Каждый день застает нас за работой, мы изучаем различные напластования. Эта область когда-то явно кишела живыми существами, здесь произошел настоящий взрыв различных жизненных форм, но теперь от них мало что осталось. Всего лишь несколько видов насекомых и птиц, несколько мелких грызунов и, конечно, те существа, которые каждую ночь навещают лагерь.
Наша коллекция медленно растет. Увлекательно наблюдать, как мои спутники выполняют свои задачи, поскольку очень часто их методы не менее загадочны для меня, чем мои для них. Например, Экзобиологу достаточно только плавно пошевелить щупальцем над объектом, чтобы сообщить нам, останки ли это живого существа или нет; Историк, окруженный сложным оборудованием, может датировать любые, в том числе и углеродные живые останки с точностью до десятилетия, вне зависимости от степени сохранности; и даже Морито достоин восхищения, когда осторожно извлекает артефакты из напластований, где они так долго покоились.
Я очень рад, что меня избрали для участия в этой экспедиции.
Мы здесь уже два лунных цикла, но работа продвигается медленно. Нижний слой был сплошь раскопан несколько геологических эпох назад (я настолько увлекся изучением Человека, что чуть не использовал слово «разграблен» вместо «раскопан», до того я раздосадован тем, что мы находим меньше артефактов, чем мне хотелось бы), а в более свежих напластованиях по причинам еще неизвестным практически ничего не сохранилось.
Большинство из нас довольны результатами, и Беллидор находится в чрезвычайно приподнятом состоянии духа. Он говорит, что нашей экспедиции выпала огромная удача найти пять практически нетронутых артефактов.
Все, кроме меня, неутомимо работали с самого начала. А сейчас пришло время и мне проявить свои способности, и я очень взволнован» Я понимаю, что ничего особенно важного по сравнению с остальными мне не узнать, но, возможно, когда мы сопоставим все наши данные, мы сможем, наконец, хоть немного понять, что же все-таки сделало Человека тем, чем он был.
— Ты… — спросил первый Близнец.
— …готов? — окончил второй.
Я ответил, что готов, что ждал этой минуты с нетерпением.
— Нам можно…
— …посмотреть? — спросили они.
— Если вам это не противно, — ответил я.
— Мы…
— …ученые, — сказали они. — Существует очень…
— …мало такого…
— …что мы не можем воспринимать…
— …беспристрастно.
Я переместился к столу, на котором лежал артефакт. Это был камень, по крайней мере, так представлялось моим наружным органам чувств. Треугольный, с обработанными краями.
— Сколько ему? — поинтересовался я.
— Три миллиона…
— …пятьсот шестьдесят одна тысяча…
— …восемьсот двенадцать лет, — ответили Близнецы.
— Понял, — сказал я.
— Это одна из самых…
— …старых…
— …наших находок.
Я долго смотрел на объект, готовясь. Затем медленно, осторожно изменил свою структуру и позволил телу расплыться над камнем, обволакивая его и впитывая его историю. По мере того, как мы с ним сливались в одно целое, я погружался в живительное тепло, и, несмотря на то, что все мои внешние чувства отключились, я знал, что трепещу и пылаю, охваченный радостью открытия. Теперь мы с камнем стали единым целым, и предназначенным для Ощущения уголком разума я, казалось, увидел низко над горизонтом зловещие очертания земной Луны.
Энкатаи внезапно проснулась на рассвете и посмотрела на луну, которая до сих пор стояла высоко в небе. Даже спустя несколько недель она все еще выглядела слишком большой, чтобы висеть в небесах, и, казалось, вот-вот упадет на поверхность планеты. Ночной кошмар не оставлял Энкатаи, и она попыталась представить успокаивающий свет пяти маленьких, дружелюбных лун, перекатывающихся по серебристому небу ее родного мира. Но зрелище это лишь на миг задержалось перед внутренним взором, а затем уступило место реальности, представшей в виде огромного нависшего спутника Земли.
К Энкатаи подошел Бокату.
— Еще один сон? — спросил он.
— В точности как до этого, — ответила она обеспокоенно. — Луна на дневном небе, а потом мы начинаем спускаться по тропинке…
Он сочувственно взглянул на нее и предложил еду. Энкатаи с благодарностью приняла ее и оглядела вельд.
— Всего два дня, — вздохнула она, — и мы можем убраться из этого страшного места.
— Этот мир не так уж и страшен, — ответил Бокату, — в нем есть и много хорошего.
— Мы только потеряли здесь время, — возразила Энкатаи, — он не подходит для колонизации.
— Да, не подходит, — согласился он. — Наши растения не могут расти на этой почве, и вода не годится. Но мы приобрели много полезных знаний, — знаний, которые в конечном счете помогут нам выбрать подходящий мир.
— Большинство из них мы получили за первую неделю пребывания. Все остальное время потрачено впустую.
— Корабль должен исследовать и другие миры. Откуда же им знать, что нам так быстро удастся выяснить, что этот непригоден.
Она поежилась в прохладном утреннем воздухе;
— Я ненавижу это место.
