Все и сразу
Сверходаренный ребенок не умеет ждать. У него большие запросы, и они требуют немедленного удовлетворения. Запросы эти разноплановые: и материальные, и эмоциональные, и, конечно, ребенок нуждается в родительском времени и помощи. Малейшая задержка в удовлетворении его потребностей может вызвать неожиданную, часто очень бурную реакцию. Это может быть и словесное выражение гнева, и хлопанье дверью, и недовольные крики, и обещание мести, вплоть до угроз самоубийства: такие дети доходят до того, что при чужих людях катаются по полу и орут во всю глотку. И родители не знают, что делать с этими срывами, тем более что часто их вызывают совершенно незначительные причины; они пробуют разные модели поведения, проверяют все возможные реакции.
«И что мне с ним делать? – спрашивает совершенно вымотанная мама. – Я не могу его успокоить, если я говорю “нет” или просто прошу подождать, он начинает орать или лупить по стенам, а иногда может стукнуть и младшего брата. Я так больше не могу. Уже не знаю, что и придумать».
Потребность проверять границы
Сверходаренный ребенок постоянно исследует окружающий мир, пытаясь понять, каковы границы дозволенного. В его собственной голове никаких ограничений нет, вопросов у него бесконечное множество и возможностей тоже бессчетное количество, и это может его сильно тревожить. Не знать никаких ограничений – очень страшно. Для такого ребенка невероятно важно ощущать некие рамки, в которых он должен оставаться, они избавят его от тревожности. Ему нужно чувствовать, что вокруг него выстроены какие-то границы и правила, необходимые, чтобы его защитить, что существует надежная пристань, где он всегда может бросить якорь.
И вот, чтобы убедиться, что границы действительно надежны, ваш ребенок будет постоянно пытаться их нарушить. Его задача – быть уверенным, что эти «перила» не сломаются, что они действительно крепкие и на них можно опереться. И эти бесконечные нарушения правил и попытки взлома границ чаще всего воспринимаются как агрессия, как выходки неуправляемого, трудного ребенка. А на самом деле он ищет и проверяет эти границы ради собственного спокойствия и безопасности.
Для такого ребенка существование надежных рамок тождественно тому, что его любят. И, проверяя надежность правил и границ, он тем самым проверяет непреложность вашей любви.
Он проверяет вас
Проверка границ, конечно, включает и исследование вас самих, ваших собственных пределов. Сколько вы способны выдержать? В какой момент сорветесь?
Ребенку нужно знать, что сами вы тоже надежны, что на вас можно положиться, что вы можете дать ему определенные правила поведения и заставить их соблюдать. Но что происходит чаще всего? Родителей возмущает то, что ребенок пытается навязать им свои порядки, хочет, чтобы последнее слово непременно осталось за ним, и все дальше заходит в своих требованиях.
«Командует у нас в доме он. Вы представляете, что это такое: ему ведь всего восемь. Что же будет, когда он подрастет? Я тогда вообще уже не смогу с ним справиться!»
Парадоксальным образом, если ребенку удается добиться от вас того, что он хочет, у него возникает иллюзия всемогущества. Он теперь считает, что может все, что все ему подвластно. Его потребность в тотальном контроле над окружающим получает подкрепление в реальности, ему действительно что-то подобное удается. И для него это имеет ужасные последствия. Хотя он испытывает мгновенное удовлетворение (он «победил»), но чувство вседозволенности – очень страшная вещь, это подтверждение того, что ты – один, рассчитывать больше не на кого и нет никого более сильного, чем ты, чтобы тебя защитить.
Парадокс в том, что вы, родители, страдаете от того, что не можете справиться со своим ребенком, а сам он страдает по той же самой причине. Ваши мучения, словно в зеркале, отражают друг друга, непонимание и ссоры все больше усиливаются, а с ними усиливаются и взаимные мучения.
Послушай меня внимательно, Макс. Если Марсель переломает все в доме, тебе тоже нужно придумать, что делать. Это крайне важно. Потому что, если щенка не наказывают, когда он этого заслуживает, щенку начинает казаться, что ему все можно, и он этой вседозволенности боится, она его просто приводит в панику. Понимаешь, что я хочу сказать? Тебе просто необходимо придумать, как с ним справиться, если такое случится. К этому нужно на всякий случай подготовиться заранее, потому что в тот момент будет уже поздно что-то изобретать. Согласен?
В этом фрагменте из книги речь идет о щенке, но знайте, что ребенок тоже требует, чтобы его ввели в какие-то рамки, и, если вы не можете этого сделать для его же пользы, он подвергается опасности.
Девятилетняя Алисия не позволяет матери себя причесать, зато отказывается сама надевать пальто и сапожки перед выходом на улицу. Она кричит, отбивается, называет мать злючкой, говорит, что та нарочно дергает ее за волосы. «Мне же больно!» – вопит девочка, в пальто ей слишком жарко, а сапожки якобы малы.
