Но эти крошечные существа не всегда сразу готовы к самостоятельной жизни: иногда детеныши некоторое время остаются внутри взрослой медузы, заимствуя ее пищу и ожидая, когда настанет подходящий момент для отделения. Представителями еще одной группы стрекающих, которую изучал и иллюстрировал в своих брошюрах Геккель, являются сифонофоры. На одном из рисунков изображен сифонофор с телом, похожим на длинный цветочный стебель, за которым тянется изящная спираль из щупалец. Другой похож на ананас со свисающим букетом из листьев и цветочных бутонов. Некоторые виды встречаются на мелководье, как, например, сифонофор под названием «португальский кораблик» с его пурпурным пузырем, плавающим на поверхности. Но все же большинство сифонофоров обитает на глубине, и эти существа слишком хрупки, чтобы можно было доставить их на поверхность, не повредив. Их нежные тела устроены совсем не так, как у других желеобразных.
Сифонофоры бросают вызов представлению о том, что значит быть индивидуумом, и Геккелю это было доподлинно известно. Вместо жизненного цикла, состоящего из постоянно повторяющейся смены фаз полипа и медузы, сифонофоры объединяют все сразу в одном теле. Полипы и медузы, известные под общим названием – зооиды, соединяются в цепочки, которые тянутся десятки метров. В 2020 году в глубоком каньоне у побережья Нингалу в Западной Австралии был заснят сифонофор из рода аполемия (Apolemia), выглядевший как гигантская спираль длиной около 45 метров. Он стал претендентом на звание самого длинного существа, когда-либо живущего на Земле. Интересно, что эти протяженные тела состоят из разных зооидов.
Другие колониальные организмы, например кораллы, представляют собой множество одинаковых полипов, являющихся полуавтономными, каждый из них способен питаться и размножаться. У сифонофоров же одни зооиды питаются, другие производят яйцеклетки или сперму, третьи представляют собой пузыри, наполненные газом, и помогают колонии держаться на плаву. Ряды зооидов синхронно пульсируют своими медузами-колокольчиками, которые помогают передвигаться в толще воды. Все группы этих зооидов, выполняющих конкретные задачи, стали настолько узкоспециализированными, что не смогут выжить по отдельности. Сифонофоры – это командная работа, в этом едином организме стираются грани между индивидуумом и группой.
Заключительные иллюстрации в книге Геккеля посвящены студенистым существам, также обитающим в глубинных зонах, но при этом значительно отличающимся от других желеобразных, имея с ними лишь отдаленное родство. Их называют гребневиками. Они покрыты восемью полосками мельчайших волосков, похожих на крошечные реснички – цилии, которые при попадании на них света начинают мерцать радужными переливами[31]. Эти волоски двигаются в согласованном ритме, способствуя плавному маневрированию животных, которые напоминают прозрачные ягоды крыжовника или инопланетные космические корабли, скользящие в морской пучине.
Страница за страницей Эрнст Геккель демонстрировал миру разнообразных глубоководных животных с нежными студенистыми телами, однако ни одного из них ученый так и не увидел живым. В последующие после его исследований десятилетия эти существа также ускользали из поля зрения людей, изучавших глубоководную жизнь. Морские суда становились все быстроходнее, а океанологи использовали все более крупное и механизированное оборудование, что лишь усложняло отлов хрупких животных и их сохранность. Только во второй половине XX века, когда исследователи сами стали погружаться под воду, чтобы наблюдать за жизнью на больших глубинах, у них появилась возможность увидеть некоторые глубоководные живые организмы. В начале 1970-х годов Уильям Хэмнер из Калифорнийского университета в Дэйвисе осознал потенциал недавно изобретенного акваланга для изучения животных мезопелагических глубин. Он сетовал на дорогостоящие исследовательские круизы на кораблях и жесткий график, расписанный на годы вперед. «Неудивительно, – писал ученый в 1975 году, – что исследовательские суда не останавливаются, пока кто-то плавает вокруг, рассматривая медуз».
Хэмнер с коллегами разработали способ безопасного погружения в глубины в условиях отсутствия видимости и стали пионерами техники, называемой «дайвингом в открытой воде». «Находясь в открытой воде, вы теряете всякое ощущение того, где находитесь, – вспоминает Элис Олдредж о тех днях, когда она была аспирантом в лаборатории Хэмнера. – Свет может быть рассеянным, и вы не всегда знаете, где поверхность». Паутина веревок соединяет дайверов с поверхностью, чтобы никто не потерялся и во избежание дезориентирования. «Повсюду прозрачная голубая вода, – говорит Олдредж. – Это очень приятное ощущение – просто быть частью этого мира».
В открытой воде дайверы оказывались в окружении сцифоидных – сифонофор и гребневиков. Они записывали свои наблюдения на водонепроницаемый магнитофон, говоря в микрофон, закрепленный у горла. Руки же оставались свободными, чтобы можно было осторожно собирать отдельных животных в стеклянные банки и пластиковые пакеты. «Мы и не догадывались, как много там этого студенистого планктона, пока не спустились с аквалангами и не увидели все своими глазами», – рассказывает Олдредж.
