Зачем программисту величие замысла?
На четвертом этаже за общим столом с чаем без лишних формальностей собрались эти самые «живые-живые» мальчишки и девчонки – старшеклассники и выпускники – в ожидании главы компании. Они готовы не только говорить и слушать, но и смотреть и чувствовать: перед ними образец успеха и креативной энергии, ролевая модель. Разговор заходит сначала о профессиональных темах, например о том, почему не стоит начинать учиться программированию с языка Python или как так получилось, что даже суперуспешные продукты, например «ВКонтакте», написаны неряшливым кодом.
В какой-то момент Усков предлагает сыграть в игру.
«В какую?» – спрашивает девчушка, которая от своей веселой энергии чуть не прыгает.
«Про ваше прекрасное будущее, – отвечает Юрий. – Представьте, что вы поступили к нам в университет, учились хорошо и у вас появилась мечта создать что-то великое – прорывной продукт, который сделает жизнь миллионов людей счастливее, удобнее, интереснее. Вы, конечно, ищете, в какой команде или компании, с какими соратниками и партнерами эту мечту можно реализовать. Но почему вас возьмут? Каким надо быть, чтобы вас приняли в идеально подходящий вашим мечтам проект?»
Это интересный перфекционистский вопрос для живых людей, которые не удовлетворятся просто «хорошей работой» и «достойной зарплатой». Иосиф Бродский на вопрос, чем отличается большой поэт от того, кто умеет всего лишь писать прекрасные стихи, отвечал: «Величием замысла».
На вопрос о величии могут быть разные ответы. В известном романе Марио Пьюзо «Крестный отец» один из его персонажей, Джонни Фонтейн (многие считают прототипом этого персонажа реальную звезду – Фрэнка Синатру), крестник главы мафии дона Корлеоне и начинающий певец, очень хотел получить роль в одном голливудском фильме. Это была роль мечты, он считал себя идеально подходящим на нее; сыграв ее, он надеялся подняться на вершину, выйти на принципиально новый уровень карьеры. Но тут появилось препятствие: продюсер фильма не любил «грязных итальяшек», да еще и мафиози. Дон Корлеоне, понятно, имел богатый арсенал средств убеждения. Продюсер упирался, но, обнаружив как-то поутру в своей постели отрубленную голову любимого и очень дорогого коня, в конце концов счел, что благоразумней будет уступить. Фильм стал блокбастером, Джонни полюбила вся Америка.
Мистический переход из просто хорошего профессионала в суперзвезду случился, потому что он попал в правильный проект, который максимально его раскрыл.
«Но фишка в том, что у вас, скорее всего, такого крестного отца нет. Если вам встретится идеально подходящий суперпроект, далеко не факт, что вас в него возьмут. Почему человек, который принимает решение, должен вами заинтересоваться? – спрашивает Юрий Усков у ребят. – Вы ведь даже не знаете, как именно такие решения принимаются. Если вы узнаете это уже сейчас, значит, годы учебы, взросления и первые шаги в профессии пройдут более осмысленно».
И тут началась игра. Дети называли качества, которые необходимо иметь, чтобы попасть в проект мечты, а Юрий Усков комментировал и записывал на доске то, что в ходе критического обсуждения всеми признавалось годным.
Первым на доске появилось очевидное качество претендента – квалификация. Конечно, она нужна, и понятно, как ее верифицировать – по репутации. Профессионалы в отрасли могут сказать, например, так: «Я с этим парнем работал, чувак реально крут». Или: «Она была лучшей на курсе по разработке». Но это, конечно, не все; по крайней мере, Джонни Фонтейну этого не хватило.
«Цель!»
«Цель? Что это значит? Может быть, мотивация? – спрашивает Усков. – Мотивацию, то, к чему человек стремится, мы можем оценить и понять. У человека бывает, например, сильное желание заработать деньги; это важно в некоторых видах деятельности, например в продажах.
А вот программист с высокой мотивацией на деньги – скорее всего, плохой программист: у хороших все же творческая мотивация ведущая.
Среди программистов с высокой мотивацией на деньги я не видел суперпрофессионалов, но просто профессионалы бывают. В стране есть тысяч триста программистов без больших творческих амбиций, которые, например, настраивают для фирм “1С: Бухгалтерию” и довольны жизнью. А у тех, кто работает в iSpring, или в “Яндексе”, или в других компаниях с самыми амбициозными творческими задачами, и мотивация творческая».
«Жизненные ценности!»
«Это важно, да. Ценности должны быть совместимы с корпоративной культурой. Корпоративная культура бывает разной; люди ищут себе подобных, своих по духу, им должно быть комфортно друг с другом. Они над одним и тем же смеются, по одному и тому же поводу печалятся. А когда ценности разные – одни смеются, другие над тем же самым печалятся, – возникает конфликт. Коллектив, в котором есть внутренний конфликт, непродуктивен».
