Правила добычи полезных ископаемых на суше требуют, чтобы в идеале потеря биоразнообразия была предотвращена или сведена к минимуму; утраченная часть популяции впоследствии должна быть каким-то образом восполнена или восстановлена в другом месте. В глубоководных районах избежать урона биоразнообразию невозможно по той очевидной причине, что карьерные разработки на морском дне уничтожат и виды животных, и места их обитания. Быть может, потери вдали от мест разработки удастся свести к минимуму, контролируя направление шлейфов осадочных материалов или применяя какие-то защитные экраны вокруг техники либо путем создания машин, которые не так сильно травмируют дно. Можно также выделить значительные участки бездны, в которых добыча полезных ископаемых запрещена. В зоне Кларион-Клиппертон МОМД выделил районы, где разработка не будет разрешена, однако большинство из них расположены на окраинах месторождений конкреций с меньшей плотностью пород, а корпорации не особенно заинтересованы в добыче на таких местах. И там, где меньше конкреций, численность абиссальных видов естественным образом уменьшается, поэтому охрана таких участков вряд ли приведет к желаемой защите биоразнообразия. Это все равно, что защищать только окраины тропического леса, а не его буйно растущую богатую сердцевину.
Возрождение утраченных видов на глубине практически невозможно. Теоретически животные и растения можно завезти на выработанный участок и помочь таким образом запустить процесс восстановления экосистемы, как, например, при засадке вырубленного леса саженцами, выращенными в другом месте. Затраты на проведение подобных работ на глубине будут астрономическими и, вероятно, принесут больше вреда, чем пользы. Трудно представить, как выживут тысячелетние кораллы, вырванные из здоровых экосистем подводных гор и прикрепленные к склонам после завершения выработки. Или как тысячи трубчатых червей будут один за другим прикреплены в тех местах, где гидротермальные источники все еще функционируют.
Выдвигались предложения после завершения добычи конкреций изготовить искусственные камни и поместить их на морское дно, чтобы вернуть животным твердый субстрат, в котором они нуждаются. Однако приблизительный расчет, основанный на цене в 10 центов за камень (в которую необходимо включить стоимость их транспортировки и доставки на дно бездны), показывает, что восстановление одного разработанного участка в ЗКК обойдется более чем в 20 млрд долларов США, что составляет значительную часть прогнозируемого дохода от добычи в 60 млрд долларов США за 30 лет. Мы также не можем знать, примут ли живые существа и их личинки с окружающих, нетронутых территорий эти суррогаты и переселятся ли они туда.
Реализовать стратегию компенсации в морских глубинах также весьма проблематично. Она предполагает попытку компенсировать разрушение экосистемы путем защиты и восстановления аналогичной экосистемы где-то в другом месте. Но ученые все чаще обнаруживают, что подобная перетасовка – ненадежный вариант для морских глубин.
Исследования показывают, что нет двух одинаковых гидротермальных экосистем, каждая содержит уникальный набор видов, зависящий от сочетания геологических и химических условий. Поэтому защита одного гидротермального источника не означает спасения видов на другом.
Некоторые предлагают компенсировать добычу полезных ископаемых на глубине восстановлением коралловых рифов на мелководье в качестве экологического оправдания перед планетой. Однако это подразумевает некую эквивалентность видов, например, глубоководный коралл иридогоргия (Iridogorgia) обменивается на тропическую акропору (Acropora). К тому же подобный подход к глобальному биоразнообразию настолько сомнителен, что не имеет научного смысла.
Ведутся также разговоры о добыче полезных ископаемых только в районах неактивных или бездействующих гидротермальных источников, из которых горячие растворы естественным образом перестали изливаться. Но и они не лишены жизни, там содержатся свои экосистемы, о которых известно еще меньше.
Очевидно, что добыча полезных ископаемых на морском дне приведет к неизбежной потере биоразнообразия, что ставит под серьезное сомнение целесообразность разработки глубоководных месторождений. А если рассмотреть возможные последствия для планеты в целом, ставки поднимаются еще выше. Пока добывающие компании продвигают свои планы по добыче ископаемых океанской бездны, растет наше понимание того, что эти глубины играют важнейшую роль в регулировании систем жизнеобеспечения Земли.
Многие эксперты по океанским глубинам утверждают, что добыча там полезных ископаемых усугубит климатический кризис. Она потревожит хрупкие и необходимые для круговорота углерода микробные сообщества, на эволюцию которых ушли миллионы лет, и тогда глубинные залежи углерода могут оказаться в атмосфере. Также неясно, как разработка гидротермальных зон скажется на жизнедеятельности хемосинтезирующих микробов, которые поглощают пузырящийся в жерлах метан. Попади метан в атмосферу – и он создаст в 25 раз более мощный парниковый эффект, чем углекислый газ. Не решен и вопрос по поводу того, будут ли гидротермальные жерла, на которых ведется добыча, изрыгать еще больше метана.
