После гибели Гандальфа вождем Отряда становится Арагорн; продолжая путь на восток, он приводит своих спутников в Лориен — страну золотолиственных лесов, обиталище Эльфов, которыми правит мудрая Галадриэль. После недолгого отдыха в этой благословенной стране, где «все прекрасно, как в первый день мироздания», где «каждый миг словно превращается в вечность, а то, что было, не исчезает», Отряд отплывает по Андуину — Великой Реке, отделяющей Страны Запада от Стран Востока, — на юг, в сторону, где лежит Мордор. На прощание все его участники получили от Эльфов драгоценные подарки. Самый драгоценный достался Фродо, как Кольценосцу: хрустальный флакон, наполненный звездным светом и таящий в себе часть магической силы Повелительницы Эльфов. Эта «звездная склянка» в дальнейшем несколько раз помогает ему в Стране Мрака.
На десятый день плавания Отряд достиг места, где его участники должны выбрать свой дальнейший путь: будут ли они сопровождать Кольценосца дальше на восток, в Мордор, или же останутся на западном берегу Реки и примут участие в борьбе Стран Запада против Темного Владыки. И здесь впервые проявилась открыто злая сила Кольца: Боромир стал уговаривать Фродо не нести Кольцо в Мордор, а отдать ему и использовать для борьбы с Сауроном; а когда Фродо отказался наотрез, Боромир напал на него, чтобы отнять талисман силой. Фродо спасся, только уйдя в невидимость, даваемую Кольцом; но он тут же решил покинуть отряд и уйти в Мордор:
«Я пойду один. Кое-кому я не могу доверять, а те, кому могу, слишком мне дороги: Сэм и Мерри, и Пиппин. И Странник тоже…»
К Страннику — это другое имя Арагорна — Фродо успел за это время привязаться, хотя сначала не хотел брать его себе в спутники.
Правда, уйти одному Фродо не удалось: к нему присоединяется — сначала против его воли — Сэм. Вдвоем они переправились через Реку и стали искать путей, которые повели бы их дальше на восток. Так заканчивается первая часть «Повести».
В дальнейшем повествование начинает двоиться и даже троиться, так как члены первоначального Отряда рассеиваются небольшими группами и каждый из них идет своими путями. Но цель у них одна — борьба с одним Врагом, — и в результате различных сложных событий все они (кроме Боромира, в начале второй части погибающего в стычке с Орками), собираются в белокаменном многобашенном Минае Тирите, столице Гондора, против которого Враг уже двинул свои грозные силы.
Война, о которой глухо говорилось на совещании в Ривенделле, пришла, и, несмотря на фантастичность сюжета и обстановки, она описана вполне реалистично, похожа на ту, которую пережили мы сами. Конечно, здесь нет ни танков, ни артиллерии. Зато здесь есть и непонятное для непосвященного передвижение войск, и бегство горожан, и ужасы блокады, и внезапно вспыхивающие порывы фронтовой дружбы. Весь воздух содрогается от стука подков, от боевых кличей, от лязга оружия. И в то же время далеко от полей битвы, среди зловещих утесов Эфель Дуата, а потом среди мрачных теней Мордора, две крохотных, слабых фигурки, напрягая остатки сил, пробираются все ближе и ближе к Горе Ужаса. И мы верим и знаем, что судьбы всего мира зависят от этих двоих в гораздо большей мере, чем от доблести защитников Гондора. Этот контраст — поразительная структурная находка, во много раз усиливающая пафос, величие и иронию всей вещи.
На своем пути от Парт Галена к востоку Фродо и Сэм столкнулись с Голлумом, жалким, злобным, вечно голодным существом. Голлум когда-то тоже владел Кольцом Власти, но потом лишился его (об этом подробно рассказано в «Туда и обратно»), и с тех пор жаждет вернуть себе. Он выследил Кольценосца еще в подземельях Мориа, но не решился приблизиться и оставался для него и для всего Отряда невидимым. Встретив Голлума, Фродо победил и укротил его собственной духовной силой, хотя и с помощью Кольца. Голлум ведет их через обширные, мрачные Болота Смерти, а потом вдоль подножия Эфель Дуата к перевалу, где есть потайной вход в Мордор, якобы никому, кроме него, не известный. И тут злобная природа снова берет в нем верх: заманив Коротышей в подземный лабиринт, он предает их Шелоб — «чудовищу в образе паука», пожирательнице всего живого. Фродо укушен ею и падает замертво; Голлум исчезает, и Сэм, с риском для жизни ранивший и отогнавший Шелоб, остается на рубежах Мордора один.
Здесь, когда его дружбе с Фродо приходит видимый горький конец, о терзаниях бедного Сэма нельзя читать без волнения. Все попытки оживить Фродо остаются тщетными. Одну за другой перебирает Сэм оставшиеся ему возможности: должен ли он мстить за Фродо, или покончить с собой («это значило бы не сделать ничего, даже для скорби»), или вернуться в Лориен за помощью и советом. И, отвергнув все это, он принимает решение взять Кольцо у Фродо и продолжать Миссию самому.
Решение поистине героическое, так как к этому моменту Сэм уже знает всю силу, все возможности и всю опасность талисмана; но привязанность к Фродо и сознание долга не позволяют ему отступить. И это решение оказывается правильным, так как проникнув в крепость, Сэм находит там унесенного Орками Фродо, живого, очнувшегося от действия яда. Они вместе бегут из крепости и начинают пробираться к Горе Ужаса.
