Открывшаяся его взору поляна была по площади никак не меньше тридцати соток. В центре ее располагался огороженный крепким, двухметровым забором участок. Составляющие забор доски были прибиты неплотно друг к другу, но все же не настолько, чтобы с опушки можно было разглядеть сквозь щели, что творится на участке. Зато над забором виднелись крыши трех одноэтажных бревенчатых строений. Две с трубами, одна без. «Дом, баня и какой-нибудь хлев или сарай», – определил Стен.
Вдалбливаемые на протяжении нескольких лет в голову военного диверсанта правила приучили его не врываться на объект без предварительной разведки. За участком следовало хотя бы немного понаблюдать. Стен вытащил из ножен свой метательный нож, поскреб его лезвием ноготь большого пальца и смахнул с острия практически невесомые крупинки ороговевшей кожи. Подхваченные и унесенные за собой совершенно неощущаемым воздушным потоком, они тут же указали Стену направление ветра. Логика подсказывала диверсанту, что в жилище смотрителя таежного заповедника обязательно должна быть собака, возможно, и не одна. Чтобы не дать собаке раньше времени обнаружить себя, следовало подойти к дому с наветренной стороны. Проследив взглядом направление ветра, Стен отыскал на краю опушки разлапистую узловатую ель с длинными густыми ветвями и направился к ней. Подобравшись со стороны леса к дереву, он совершенно беззвучно вскарабкался по смолистому стволу и прильнул к одному из просветов среди густых еловых ветвей. Раненая рука вновь отдалась ноющей болью, но Стен сейчас же забыл о боли, стоило ему взглянуть на огороженный деревянным забором участок.
Там, среди каких-то грядок, низко наклонившись к земле, стояла стройная молодая девушка в узких джинсах и яркой, плотно облегающей ее футболке, что подчеркивало достоинства ее спортивной фигуры. Стен тут же поднял к глазам бинокль, и его захлестнула волна похоти, когда прямо перед собой он увидел ее обтянутую джинсами аккуратную попку. «Где же егерь отхватил себе такую кралю? – завистливо вспыхнуло в голове диверсанта. Он чуть повел биноклем в сторону и поймал в фокус прикрытую футболкой женскую грудь. – Так и есть! Без лифчика, сучка!» Под футболкой четко обозначился слегка оттянувший ткань крупный женский сосок. У Стена даже вспотела ладонь, которой он сжимал бинокль, настолько соблазнительной показалась ему склонившаяся над грядкой девушка. В этот момент она распрямилась и взглянула в сторону дома. Диверсант поспешно направил туда свой бинокль и увидел вышедшего на крыльцо мужчину. На вид ему было около сорока лет или чуть больше. В отличие от девушки мужчина выглядел более типично для смотрителя заповедника. У него было обветренное лицо, загорелая кожа и закрывающая щеки и подбородок густая аккуратная борода. Одет он был в армейскую рубашку защитного цвета, заправленную в грубые брезентовые штаны, и кеды. Мужчина перемолвился парой фраз с девушкой (Стен не разобрал слов), сошел с крыльца и направился в глубь участка. Стен собирался проследить за ним с помощью бинокля, но тут на крыльцо из дома вышла вторая женщина, с каким-то тазиком или крупной миской в руках. Ей тоже было около сорока лет, возможно, и меньше, но свои волосы женщина прятала под повязанным на голову платком, который старил ее лицо. Кроме платка, на женщине было простое ситцевое платье, слегка выгоревшее на солнце. «Так вот же егерева баба! – пробормотал Стен, продолжая рассматривать вышедшую на крыльцо женщину. – А телка на грядке, очевидно, их заехавшая погостить дочка». Он снова навел бинокль на девушку. Та как раз повернулась к диверсанту боком, и Стен смог разглядеть ее в профиль. Ничего общего в чертах ее лица с внешностью мужчины и женщины он не заметил. Если девушка действительно была дочерью смотрителей заповедника, на своих родителей она совершенно не походила.
Диверсант опустил бинокль, чтобы видеть сразу весь участок. К женщине на крыльце, виляя хвостом, подбежала собака – крупный рыжевато-серый пес с отливающей на солнце шерстью, очевидно, помесь лайки с овчаркой. Пес начал крутиться и прыгать возле ее ног, норовя поставить передние лапы женщине на грудь. Но та прикрикнула на него, и пес унялся. Женщина спустилась с крыльца, пересекла двор и поставила миску возле сколоченной из неошкуренных досок собачьей будки. Крутившийся возле нее пес сейчас же принялся жадно лакать из миски. Стен поискал взглядом егеря и обнаружил его возле примыкающего к забору дощатого навеса, под которым стояла сине-зеленая «вазовская» «Нива». Диверсант удивленно покачал головой: «А этот дикий егерь – не такой уж и дикий, раз имеет в своем хозяйстве автомобиль. Вот только как он сюда заехал на своей «Ниве»?» Вновь подняв к глазам бинокль, Стен принялся методично осматривать поляну и сразу наткнулся взглядом на две параллельные полосы слегка примятой травы, протянувшиеся от противоположной от него стороны опушки к жилищу. «Колея! – понял диверсант. – Вот только ездят по ней не часто. Ничего, мы это исправим». Опустив бинокль, Стен стал аккуратно слезать с дерева. В голове диверсанта постепенно созревал новый план.