Мать выматывается, срывается, тоже начинает кричать и в конце концов уступает. Заметим, что со всеми, кроме родителей, девочка ведет себя совсем иначе и спокойно выполняет те же самые требования.
В этом абсолютно типичном примере нужно иметь в виду, что на самом деле девочке нужно только одно: чтобы ее мать не сдавалась. Чтобы она была способна поддерживать определенные границы, которые защитят девочку. Чтобы мама была надежна и Алисия всегда знала, что может на нее рассчитывать. А когда мать поддается на ее провокации, она посылает дочери сигнал о своей слабости, о том, что она не сможет быть для нее надежной защитой. И в следующий раз Алисия закатит еще более грандиозный скандал, чтобы все-таки попробовать отыскать спасительные рамки и любовь, которая ей так нужна. По всей видимости, так и разрушаются отношения.
Страсть к дискуссиям и переговорам
– Почему ты говоришь, чтобы я чистил зубы перед сном?
– Потому что очень важно, когда ложишься спать, чтобы зубы были чистыми.
– А в школе нам сказали, что надо чистить зубы после еды.
– Хорошо, почисти после еды.
– Но тогда почему ты мне не сказала почистить зубы после ужина?
– …просто забыла.
– Но если я буду чистить зубы после ужина, зачем мне чистить их еще раз перед сном?
– Да, наверное, незачем.
– Но ведь ты говорила, что надо обязательно чистить зубы перед сном? Видишь, ты сначала говоришь одно, потом другое… Не буду я их чистить.
– Иди и почисти зубы сейчас же!
– Не буду я чистить, я не понимаю зачем!
– Просто так надо и все!
– Почему так надо?
И так далее в том же духе.
От таких споров устают и дети, и родители, к тому же и те и другие чувствуют себя несчастными.
► Спорить можно и для того, чтобы приблизиться к истине
Для таких детей споры – одно из проявлений сильнейшей потребности в том, чтобы испытывать своих близких. Их так и тянет проверить чужие границы, они вечно испытывают терпение родителей. Спор они доводят до логического конца, не успокоятся, пока не выяснят досконально, что именно их собеседник хотел сказать, вплоть до обнажения самой сути и контуров мысли. Они не потерпят ни малейшей неточности, никакая расплывчатость тоже не допускается.
И не то чтобы им нравилось спорить со взрослыми, цепляться к словам. Просто они не могут двигаться дальше, пока не разберутся в точном смысле каждого утверждения, каждого слова.
Ваш ребенок на самом деле не может закончить спор, пока не прояснятся все мельчайшие подробности. Не то чтобы он хотел сам оказаться правым: для него важно дойти до самой сути, чтобы укрепить собственную уверенность в себе.
Одиннадцатилетняя Мари едет с родителями в машине. Проезжают через лес. Мама возмущается:
– Какой безобразный лес, очень неприятное место!
Мари возражает:
– И вовсе лес не безобразный!
– Неужели тебе нравится весь этот мусор, тут такая помойка! – настаивает мать.
Мари отвечает:
– Вот видишь, лес ни при чем, он был бы очень красивый, если бы тут было чисто.
– К тому же за ним совсем не следят, – заканчивает разговор мать.
Но Мари не отстает:
– Но ведь лес не становится менее красивым, если за ним не следят! Вот джунгли никто не подстригает, а это самый красивый лес на свете…
– Ну, наверное, – соглашается мать.
– Вот видишь, нельзя говорить, что этот лес некрасивый потому, что за ним не следят. Сам-то лес очень даже хороший.
– Да, конечно, но тут такая помойка!
Мари и тут не сдается:
– Но лес тут не виноват, нельзя говорить, что он из-за этого некрасивый!
Так они препирались очень долго, пока мать совсем не рассердилась на дочку и не рявкнула, чтобы та замолчала. Отец старался не вмешиваться, чтобы не подливать масла в огонь, а Мари, вся в слезах, искренне расстроилась из-за того, что мама так и не поняла, что она хотела сказать…
Попробуем расшифровать произошедшее.
Мать мимоходом высказывает малозначительное суждение: небольшой комментарий, который для нее самой не несет особого смысла, за этими словами для нее не стоит ничего важного. Просто сказала, что в лесу грязно и он некрасивый, не особо задумываясь, как лучше это сформулировать.
Мари замечает в словах матери неточность и пытается это объяснить. Ей кажется принципиальным разграничить: да, за этим лесом никто не ухаживает, и в нем грязно, но в любом лесе есть своя красота.
Мать видит в репликах Мари бессмысленное желание поспорить – как будто дочери все равно, к какому ее слову прицепиться. Она не понимает, как для Мари важна точность и как она хочет добраться до настоящего смысла каждого слова и высказывания. Девочка формулирует свое мнение и пытается его отстоять.