В конце концов, ценой крайних усилий им это удается. Фродо достигает Огненной Пропасти. Но здесь, в самом конце опасного пути, победив всех врагов и все препятствия, он сам оказывается побежденным силою Кольца, непрестанно возраставшей по мере приближения к своему источнику. Вместо того, чтобы бросить Кольцо в огонь, Фродо надевает его на палец и объявляет: «Кольцо принадлежит мне», не сознавая, что отныне он сам принадлежит Саурону.
И в этот момент приходит неожиданное спасение: Голлум, выследивший Кольценосца и в Мордоре, накидывается на него, пытаясь отнять Кольцо; а когда это ему не удается, откусывает его у Фродо вместе с пальцем, но, торжествуя победу, падает со своей добычей в пропасть. Таким образом Миссия все же выполнена, и вместе с гибелью своего талисмана гибнет и Саурон.
В последних главах «Повести» Коротыши возвращаются в свой родной Шир, наводят в нем прежний порядок, — так как за это время страна была захвачена Орками, нахлынувшими с севера, — и возвращают ему процветание. Сэм, Мерри, Пиппин — все они так или иначе находят свое счастье. Но для Фродо счастья больше нет, как нет и спокойствия; последний жест, завершающий Миссию, был сделан не им, а кроме того, он несет на себе три неисцелимых раны: от клинка Черных Всадников, от жала Шелоб, от зубов Голлума. Он переменился настолько, что ему больше нет места в жизни. И Эльфы, отплывая на свою таинственную родину где-то далеко за морем на западе (это заменяет им смерть), берут его с собой туда.
Таков скелет «Повести о Кольце», но никакой скелет не может дать понятия о богатстве и великолепии живой плоти, которой он служит опорой. Толкин неистощимо изобретателен в придумывании ситуаций и эпизодов, в изображении пейзажей, в переплетании мотивов и событий. Он умеет рисовать как страх, уродство, ужас, тревожное напряжение (например, в эпизоде с Шелоб), так и красоту, смех, благородство, радость; а в искусстве давать имена с ним едва ли может сравниться какой-либо из известных писателей, живых или мертвых. Его стиль всегда логичен и убедителен, графически четок в описаниях, иногда с оттенком суховатого, «профессорского» юмора; его язык поразительно сдержан и почти лишен литературных украшений. Приведу для примера хотя бы описание Мордора, каким видит его Сэм с перевала на Эфель Дуате:
«Суровой, и мрачной, и безотрадной была страна, представшая его взгляду. У самых его ног высочайший гребень Эфель Дуата круто обрывался огромными утесами в темное ущелье, по ту сторону которого поднимался другой гребень, гораздо ниже; его рваный, иззубренный край словно скалился клыками, черными на фоне красного отсвета позади: то были мрачные Моргай, внутреннее кольцо. Далеко за ними, но почти прямо впереди, за обширным, усеянным крохотными огоньками озером мрака, пылал словно великий костер; а из него поднимались столбы вьющегося дыма, тускло-красные у основания, черные вверху, где они сливались с клубящимся покровом, нависающим над всей проклятой страной».
Одна любопытная особенность стиля Толкина состоит в том, что, подробно описывая пейзажи и обстановку, он почти ничего не говорит о внешности своих персонажей. Вернее, говорит самыми общими словами. Портреты даны очень бегло — Арагорн — «высокий и темноволосый», Эомер — «выше всех ростом», Фарамир — «высокий и статный», как и его воины, Эовин — «высокая и стройная» Но в своих речах и поступках они индивидуальны, и спутать одного с другим — очень трудно.
Примечателен в этом отношении образ Голлума, существа отвратительного и одновременно притягательного. Но даже он не описан подробно. Его портрет дается словно пунктиром: упоминаются то его бледно светящиеся глаза, то неестественная худоба, то длинные цепкие руки, то острые зубы; но по этим отрывочным деталям, по манере говорить, шипящей и свистящей, особенно по поведению, его можно представить себе отчетливо и во всех подробностях.
Всего поразительнее здесь образ Саурона, Темного Владыки, повелителя Мордора и всех темных сил в Среднем Мире. У Кольца Власти, в числе прочих свойств, есть одно необычное: оно превращает своих носителей в призраки, ибо лишает их того, что для живых существ всего драгоценнее — неповторимой индивидуальности. В Сауроне эта черта доведена до предела — он в совершенстве описан тем, что не описан вовсе. Единственное, что мы видим от него — это Кольцо, как отражение его сущности, и огненное Око, как некую дань физической природе (таким его видит Фродо в магическом Зеркале Галадриэль). И больше ничего. Он — олицетворение Зла, и потому у него нет никакой индивидуальности.
Эта потеря своего лица, потеря слугами Зла своей индивидуальности связана с чрезвычайно последовательно проводимой у Толкина концепцией: свободу выбора и возможность духовного развития сохраняет только тот, кто в каждой данной ситуации активно избирает путь Добра; но кто выбирает Зло, тот теряет внутреннюю свободу и становится рабом. Чтобы свернуть с такого пути, нужно сделать сознательное внутреннее усилие, на которое не всякий способен. Это хорошо видно на примерах Голлума и Сарумана. В одной из самых глубоких по значению сцен «Повести» (во второй части) Гандальф предлагает Саруману полную свободу — включая свободу уйти в Мордор — в обмен на отказ от коварных козней. Саруман «изменил Западу, примкнув к Темному Владыке, но изменил и Мордору, ибо стремился сам завладеть Кольцом». Для него самого было бы благом, если бы он принял условия, поставленные ему Гандальфом; но он уже слишком поддался злу, чтобы принять предложенную ему свободу, и остается рабом своих дурных склонностей.