Со временем этот невидимый молодняк перейдет в нерестовую популяцию, но, пока они не обнаружат себя, трудно понять, смогут ли даже сокращенные квоты на вылов обеспечить устойчивость вида в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Оранжевый окунь – очень медленно растущее животное. В годовалом возрасте его длина составляет пару сантиметров, в два года он размером с большой палец, к пяти же годам едва достигает длины ладони. Где обитают эти молодые особи и когда они планируют присоединиться к нерестовым косякам у подводных гор, пока неизвестно. Рыбам, у которых на нерест отведено столетие или даже два, ни к чему торопиться. Как это часто бывает, неспешный темп обитателей океанских глубин не соответствует жизненному ритму нетерпеливого и требовательного человека.
Большинство рыбодобывающих стран отказались от тралового промысла глубоководного окуня. Однако новозеландские траулеры и сегодня добывают четыре из каждых пяти слизнеголовов, выловленных во всем мире. Часть промышляется в водах страны, часть – в открытом море, несмотря на растущие юридические обязательства по устойчивому рыболовству и защите уязвимых мест обитания, таких как подводные горы. Учитывая, что Новая Зеландия позиционирует себя как страну – защитницу окружающей среды, подобные факты просто шокируют. «От Новой Зеландии можно было бы ожидать большего», – заявляет Мэтью Джанни.
Путанная система резолюций Организации Объединенных Наций направлена на контроль рыболовства в открытом море, в районах за пределами национальных границ, которые исторически являлись свободными для всех. На практике эти правила реализуются рядом региональных организаций, каждая из которых имеет непроизносимую аббревиатуру и свой собственный способ ведения дел. Проблема Южно-Тихоокеанской региональной организации по управлению рыболовством (SPRFMO) заключается в том, что большинство государств-членов не имеют коммерческой заинтересованности в глубоководном морском окуне, зато у Новой Зеландии есть мощное и рьяно отстаивающее свои интересы рыбопромысловое лобби. Например, в 2018 году было предложено изменить способ добычи оранжевого окуня, однако представители рыболовной промышленности Новой Зеландии подали официальный протест «против дальнейшего подрыва» своих самопровозглашенных прав на траление в открытом море. Чтобы продолжить траление по своему усмотрению, они открыто заявили, что подадут в суд на правительство Новой Зеландии, которое в конце концов уступило ультиматуму. Предложение было отозвано.
С 2018 года в Организации Объединенных Наций ведутся переговоры о новом глобальном договоре об океане, который, как ожидается, вступит в силу где-то в середине 2020-х годов. В договоре, вероятно, будет прописан контроль за всеми видами деятельности человека в открытом море – от поиска новых природных веществ для фармацевтических препаратов до создания морских заповедников и обеспечения их охраны.
Джанни также надеется, что, согласно этому договору, будет предписано создание единого всемирного органа с реальными юридическими полномочиями для эффективного обеспечения соблюдения правил в открытом море. Если все препятствия удастся преодолеть и отклонить неизбежные возражения, договор может применяться не только по отношению к глубоководному тралению, но и к новому виду глубоководного промысла, который может вскоре начаться. Коммерческие интересы начинают смещаться в сторону другого источника потенциальной прибыли, до сих пор остававшегося незамеченным.
В 1789 году исследователи Алессандро Маласпина и Хосе де Бустаманте отправились из Кадиса в первую испанскую кругосветную научную экспедицию во главе двух специально построенных фрегатов «Дескубьерта» («Открытие») и «Атревида» («Отвага»), названных в честь судов «Дискавери» и «Резолюшн», которыми командовал капитан Джеймс Кук во время своих путешествий десятилетием ранее. В течение пяти лет Маласпина и Бустаманте собирали и изучали животных и растения всех владений Испании, которые простирались вдоль тихоокеанского побережья Северной, Центральной и Южной Америки и на запад до самых Филиппин.
В 2010 году, в двухсотую годовщину смерти Маласпины, из Кадиса отправилась еще одна испанская экспедиция. Исследователи намеревались обогнуть земной шар, пройдя большую часть первоначального маршрута и изучив современное состояние океанов. Команда измерила содержание в море вездесущих загрязнителей: пластика и химических веществ, которых не существовало во времена Маласпины и Бустаманте. Они собрали образцы морской воды и планктона, которые будут храниться в течение последующих трех десятилетий, чтобы будущие морские ученые могли их изучать для решения своих вопросов. На протяжении всего путешествия в 30 000 миль на корабле был включен гидролокатор для прослушивания океанского дна.