С учетом всего этого, если Международный орган по морскому дну даст разрешение на открытие коммерческих карьеров до полного изучения всех последствий добычи ископаемых в бездне, он рискует провалить свою задачу по охране окружающей среды, не говоря уже об угрозе, которая нависнет над планетой.
В настоящее время ученые пытаются ответить на самые насущные вопросы о воздействии глубоководной добычи ископаемых, причем некоторые исследования спонсируются горнодобывающими корпорациями. Было проведено несколько небольших экспериментов по моделированию майнинга на морском дне, которые дали кое-какие подсказки о возможных последствиях. Самый масштабный эксперимент начался в 1989 году. Он проводился у тихоокеанского побережья Южной Америки, в бассейне Перу. Группа немецких исследователей выбрала участок абиссального месторождения конкреций площадью десять квадратных километров (крошечный по сравнению с размерами будущих карьеров). По нему семьдесят восемь раз протащили плужную борону шириной около восьми метров. Плуг не удалял конкреции, а отодвигал их в сторону и зарывал в мягкий донный осадок. Ученые периодически обследовали это место, а в 2015 году автономный подводный аппарат сфотографировал весь участок. На получившейся фотомозаике все еще были отчетливо видны следы бороны, пересекающей морское дно. Даже спустя почти три десятилетия эти довольно незначительные изменения не сгладились на безмятежном абиссальном дне. Подвижные животные, такие как крабы и морские огурцы, начали постепенно возвращаться, но оседлые – кораллы, губки и актинии – все еще отсутствовали.
Проблемы, которые вызовет добыча конкреций, коснутся не только видимых невооруженным глазом животных. Другая группа исследователей посетила бассейн Перу, сделала несколько новых борозд и сравнила их с прежними. В этой части бездны дно покрыто тонким слоем отложений, похожих на сложно структурированную живую кожу, кишащую микробами. Данное микроскопическое сообщество перерабатывает сырое органическое вещество, падающее сверху в виде морского снега, и встраивает его углерод в экосистему морского дна. Когда в ходе эксперимента этот нежный тонкий слой перевернули, микробное сообщество потревожили и половина микробов сразу же была утрачена. А в бороздах тридцатилетней давности количество микробов все еще было по меньшей мере на 30 % ниже, чем на нетронутых участках. Таким образом, исследование 2020 года показало: чтобы восстановить уровень микроорганизмов и приток углерода на морском дне, потребуется не менее 50 лет, что усиливает опасения по поводу климатических последствий добычи полезных ископаемых в абиссальной зоне.
Проводились и другие исследования по моделированию глубоководной добычи ископаемых, и все с тревожными результатами касательно биоразнообразия. Однако подобные опыты имеют один важный изъян – это академические испытания, а не полноценные промышленные работы. Последствия полномасштабной разработки морского дна, скорее всего, будут гораздо серьезней. В 2022–2023 годах ученые и горнодобывающие корпорации планируют вернуться в зону Кларион-Клиппертон, чтобы выяснить, что произойдет, если развернуть на дне опытные образцы машин тех конструкций, которые будут использоваться в промышленных масштабах. Однако сроки начала эксплуатации и период, необходимый добросовестным ученым, чтобы сделать безошибочные выводы, могут иметь разные временные рамки. Так что посмотрим, проявят ли сотрудники Международного органа по морскому дну терпение, чтобы подождать, пока будут взвешены все за и против, прежде чем принимать решение о том, стоит ли начинать добычу. Безудержное желание отрасли начать разработку морского дна, поддерживаемое мощным лобби, против которого ученые не в силах бороться, ощущается научным сообществом все сильнее. «Даже если бы мы обнаружили на морском дне единорогов, – говорит Дэниел Джонс из британского Национального океанографического центра, – не думаю, что это непременно остановило бы добычу полезных ископаемых».
Часть четвертаяСохранение
«Зеленое» против «синего»
Недавно появился новый аргумент в пользу добычи полезных ископаемых на глубине. Теперь нам говорят, что это спасет планету.
В апреле 2018 года 300-футовое[95] морское судно снабжения компании «Мэрск» покинуло док в Сан-Диего, штат Калифорния, и взяло курс на запад. Среди гостей на банкете значились Барон Вака, президент Науру – крошечного островного государства в Микронезии, к северо-востоку от Австралии, и Майкл Лодж, генеральный секретарь Международного органа по морскому дну (МОМД). Мужчины по очереди сидели в большом кресле на мостике корабля, в окружении кнопок и рычагов. На голове у каждого была каска с логотипом компании «ДипГрин металз» – именно так выглядит последняя волна интереса к глубоководной добыче.