Ира заглушила мотор и посидела некоторое время в машине, чувствуя головокружение и противный холодок под сердцем. Он же никуда не уезжал с дачи с того момента, как они поселились здесь вдвоем! И он знал, что Ира вот-вот вернется, он должен был ждать ее даже раньше, ведь с предыдущих экзаменов она приезжала еще засветло, это сегодня так сложилось — и индейка к Рождеству, и косметический кабинет…
Ира выхватила из сумочки телефон и набрала его номер. «…выключен или находится вне действия сети», — любезно сообщил ей автоответчик. Что это означает? Он уехал, он бросил ее? Он узнал нечто, после чего не может с ней больше жить?
В гараже было холодно, колени в тонких колготках заледенели, но она не находила в себе сил выйти из машины. Вдруг ей стало ясно, какая это катастрофа — потерять Макса, потерять все, что составляло теперь ее жизнь. Его замечательный дом, его трогательные подарки, его влюбленные глаза и осторожные прикосновения… Она не сможет без этого жить, она вообще не сможет жить, она умрет прямо здесь, на этой комфортабельной даче!
Но если он решил с ней расстаться, то почему не забрал у нее ключи от дома, почему позволил ей вернуться сюда? Чтобы она сама все поняла и уехала, ответила себе Ирочка. Но она никуда не уедет. Ехать ей некуда.
С широко раскрытыми невидящими глазами, на нетвердых ногах она выбралась из машины. Из гаража был вход прямо в дом, и когда за ней закрылась дверь, сзади погас свет. О, как все тут было продумано! Как ей здесь было хорошо!..
Ира медленно поднялась в комнату, где среди конспектов у нее был припрятан пакетик с «химией» и маленький одноразовый шприц. Да, именно так. Она сварит себе винт и навсегда уйдет в мир прекрасных иллюзий и любви. Прямо сейчас, сразу. Или, может быть, не сразу. Пожалуй, она разделит свой запас на две порции. Сначала просто прогуляется в прекрасный мир, проснется, поплачет обо всем, что оставляет здесь, а потом уйдет окончательно. Ей нужно какое-то утешение за ту обиду, что нанесла ей эта жестокая жизнь. Она заслужила кайф забвения, который не испытывала очень давно, с тех пор, как рассталась с Тото. Сейчас ей это нужно, просто необходимо. Ингредиентов должно хватить на две порции — одну обычную и одну прощальную.
Пакетик был на месте. Ира прижала его к груди, как последнюю надежду, снова спустилась вниз и прошла в кухню. Еще полчаса назад она мечтала, как будет готовить здесь индейку, гнать Макса в гостиную, чтобы не подглядывал, и громко рассказывать ему об экзамене. Эта картина вдруг возникла перед ее глазами так отчетливо, вместе с ароматом пропеченного мяса и потрескиванием каминных дров, что она заплакала и так, всхлипывая и вытирая слезы, всыпала в кастрюльку все содержимое конвертиков и пузырьков. Не нужно ей никакого утешения и кайфа, а нужно скорей забыться и заснуть…
На окнах стояли стеклопакеты, закипевшая вода громко булькала на плите, а потому Ира не услышала, как открылись ворота, машина въехала в гараж и Макс вбежал в кухню. Он обнял ее за плечи, и Ирочка подскочила в ужасе, не зная, чего испугалась больше — его неожиданного появления или того, что он застал ее за приготовлением адского зелья. Дернувшись, она опрокинула кастрюльку, и жидкость, шипя и распространяя тошнотворный запах, вылилась на раскаленную поверхность электрической плиты. Едкий пар ударил Ирине в лицо, и она почти инстинктивно бросилась подальше от места преступления, увлекая за собой Макса.
— Ириша, что? Постой! Ты не ошпарилась? Ты плачешь? — бормотал он, поворачивая ее к себе, а она все прятала лицо, как будто на нем можно было прочитать ее ужасные планы. Охваченный беспокойством, он вроде бы не заметил, чем она там занималась на кухне, не обратил внимания на характерный запах эфедрина.
Да, она плакала. В этом было ее спасение. Пока он будет ее утешать, ему не придет в голову идти на кухню и изучать следы разгрома.
— Макс… — всхлипнула Ирочка, — где ты был? Я так боялась… Я думала, с тобой что-то случилось. Хотела звонить в милицию… У тебя не работал телефон.
Конечно, она не подозревала, что он мог бросить ее, ни в коем случае. Ей, чистой душе, такое и в страшном сне присниться не могло. И у него не должно возникать даже тени подобных мыслей.
— Глупышка, — говорил Макс, гладя ее по волосам, — ну ты чего? Прости меня, старого дурака. Я думал, вернусь раньше, даже записку тебе не оставил, кретин. Не плачь, солнышко мое. Пойдем, покажу, что я тебе привез. Пошли?
Ира шмыгнула носом и кивнула. Конечно, пошли, куда угодно, лишь бы подальше от воняющей эфедрином кухни.
Обнимая за плечи, он привел ее в маленькую проходную комнату между гаражом и остальным домом. Здесь хранились всякие ненужные вещи, висели рыбацкие дождевики, на полках хлипкой этажерки пылились старые журналы. Во всем здании это было единственное место, напоминавшее обычную дачу.
Макс вытащил из-под вешалки небольшой вышитый мешочек.
— Спрятал, хотел сделать тебе сюрприз, — смущенно объяснил он. — Но ты так плачешь… Это подарок моей Мадонне на Рождество. Открывай.