Мари огорчается, что мама не понимает ее мысли, и пробует объяснить еще раз, проводя параллель с джунглями, которую ее мать воспринимает как очередную придирку.
И Мари приходится излить на свою мать целый водопад пояснений, чтобы она наконец признала, что в ее первоначальных словах была неточность.
Мать злится, Мари плачет: у первой осталось ощущение, что на нее нападают и придираются, у второй – что ее не понимают.
С точки зрения Мари, спор ни к чему не пришел, для нее отсутствие абсолютной точности – источник тревоги. Кроме того, она расстраивается из-за того, что ее мать не в состоянии понять важность подобных поисков смысла. Она разочарована интеллектом своей матери. И это разочарование становится для нее источником страданий, вызывая чувство вины.
► Страсть к переговорам
Другая привычка сверходаренных детей, на первый взгляд, не такая неприятная, но, на самом деле, тоже изматывающая, – желание торговаться. Любой запрет или ограничение, вышедшее из уст взрослого, будет без конца обсуждаться, оспариваться и толковаться так и этак, пока ребенок не добьется своего. Он будет брать вас измором, выискивая в вашей позиции уязвимые места. И действительно, через некоторое время вы начнете постепенно склоняться к его точке зрения, критически рассматривать собственные аргументы, и в конце концов они вам самим покажутся неубедительными. Таким образом ребенок выигрывает партию – но и проигрывает тоже! Ему хотелось, чтобы вы отстояли перед ним свои взгляды, но в результате он сделал все возможное, чтобы вы ему позволили то, что он хотел.
Десятилетний Максим хочет ходить на дополнительную тренировку по плаванию. Мама не разрешает. Максим тут же вступает в переговоры:
– Но почему нет?
– Ты и так там бываешь трижды в неделю – этого вполне достаточно!
– Но ты же говоришь, что выматываешься со мной, а так я буду уставать больше и потом буду спокойнее – ты сможешь отдохнуть.
– Но это на другом конце города, я не могу столько раз тебя туда возить!
– Вот видишь, ты сама говорила, что надо найти себе увлечения по вкусу, а теперь мне не разрешаешь!
Сверхэмоциональность и ее последствия: ранимость, обидчивость, импульсивные реакции
У таких детей все, буквально все в жизни завязано на чувствах. И это господство эмоций оказывается настолько всеобъемлющим и абсолютным, что ребенок поневоле старается их обуздать и скрыть важность роли, которую они играют в его существовании.
На самом деле, сверходаренные дети часто плачут, у них бывают приступы острой тоски или бурного гнева.
Еще они очень ранимы. Хотя по их поведению вы никогда об этом не догадаетесь. Во всяком случае, им бы хотелось, чтобы это было незаметно – и они уверены, что это им удается. А вообще-то их задевает и ранит любое неосторожное слово или поступок.
Сверходаренный ребенок легко обижается. Для этого даже не нужен конфликт или агрессия со стороны других людей – достаточно невинного замечания, банального рассуждения.
Чтобы не страдать от своей чрезмерной чувствительности, такие дети часто пытаются выглядеть совсем иными, чем они есть: раздражение, гнев, агрессия включаются для маскировки эмоций, которые они переживают на самом деле и которые их действительно мучают.
Восьмилетний Феликс проходит мимо своего папы, чтобы взять игрушку, с которой я ему предложил поиграть в соседней комнате, пока мы с его отцом побеседуем. Папа мальчика сердится: Феликс, вместо того чтобы сразу выйти, останавливается и неторопливо поднимает игрушку. «Давай поскорей, сколько можно копаться!» – раздраженным тоном одергивает его отец. Феликс со слезами на глазах уходит. Поскольку все происходит не дома, а в кабинете психолога, мальчик ничего не отвечает отцу. Потом я говорю папе Феликса, что его сына обидело и унизило его замечание: он ведь просто делал то, что я ему предложил, и совсем не понял, на что рассердился отец. Но тот холодно парирует: «Не верю я в эти крокодиловы слезы! Он у нас великий актер. И все это устроил специально, чтобы вы пожалели бедного мальчика, его же папочка так мучает!»
Эта история – пример полного непонимания, которое часто царит между родителями и детьми. Феликсу это непонимание причиняет большую боль. С этим маленьким мальчиком очень непросто уживаться: он постоянно выходит за рамки, и его родители вымотаны и рассержены, что очень даже понятно. И чем лучше Феликс осознает, что родители не могут с ним справиться, добиться от него соблюдения каких-то правил и защитить от самого себя, тем дальше он заходит, и ссора в доме усугубляется. В итоге у Феликса настоящая депрессия, а родители чувствуют себя виноватыми, потерянными и несчастными.