— Когда-нибудь этот мир станет прекрасным, — произнес Бокату. — Стоит только бурым обезьянам эволюционировать…
Как раз в это время неподалеку показался громадный бабуин, весом около 350 фунтов, мускулистый, с волосатой грудью и любопытными, нахальными глазами. Даже на четвереньках он выглядел внушительно — вдвое больше, чем крупные пятнистые кошки.
— Пусть для нас этот мир не пригоден, — продолжал Бокату, — но когда-нибудь его потомки рассеются по нему.
— Они выглядят такими мирными, — заметила Энкатаи.
— Они и есть мирные, — согласился Бокату, швыряя кусок пищи бабуину, бросившемуся вперед, чтобы подобрать его с земли. Обезьяна обнюхала кусок, словно решая, стоит ли пробовать его или нет, и наконец, поколебавшись мгновение, положила в рот. — Но они будут господствовать на этой планете. Огромные травоядные затрачивают слишком много времени на еду, а хищники все время спят. Нет, я ставлю на бурых обезьян. Они славные, сильные, разумные животные. Большой палец у них уже противопоставлен остальным, они обладают мощным общественным инстинктом, и даже крупные кошки дважды подумают, прежде чем напасть на них. В сущности, у них нет естественных врагов. — Он кивнул, соглашаясь сам с собой. — Да, именно они будут через тысячелетия господствовать в этом мире.
— Разве у них нет врагов? — переспросила Энкатаи.
— О, я думаю, что иногда поодиночке они становятся добычей больших кошек, но даже те не решаются напасть, когда обезьяны объединяются в группу. — Он взглянул на бабуина. — У этого парня достанет сил, чтобы разорвать на кусочки любую кошку, кроме самой крупной.
— Тогда как ты объяснишь то, что мы нашли на дне ущелья? — упорствовала она.
— С увеличением размеров они утратили проворство. Поэтому, естественно, оступившись, они иногда разбиваются насмерть, сорвавшись с горы.
— Иногда? — повторила она. — Я нашла семь черепов, каждый из них раздроблен, словно от удара.
— Сила падения, — Бокату пожал плечами, — ты же не думаешь, что большие кошки размозжили им головы, прежде чем убить?
— Я имела в виду не кошек, — ответила она.
— Кого же тогда?
— Маленьких бесхвостых обезьян, которые живут в ущелье.
Бокату позволил себе снисходительно улыбнуться.
— Ты хорошо рассмотрела их? Они же в четыре раза меньше бурых обезьян.
— Я рассмотрела их. И у них тоже противопоставлен большой палец, — возразила Энкатаи.
— Этого еще недостаточно, — произнес Бокату.
— Они живут в тени бурых обезьян, и они все еще здесь, — сказала она. — Этого достаточно.
— Бурые обезьяны поедают фрукты и растительность. С чего бы им беспокоить бесхвостых обезьян?
— Они не просто не беспокоят их. Они их избегают. Странно для вида, который в один прекрасный день рассеется по всему миру.
Бокату покачал головой:
— Бесхвостые обезьяны, видимо, представляют собой тупиковую ветвь эволюции. Слишком малы, чтобы охотиться, слишком велики, чтобы прокормиться тем, что могут найти в ущелье, слишком слабы, чтобы соревноваться с бурыми обезьянами за лучшие территории. Я полагаю, что это более ранний, более примитивный вид, обреченный на исчезновение.
— Возможно, — ответила Энкатаи.
— Ты не согласна?
— В них есть кое-что…
— Что?
Энкатаи пожала плечами:
— Я не знаю. Мне из-за них неуютно. Что-то такое в их глазах, я думаю… огонек злорадства.
— Ты выдумываешь.
— Возможно, — повторила она.
— Сегодня мне нужно написать отчеты, — сказал Бока-ту, — но завтра я тебе это докажу.
На следующее утро Бокату проснулся с первыми лучами солнца. Пока Энкатаи заканчивала молиться, он приготовил первую утреннюю пищу, а затем, пока она ела, помолился сам.
— Теперь, — объявил он, — мы спустимся в ущелье и поймаем одну из бесхвостых обезьян.
— Зачем?
— Чтобы показать тебе, насколько это легко. Может, я возьму ее с собой, в качестве ручного зверька. А может быть, мы пожертвуем ее лаборатории и узнаем больше о ее жизненных процессах.
— Я не хочу ручного зверька, и нас не уполномочивали убивать животных.
— Как хочешь, — сказал Бокату, — мы можем и отпустить ее.
— Тогда зачем же ловить?
— Чтобы показать тебе, что они не разумны, потому что, если они так умны, как ты думаешь, я не смогу их поймать. — Он потянул Энкатаи за собой. — Давай начнем.
— Это глупо, — запротестовала она, — днем придет корабль Почему нам просто не подождать его?
— Мы вернемся вовремя, — уверенно ответил Бокату. — Сколько это может занять времени?
Она посмотрела на ясное синее небо, словно пытаясь разглядеть в нем приближающийся корабль. Луна, огромная и белая, висела прямо над горизонтом. Наконец Энкатаи обернулась:
— Ладно, я пойду с тобой… но только, если ты обещаешь просто наблюдать за ними и не будешь пытаться их ловить.
— Значит, ты признаёшь, что я прав?