Образование производит не только квалификации, но и общие взгляды на жизнь. Есть такая студенческая мудрость: пять лет в университете нужны для двух вещей – получить нужные знания и найти команду, с которой потом пойдешь по жизни; и второе едва ли не важнее первого. Именно различия с упрямым кинопродюсером в культуре и ценностях встали на пути успеха молодого певца Джонни Фонтейна, а принадлежность к своей группе позволила преодолеть их. Этот пример позволяет понять, что блестящее образование создает не только профессиональные качества, но и неформальные коллективы с определенным культурным кодом, как мы видели на примере йошкар-олинского политеха. Физтеховцы лучших лет, эмгэушники некоторых специальностей, выпускники Лиги плюща – все они представляют собой что-то вроде мафии в хорошем смысле этого слова: не только общность ценностей, но и сплоченные неформальные группы, которые тянут друг друга в проекты мечты.
Найти своих и начать беспокоиться
В начале встречи Юрий Усков спросил, нашли ли ребята здесь то, чего хотели, заодно выясняя, чего именно они хотели.
Оказалось, что на первом месте в списке ожиданий – «найти себя и найти своих».
Игра в поиск главных качеств профессионала тоже про это.
Далее среди качеств, приближающих к проекту мечты, на доске появились: целеустремленность, креативность (в смысле – изобретательность, созидательность, вариативность мышления), коммуникабельность, гибкость, чувство команды («Можно ли пойти с этим человеком в разведку»), трудоспособность («У наших лицеистов трудоспособность прокачана: они активно впахивали много лет, и им сейчас легко»), пунктуальность, ответственность («Это то, что отличает взрослых от детей: если человек ответственный, ты понимаешь, что, даже если небо упадет на землю, проект будет сделан»), вовлеченность («Принял проект как свой»), интеллект (в том числе эмоциональный, а также высокий уровень начитанности и насмотренности), порядочность («Честный, не ябеда, не склочный»), разносторонность («Это прямо наша история: к нам обычно приходят люди с разнообразными и глубокими интересами, у нас запрос на интересных людей с широким кругозором, которые не просто программисты»), внимание к деталям, критическое мышление.
И здесь стало понятно, что именно демонстрирует эта игра.
«Какие из качеств на доске мы отнесем скорее к профессиональным, а какие – к качествам личности?» – спрашивает Усков.
Оказалось, что в списке, составленном ребятами, все скорее про личностные качества, кроме квалификации и, может быть, критического мышления. То есть человек, принимающий решение, взять ли будущего большого профессионала в проект, скорее всего будет делать это на основании не вашей квалификации, а ваших человеческих качеств. И чем качественней эти качества – тем выше вероятность, что с вами захотят иметь дело.
«Я как человек, который часто принимает такие решения, считаю: если человек реально хороший, с потенциалом роста, то мы его профессионализм докрутим достаточно быстро, – говорит Усков. – А вот некоторые личные качества формируются очень долго; они, как правило, воспитаны семейным, школьным и вузовским опытом, кругом друзей, и это очень трудно изменить».
В конце игры Юрий Усков говорит о репутации как о самом главном активе:
«Что такое репутация? Это то, что ответят человеку, принимающему решение, когда он спросит про вас. Кто-то скажет: “Огонь, огонь! Он, когда был у меня студентом, все лабы сделал, а вот эту – круче всех. У него не просили, а он так отжег! Я его помню, вообще всячески рекомендую!” Кто-то: “Этот такой хитрый был, скользкий, списывал; говорят, даже желтую карточку один раз получил”».
Интересно, что никто из ребят не упомянул о формальностях, тогда как в советское и постсоветское время обязательно бы заговорили о дипломе – желательно красном, и уж совсем хорошо, если с престижной специальностью. Сам факт наличия вузовского диплома в XX веке способен был мгновенно перевести человека в высшую лигу социума: он оказывался среди тех, кто мог претендовать не на тяжелую и монотонную, а на творческую работу. Но эта репутация высшего образования и привела к обесцениванию дипломов. Вузовское образование в той или иной форме стало в 1990-е годы почти повсеместным – и почти повсеместно плохим. Наличие диплома больше ничего не говорит ни о квалификации, ни о человеческих качествах; исключение – некоторые специальности немногих лучших вузов.
Кроме инфляции дипломов, в 1990-е в системе образования произошли деморализация, потеря целей и ценностей реального развития. Люди перестали понимать значение базовых личных качеств. Из школьного образования ушло воспитание; само это слово было дискредитировано советской идеологией, неискренним и скучным морализаторством и пионерско-комсомольским лицемерием.