Печоро-Илычский заповедник11.30
– Товарищ майор...
Кудрявцев оторвал взгляд от разложенных на плащ-накидке обломков пластикового корпуса ноутбука, искореженного взрывом малогабаритного автомата, клочьев окровавленных бинтов – всего того, что удалось собрать из разбросанных взрывом останков диверсионного снаряжения, – и обернулся на голос. Возле него с виноватым видом стоял один из пограничных кинологов, держа за поводок своего пса. Его красавец пес сейчас представлял жалкое зрелище. С поджатым хвостом и слезящимися глазами, он беспрестанно мотал головой и то и дело чихал и кашлял.
– Химия. – Кинолог тяжело вздохнул и развел руками. – Он чем-то обработал свой след, а Джек вдохнул, и вот видите. – Солдат указал взглядом на своего пса, который лег на траву и принялся царапать морду передними лапами.
– Вижу, – угрюмо ответил Кудрявцев. – Выводите собаку в долину. И обработайте чем-нибудь морду, нос смажьте. Только водой не мойте, – напомнил он, вспомнив, что вода усиливает действие большинства отравляющих веществ раздражающего действия.
– Пойдем, Джек. – Кинолог-пограничник потянул за поводок своего пса, и тот нехотя поднялся.
– Может быть, попробовать другую собаку? – предложил Кудрявцеву начальник пограничной команды.
Но Евгений, перехватив недоуменный взгляд ефрейтора Смирнова, резко ответил:
– Хватит! Нечего мучить животных. И так уже одна собака погибла, а другая отравилась. Я же вам говорил, майор, – мы имеем дело с профессионалом, который не допускает ошибок. Поэтому ваши собаки не помогут. Надо признать – мы потеряли след, – удрученно закончил он.
В течение получаса майор Кудрявцев вместе с бойцами своей штурмовой группы и пограничниками тщательно осмотрел все подступы к лощине, где поисковая группа напоролась на установленную диверсантом растяжку, но так и не обнаружил никаких следов человека: ни примятой травы, ни надломленных веток, ни капель крови – ничего. Тот, кто установил в лощине самодельную мину-ловушку, исчез, словно растворившись в воздухе. Евгений прекрасно понимал, что диверсант просто ушел в тайгу в неизвестном направлении, но ушел так аккуратно, что умудрился не оставить после себя никаких следов, да еще обработал местность специальным отравляющим составом, раздражающим слизистые оболочки собак.
– Тогда... что нам делать? – осторожно обратился к командиру штурмовой группы «Каскада» майор-пограничник.
«Резонный вопрос! – Евгений одернул на себе полевой китель, поправил сдвинувшийся на бок поясной ремень. – Искать! Но где и как?!»
– Я должен посоветоваться с начальником, – наконец ответил он и вновь начал вызывать штаб поисковой операции.
На этот раз штабной радист практически сразу передал наушники и микрофон подполковнику Федорову. Как понял Евгений, его начальник после сообщения о взятом следе скрывшегося в тайге диверсанта неотлучно находился на узле связи. Из-за того, что все это время Федоров ждал и надеялся на него, Евгению очень тяжело дались последние слова, но он все же выдавил их из себя:
– Мы потеряли след, – повторил он то, что уже сказал командиру пограничников.
Наступившая пауза тянулась томительно долго. Федоров, как и прежде, не кричал, не высказывал замечаний, но от этого было не легче. Наконец в наушниках послышался слабый треск, и Федоров изменившимся голосом произнес:
– Где это произошло?
– В лощине... – Евгений назвал точное место.
Вновь наступила пауза, тянувшаяся еще дольше, чем первая. Вдруг Федоров задал неожиданный вопрос:
– Ты выяснил – он действительно ранен?
– Да! – тут же ответил Евгений. – Здесь же, в лощине, мы обнаружили целый моток пропитавшихся кровью бинтов! Прежде чем рубить «хвост», он сделал себе перевязку!
– Значит, он ранен, – с утвердительной интонацией повторил Федоров, и Евгений услышал в его словах определенную надежду. Ему все стало окончательно ясно, когда Федоров вновь заговорил. – В том районе, где вы оказались, живет один из смотрителей заповедника со своей женой. Судя по моей карте, вы находитесь всего в десяти километрах от его дома... – Подполковник назвал точные координаты и продолжал: – Если Осокин ранен, ему наверняка нужна дополнительная медицинская помощь и временное убежище, где он мог бы восстановить свои силы. А дом смотрителя – это то место, где он может получить и то и другое. Так что, скорее всего, он направился туда.
Прозвучавшая в словах Федорова надежда вселила уверенность и в Евгения Кудрявцева. Он стиснул пальцами висящий у бедра автомат и произнес:
– Если Осокин в доме смотрителя, мы его возьмем!
– Женя. – Опустив кодовый позывной, Федоров неожиданно для Кудрявцева назвал его по имени. – Слишком долго мы позволяем Осокину безнаказанно убивать. За ним и так уже тянется длинная цепочка смертей. А там, в доме, мирные люди. Постарайтесь спасти хотя бы их.
– Да, Иван Захарович, – переняв обращение Федорова, ответил ему Евгений. – Мы все сделаем – аккуратно подберемся к дому со стороны леса. Так что до завершающего броска Осокин нас не обнаружит.