Дэвид встрепенулся, словно о такой возможности даже и не подозревал.
— Ты видел, машина действует, — продолжал я. — Чем бы это для тебя ни кончилось, попытаться ты должен. И потом, ты можешь ничего не менять в прошлом. Отправляйся назад, чтобы повидать Элайн. Ты можешь вернуться обратно.
Он выглядел ошарашенным.
— Могу не менять?..
Я кивнул, подобрал монету со стойки и вложил четвертак Дэвиду в левую руку.
— Иди! Повидайся с женой!
Все так же недоумевая, он медленно встал и двинулся к музыкальному ящику.
— Это возможно?
— Да, — ответил я. — Только выбери правильную песню.
Повернувшись к музыкальному ящику, он стал изучать список. Распущенный галстук свободно свисал с его шеи, правая рука беспомощно покоилась на стекле машины.
У меня засосало под ложечкой, и я отпил еще немного коктейля. Как только он увидит Элайн, он не сможет не изменить прошлого. Я терял моего лучшего друга. Но, возможно, я увижу его когда-нибудь снова — шагающим по аэропорту в форме пилота. На это стоило посмотреть.
— Я нашел песню, — сказал он и, повернувшись, задержал на мне взгляд.
— Тогда вперед! — сказал я.
Дэвид медлил, словно хотел сказать что-то еще. Потом отвернулся к машине, опустил монету в прорезь и нажал на две кнопки.
— А воспоминания? — напомнил я. — По правилам ты должен сказать, о чем вспомнил.
Он улыбнулся.
— Эта песня напоминает мне о ночи, когда погибла моя жена.
— Удачи! Привет от меня Элайн!
— Обязательно передам, — пообещал он. — Я вернусь.
— А если нет, я сохраню на память о тебе этот стакан и музыкальный ящик.
Он еще раз улыбнулся.
— Спасибо!
Песня началась, и он исчез.
Дворники на стеклах старого «форда» работали вовсю. Шел легкий снег. Дэвид с Элайн мчались по грунтовой дороге к далеким огонькам города.
Радиоприемник на переднем сиденьи между ними передавал рождественскую песню «Тихая ночь». Элайн подпевала. Голос ее звучал ясно и чисто, хотя чувствовалось, что она немного выпила. Вечеринка у друзей, живших за городом у подножья холмов, удалась на славу, и они засиделись в гостях дольше, чем рассчитывали.
Дэвид искоса взглянул на молодую жену. Они были женаты всего шесть месяцев. У Элайн были каштановые волосы, волной падавшие на спину, и темно-зеленые глаза. Когда она смеялась, на лице появлялись ямочки. Пока Дэвид не закончил летной школы, она работала в магазине готового платья. В будущем она мечтала стать модельером, и Дэвид был уверен, что она добьется успеха… Или добилась бы…
— Сукин сын Стаут, — вырвалось у него, — знал, что говорил.
— Кто такой Стаут? — спросила Элайн и, не дожидаясь ответа, снова принялась подпевать и отвернулась к окну — за улетавшей назад пеленой снега мелькал зачарованный лес.
Дэвид еще раз взглянул на Элайн и снова посмотрел на дорогу. Он не даст ей погибнуть, и Стаут об этом знал.
Дэвид затормозил и остановил машину на обочине. Потом выключил зажигание, вынул из замка ключи и вышел. Изо всей силы размахнувшись, он бросил ключи в сторону леса. В тишине ночи было слышно, как они, падая, задели за ветку.
Других ключей у него с собой не было. Теперь он бесповоротно лишил себя возможности вести машину.
— Дэвид, — спросила Элайн, выбравшись из машины и подойдя к нему, — что это ты сделал?
— Я спас нам жизнь, — сказал он. Он обнял Элайн и тесно прижал ее к себе, наслаждаясь ее близостью, по которой тосковал долгие годы. Он так и не женился во второй раз, потому что ни одна женщина не вызывала в нем ничего подобного. Ни одна.
Из машины доносилась тихая музыка. Песня дошла до середины. Времени оставалось немного.
— Что с тобой? — спросила Элайн. — Почему ты выбросил?..
— Со мной все очень хорошо. Я же сказал тебе, я спасал нашу жизнь. А теперь, пока песня не кончилась, мне нужно спасти дружбу. Дружбу с человеком, который значит для меня очень много. И мне понадобится твоя помощь.
Моя рука соскользнула с музыкального ящика в миг, когда последние звуки растаяли в тишине опустевшего «Зимнего Сада». Я все еще сжимал стакан Дэвида и, взглянув на него, только теперь ощутил, до чего он тяжел.
Скорее всего, Дэвид предотвратил аварию.
— Ладно, Стаут, — сказал я самому себе, чтобы нарушить повисшую в зале тишину. — Похоже, ты наконец сделал, что хотел.
Я неторопливо перешел за стойку бара и поставил стакан Дэвида к другим. Выгравированные имена поблескивали золотыми буквами.
— Придется оборудовать вам особое место, — рассмеялся я, — чтобы вы напоминали мне о событиях, которых не было.
Тишина, казалось, звенела. В этом году у меня будет очень долгое и очень тихое Рождество. Я еще раз наполнил свой бокал яичным коктейлем и сел на любимый табурет Дэвида. Музыкальный ящик манил: «Подойди и включи меня, мистер Редли Стаут! Подойди и снова встреться со своей подружкой! Сделай ей предложение! Тебе это не повредит!»