Несмотря на то что запасы воздуха и давление ограничивались тридцатью метрами океана над головой, техника дайвинга в открытой воде сделала возможными дальнейшие важные исследования океанских глубин. Олдредж сосредоточилась на аппендикуляриях, разновидностях асцидий, которые выглядят как головастики и живут внутри гигантских шаров из слизи[32]. Эти сложные слизистые структуры, называемые домиками, различаются по форме в зависимости от вида. У гигантских аппендикулярий (Bathochordaeus mcnutti) они похожи на рифленые надувные крылья ангела и функционируют в качестве фильтров пищи, задерживая крошечные частицы из воды. Когда домики засоряются, аппендикулярии сбрасывают их и создают новые, по пять-шесть штук в день. Исследуя открытые воды у Багамских островов, Олдредж пришла к выводу, что сброшенные домики быстро идут ко дну, создавая потоки морского снега, который приносит на глубину питательную и богатую углеродом пищу.
Благодаря дайверам мир узнал, насколько полезными могут быть непосредственные наблюдения за тем, что происходит в толщах вод, изобилующих желеобразными формами жизни, которые, как выяснилось, есть не только в верхних слоях, но и гораздо глубже. По сути та же методика – наблюдение и тщательный сбор образцов животных – была перенесена на глубину. Это привело к новому пониманию того, насколько многочисленны и значимы студенистые существа для глубоководных районов Мирового океана.
До недавнего времени считалось, что пища и энергия попадают к обитателям глубин одним несложным путем: падающий морской снег поедается зоопланктоном (в основном крошечными ракообразными, такими как криль и копеподы, а также личинками различных существ), который, в свою очередь, является пищей для триллионов светящихся анчоусов и маленьких серебристых рыбок, стайками плавающих в полуночной и сумеречной зонах. Нежные студенистые существа всех видов считались чем-то незначительным, не играющим особой роли в пищевой цепочке. Они потребляют свою долю морского снега, но ученые полагали, что лишь немногие животные питаются самими этими студенистыми мешочками, что делало их тупиком в трофической цепи – существами, которые не передают свою энергию другим, более высокоразвитым животным, а когда умирают, их разлагающиеся останки падают на морское дно, снова оказываясь вне пищевой цепочки. На самом деле морские глубины – это сложная желеобразная паутина.
Классический способ построения пищевой цепочки, которая позволила бы узнать, кто кем питается, и установить связи в экосистеме, заключается во вскрытии желудков животных для изучения их последнего обеда.
Но проблема в том, что в кишечнике студенистый планктон быстро превращается в неидентифицируемую массу. Иной подход – наблюдение за атаками хищников в режиме реального времени. Увидеть в морских глубинах такие сцены – редкая удача, но шансы повышаются, если провести в воде достаточно времени.
С тех пор как в 1980-е годы на побережье Калифорнии был основан Научно-исследовательский институт океанариума залива Монтерей (MBARI), его сотрудники регулярно исследуют глубинные воды залива, пополняя огромный архив видеоматериалов, отснятых с помощью телеуправляемых подводных аппаратов. В 2017 году Анела Чой, в то время постдокторант MBARI, возглавила исследование, в ходе которого требовалось отыскать в архиве те удачные моменты, когда животные ели или были съедены прямо перед камерой. Среди хищников, заснятых во время охоты, оказались кальмар, обвивший свои руки вокруг рыбы, и наркомедуза с парализованным сифонофором в щупальцах. Даже по окончании охоты можно легко определить, чем недавно питалось желеподобное животное, поскольку добыча видна сквозь его прозрачное тело. Словно в стеклянной матрешке, внутри гребневика можно разглядеть криля, а внутри сцифоидных – рыбу. В одной из архивных сцен семирукий осьминог[33] держал недоеденные останки большой желтой сцифоидной медузы.
Осьминог съел самые питательные части – желудок и семенники, но продолжал удерживать жалящие щупальца, возможно, чтобы использовать их как оружие или инструмент для новой охоты. Такое поведение ранее никогда не наблюдалось.
Анела Чой и ее коллеги тщательно изучили архив и нашли сотни сцен охоты. Так, постепенно, шаг за шагом, разворачивалась многосложная паутина пиршества. В статье, где описаны результаты проведенной работы, эти связи изображены на диаграмме, которую ученые называют «иллюстрацией вечеринки в честь дня рождения» за то, что она очень красочная, с яркими лентами серпантина, петляющими между различными группами глубоководных животных. На ней показано то, что обычно на днях рождения не происходит: все гости поедают друг друга. «Здесь в каждой строчке – причудливая сокровенная история о добыче пропитания», – говорит Анела. С помощью подводных съемок, продолжавшихся десятилетия, она заглянула в бездну и проследила, как глубоководные существа «зарабатывают» на жизнь.