Ира потянула за шнурок мешка, пахнущего сухими травками, и вынула оттуда что-то плоское, завернутое в папиросную бумагу. Слезы опять навернулись на глаза, но то были слезы умиления и радости. Какой же он чудный, специально ездил ей за подарком, а она, дура, уже собралась травиться. Никогда в жизни он ее не бросит. Интересно, что это? Судя по форме и весу, коробочка с драгоценностями, какое-нибудь ожерелье или колье… Ирина изобразила на лице восхищенное ожидание — что бы там ни было, она должна онеметь от восторга.
Это была икона. Средних размеров, написанная на довольно толстом куске дерева. Темноватая, вероятно, старинная и дорогая — Ира в этом не слишком разбиралась. Какая-то святая? Нет, Богородица с младенцем. Интересно, что он имел в виду, преподнося ей такой подарок?
Ире с трудом удалось подавить разочарование. Не то чтобы она была так меркантильна… По-настоящему расчетливая женщина, наоборот, даже порадовалась бы такой ценной вещи, ведь ее всегда можно продать и выручить значительную сумму. Но Ира была еще молода, ей хотелось нарядов, брильянтов и прочих бесполезных побрякушек, которые так украшают жизнь. Почему Макс об этом не подумал?
Вслух она пролепетала:
— Какая красота!.. Какое чудо! Неужели это мне?
— Правда, потрясающая? — с довольной улыбкой спросил Макс. Он по-прежнему обнимал ее и тихонько прижимался губами к волосам. — Посмотри внимательно — ты ничего не видишь?
Ира неопределенно пожала плечами.
— Пошли в гостиную, здесь плохо видно.
Он подвел ее к камину, включил все лампы и повернул икону так, чтобы лаковая поверхность не бликовала.
— Смотри — она похожа на тебя. На девушку, которую я встретил выходящей из церкви.
Вот оно что! Он не раз сравнивал ее с Мадонной. Значит, для него она осталась девушкой, выходящей из церкви. Главное, ей самой об этом не забывать.
Особого сходства Богоматери с собой она не обнаружила, разве что большие выразительные глаза и идеально ровный овал лица.
— Спасибо, Макс, — с чувством сказала она, благодарно прижимаясь к его груди.
— Подожди, это не все. Я должен кое-что тебе сказать.
Ира отстранилась и изобразила преданное внимание.
— Это не совсем твой подарок. Точнее, это подарок не тебе, а нам обоим. Я хочу, чтобы Богородица стала нашим первым совместным имуществом, принадлежащим мне и тебе. Ты понимаешь, что это означает?
Богородица — имущество? Впрочем, это неважно, главное — то, что он скажет сейчас. Разумеется, она пока еще не понимает, она смотрит на него с простодушным удивлением, заранее радуясь всему, что услышит. Вот она какая, девушка, выходящая из церкви.
— Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, моя Иришенька, мое сокровище. Я хочу жить с тобой долго-долго и умереть в один день. Ты согласна? Подожди, не отвечай. Ты должна подумать, и подумать серьезно. Я намного старше тебя, я взрослый циничный мужик, я видел в жизни столько грязи и мерзости, что ты не можешь себе представить, — и слава богу, что не можешь.
Конечно, откуда ей знать о грязи и мерзости!
— Не уверен, что все это не наложило отпечаток на мой характер. Я капризный, недоверчивый, привередливый и ревнивый. У меня сумасшедшая работа, которая иногда требует длительных отлучек. У меня бывают творческие кризисы, и тогда я просто невыносим.
Ира встала на цыпочки и молча поцеловала его в губы.
— Радость моя!.. И все-таки дослушай. Я много думал, прежде чем сделать тебе это предложение. Думал не о том, хочу ли я быть с тобой, а о том, имею ли право посягать на твою свободу, на твою чистую юную душу. По здравом размышлении — нет, не имею. Но какие тут размышления, когда я не могу без тебя! И все же я думал, а теперь подумай ты. Прошу тебя, не торопись, пусть это решение будет взвешенным.
— Макс, какой ты глупый, — хрустальным голоском сказала Ирочка. — О чем мне думать? Ведь я с тобой.
Они снова поцеловались. Макс осторожно положил икону на каминную решетку и прижал Иру к себе.
— И все-таки… — настаивал он, когда их поцелуй закончился.
— Хорошо, дорогой мой, я подумаю. Чтоб ты не считал, что я не умею этого делать. А пока приготовлю ужин. Ты можешь принести пакеты из моего багажника? Только не заглядывай внутрь — это мой тебе сюрприз.
Вот и отлично. Пока он будет ходить в гараж, она быстренько наведет порядок на кухне. Запах уже должен был испариться за то время, пока Макс делал предложение своей Мадонне.
Саша остался в больнице до вечера, но толку от этого было немного. Карина лежала под капельницей бледная и погруженная в себя, от еды отказывалась и ничего не хотела. Великий Саидов произнес сакраментальное: «Ждать» — и ушел на операцию. В конце концов Саша отправился домой.
Входить в пустую квартиру, где она ждала его каждый вечер, было совершенно невыносимо. Саша прошелся по комнате кругами, как волк по клетке, прежде чем снять рабочую одежду и переодеться в домашние джинсы и фланелевую рубашку. Вышел на кухню, открыл холодильник, достал кастрюлю, но разогревать не стал. Какой может быть обед в одиночестве? Ел стоя, прямо из кастрюли. Почувствовал, что замерз, и включил чайник. Тут зазвонил телефон, а потом еще и еще.