— Нет! — сказал я вслух, и эхо метнулось между пустых столов и бутылок. Как раз напротив меня на задней полке бара стояли четыре стакана. Приветствуя их, я поднял бокал.
— Доброго вам Рождества, друзья! — сказал я и добавил чуть слышно, — где бы вы ни были.
Пустые стаканы на полке никак не отозвались на мой тост и я выпил в одиночку. Похоже, подумал я с отвращением, мне не раз еще придется произносить такие безответные тосты.
Я допил коктейль и уже собирался закрывать зал, как вдруг кто-то постучал в парадную дверь.
— Закрыто! — крикнул я. — Доброго вам Рождества! — Принимать посетителей мне не хотелось.
Но человек, стоявший снаружи, продолжал стучать.
— Хорошо, хорошо! Сейчас отопру!
Я зашел за стойку бара и, стараясь не смотреть на четыре стакана, выстроившиеся наподобие надгробий в одну линию, снял ключи и отправился к двери.
Распахнув ее я услышал:
— С Рождеством, мистер Редли Стаут!
Передо мной под руку стояли Дэвид и женщина одного с ним возраста. На Дэвиде был летный китель, на ней — элегантный кожаный жакет.
— Дэвид? — сказал я. — Откуда?
Он высвободил из-под локтя женщины руку и протянул ее мне — абсолютно здоровую правую руку.
— Рука?.. — пробормотал я. — Так с ней ничего… — я запнулся. Если ни аварии, ни увечья не было, он не мог о них знать. Их и в самом деле не было!
— Познакомьтесь с моей женой Элайн, — сказал Дэвид.
— Не знаю, что и сказать. — Я взял ее руку. У меня было чувство, будто я здороваюсь с призраком. — Пожалуйста, входите! — Я отступил назад, пропуская их и ощущая головокружение от нереальности происходящего.
Дэвид с Элайн направились к бару. И первым делом подошли к музыкальному ящику.
— Каким образом тебе удалось вспомнить? — спросил я, подходя к ним сзади.
— А он ничего и не помнит, — засмеялась Элайн. Дэвид кивнул и повернулся ко мне.
— Это произошло двадцать лет назад в сочельник. По словам Элайн, я внезапно выкрикнул имя «Стаут» и остановил машину. А потом выбросил ключи от зажигания в лес. Сам не знаю, что на меня нашло.
Я засмеялся.
— Зато я знаю. Это хорошая выдумка, чтобы уж наверняка в эту ночь не двинуться с места.
— Но зачем это мне было нужно? — спросил Дэвид. — И откуда это известно вам? Я ломаю над этим голову уже двадцать лет.
— Сейчас объясню. А пока рассказывайте.
Элайн полезла в бумажник и, достав оттуда несколько ветхих листочков, протянула их мне.
— Выбросив ключи в лес, Дэвид стал лихорадочно исписывать эти листы и одновременно повторял ваше имя и название этого бара. Он хотел, чтобы я их запомнила. И заставил меня пообещать, что даже если он сам ничего не будет помнить, мы все равно придем в ваш бар именно в нынешний сочельник и именно к этому часу, чтобы с вами встретиться. Ни минутой раньше и ни минутой позже.
Дэвид взглянул на меня и пожал плечами.
— Будь я проклят, если понимаю, что делаю. Я ничего не помню. Рехнулся я тогда, что ли?
— Что-то вроде того, — согласился я.
— Вы знаете, что он еще сказал? — спросила Элайн. Она взглянула на Дэвида, и он сделал ей знак, чтобы она продолжала.
— Он тогда сказал, что это вам от него рождественский подарок.
Дэвид взглянул на меня.
— Ну как?
Я кивнул головой, боясь что-либо произнести. Но чувствовал, как мои губы невольно раздвигаются в широченную улыбку. И через миг мы все трое хохотали из-за этого. Какая прелесть эти новые друзья!
Радушным жестом я пригласил их к бару.
— Мне есть о чем вам рассказать. Вы удивитесь.
А потом, как мальчишка, бегом рванул за стойку и схватил с полки стакан с его именем.
— Это лично тебе, Дэвид, — сказал я, протягивая им стакан так, чтобы они смогли разглядеть гравировку. — Мой рождественский подарок. Я предлагаю наполнить его и выпить за дружбу.
Майк РезникЗимнее солнцестояние[24]
Нелегко жить в обратном времени, даже если ты — Мерлин Великий. Иной подумал бы, что это не так, что все чудеса будущего сохранятся в твоей памяти… однако воспоминания тускнеют и исчезают гораздо быстрее, чем можно было надеяться. Я знаю, что Галахад победит в завтрашнем поединке, но имя его сына уже выветрилось, исчезло из моей памяти. Да и будет ли у него сын? Проживет ли сей рыцарь достаточно долго, чтобы передать свою благородную кровь потомству? Сдается мне, проживет — вроде бы я качал на колене его внука, — но и в этом я не уверен. Воспоминания ускользают от меня.
Когда-то я знал все тайны Вселенной. Одним лишь усилием мысли я мог остановить Время, повернуть его течение, обмотать его шнурком вокруг пальца. Одной лишь силой воли я мог бродить среди звезд и галактик. Я мог сотворить живое из ничего и обратить в прах целые миры живого.
Время шло — хотя и не так, как идет оно для вас — и больше эти чудеса не были мне подвластны. Однако я все еще мог выделить молекулу ДНК и прооперировать ее, вывести уравнения, которые позволяли путешествовать в космосе, вычислить орбиту электрона.