляделась пристальнее, то поняла, что движутся они чересчур быстро. Едкий запах плыл над ульем. Мучимая подозрениями, Яннас достала свой пчеловодный нож и вогнала лезвие в расщелину крышки улья. Она приподняла крышку и едва не задохнулась от сильного запаха.
— Прочь отсюда! — повелительно крикнул мужской голос.
Яннас оглянулась и увидела Гудина, сына Забры — он с распахнутым на груди воротом стоял в нескольких ярдах от нее, на гребне утеса. В руках он держал натянутый лук, и стрела целилась в Яннас.
— Опусти лук! — гневно велела она. — Или твоя мать ничему тебя не учила?
Гудин, не спеша подчиняться, громко свистнул. Рядом возникли еще двое и, пробираясь через заросли цветов, двинулись к ним.
— Отойди от улья! — приказал Гудиу угрожающе качнув луком. Голос у него был грубый, дерзкий. Яннас опустила крышку улья и отошла прочь. Гудин подошел к ней и взял у нее посох и нож.
— Я поймал шпионку, — сказал он подошедшим сотоварищам.
— Брось паясничать, — сказала ему Яннас. — Смотреть на тебя смешно.
Гудин грубо толкнул ее:
— Пошли!
Под охраной троих юношей Яннас пошла к северу.
Лагерь Ренаты был расположен там, где река расширялась в небольшое озеро, затопив свое устье. В этом небольшом и слаженном лагерое явно царила дисциплина, и Яннас с горечью вспомнила о неразберихе, в последнее время завладевшей лагерем Мэгвин Гар. Гудин оставил их побежал вперед с известием.
— Итак, вот и Мэгвин Гар прибыла, — сказала Рената, подходя к ним через лагерь. Она шагала рядом с Гудином, то и дело задевая его бедром, и эта мелочь вдруг напомнила Яннас о любовной игре глупышей.
— Мы вас заждались, — продолжала Рената. — Вы замешкались в Рассветных Землях. Празднество Цветов закончилось; все прочие Семьи давно ушли отсюда.
— Мы следовали плану, — угрюмо отозвалась Яннас.
— Пока вы морозили своих пчел, мы здесь наслаждались жизнью, — легкомысленно заметила Рената. — Мы многому научились и кое-что испытали на практике.
— Например, опаивали своих пчел, — сказала Яннас.
Рената глянула на Гудина.
— Мы поймали ее, когда она совала нос в наш улей, — сообщил он.