Главной целью экспедиции были маленькие серебристые рыбки, похожие на сардины или анчоусы, только с более крупными глазами и рядами светящихся в темноте пятен вдоль тела. Это рыбы-фонари, или миктофиды[74], их около 250 видов, и они не только самые распространенные рыбы в сумеречной зоне, но и самые многочисленные позвоночные на планете. Впервые их несметное количество заметили во время Второй мировой войны, когда операторы морских гидролокаторов увидели эхо, отражающееся от, казалось бы, твердого морского дна, которое ночью вдруг поднималось к поверхности, а на рассвете опускалось обратно. На самом деле звуковые импульсы отражались от плавательных пузырей миллиардов рыб-фонариков, которые днем собирались в плотные скопления на глубине, а на закате поднимались на милю и более, чтобы поохотиться у поверхности. Вместе с другими животными – такими, например, как преследующие их кальмары, эти рыбки еженощно совершают величайшую миграцию животных на планете.
В ходе исследований, основанных на траловой съемке, которые проводились до экспедиции по маршруту Маласпины в 2010 году, ученые выяснили, что в сумеречной зоне содержится около гигатонны (миллиарда тонн) рыбы. Но эта оценка, скорее всего, была занижена, поскольку миктофиды, как оказалось, активно избегают ловушек и уплывают подальше от открытых сетей. Акустическая съемка экспедиции по маршруту Маласпины опиралась на другие технологии, и в 2014 году эти исследования привели к переоценке объема рыбы сумеречной зоны. Ее там от 10 до 20 гигатонн. Данные о таком колоссальном количестве рыбы возродили к жизни старый вопрос: может ли сумеречная зона прокормить растущее население планеты?
Разумеется, светящиеся анчоусы вряд ли окажутся в чьей-то тарелке. Эти рыбки слишком жирные и костлявые. Однако высокое содержание жира означает, что их можно перерабатывать в рыбную муку для прокорма животных, в основном на рыбных фермах. После открытия экспедиции 2010 года было высказано предположение, что, если выловить хотя бы половину от предполагаемой массы рыб сумеречной зоны, а это около 5 гигатонн, теоретически можно превратить их в рыбную муку в количестве, достаточном для производства 1,25 гигатонны фермерских морепродуктов, что значительно больше, чем ежегодный вылов 0,1 гигатонны дикой рыбы в настоящее время. Но, даже не принимая во внимание многие экологические последствия рыбоводства, такие как загрязнение окружающей среды фармацевтическими препаратами и фекалиями, весьма сомнительно, что, открыв промысел миктофидов, можно достичь благородной цели – накормить все человечество. Дело в том, что в основном рыбная мука идет на корм лососю и креветкам, которые предназначены для обеспеченных продовольствием развитых стран, и все больше этого продукта вообще не попадает в пищу человека с тех пор, как он начал продаваться в качестве добавки в корм для домашних животных.
Все попытки наладить добычу светящихся анчоусов, в том числе российскими и исландскими компаниями, закончились коммерческим провалом. Промысел в сумеречной зоне слишком дорогой, а рыбная мука слишком дешевая.
Однако в последнее время, отчасти благодаря завышенным оценкам численности миктофидов, начали разрабатываться планы, как сделать глубоководный промысел прибыльным. Европейский Союз профинансировал пятилетний исследовательский проект по изучению этого вопроса, а в 2017 году Норвегия выдала сорок шесть лицензий на экспериментальную добычу в сумеречной зоне. Вполне вероятно, что эти промыслы будут стремиться стать прибыльными не за счет реализации дешевой рыбной муки, а за счет поставок в более прибыльное производство так называемых нутрицевтиков, в числе которых омега-3, добавляемые в йогурт и маргарин, а также пилюли с рыбьим жиром, которые глотают все больше людей, несмотря на отсутствие доказательств их пользы для сердца[75].
Последние инициативы, направленные на развитие промысла в сумеречной зоне, отражают непреодолимую потребность в охоте на дикую рыбу. На фоне разговоров об устойчивом развитии и необходимости накормить мир звучит и мнение о том, что отказ от добычи миктофидов будет расточительством. Обычно в таких случаях говорят о недостаточном использовании, как будто единственное предназначение этих животных – приносить пользу человеку. Возможность существования тысячи триллионов светящихся рыбок в сумеречной зоне слишком заманчива для многих людей, чтобы ее игнорировать.
Для вылова такого количества рыбок-фонариков, которое бы оправдало все усилия, рыболовецким хозяйствам придется использовать огромные среднеглубинные траловые сети и, скорее всего, охотиться на рыб днем, поскольку в это время они собираются в стаи в глубоких слоях и их легко обнаружить с помощью гидролокатора. Эти сети не будут касаться дна и разрушать тысячелетние кораллы, но, проходя через срединные воды, они будут ловить и других животных – акул, дельфинов, черепах, у которых и так хватает проблем. В отличие от древних глубоководных рыб, таких как большеголовый оранжевый окунь, миктофиды с большей вероятностью выживут при активной добыче, ведь они гораздо быстрее растут, их жизнь измеряется не веками, а месяцами, и некоторые виды живут не более двух лет. Тем не менее промысел в сумеречной зоне может спровоцировать катастрофу иного рода – нарушение системы, которая помогает сохранить планету пригодной для жизни.