Утром 8 сентября на Куликово поле опустился туман, «мгла великая по всей земле, как тьма». Только боевые трубы ревели в тумане, ободряя воинов. Только к 11 часам утра туман рассеялся, и великий князь «повелел полкам своим выступать». Одновременно и «сила татарская пошла с холмов» навстречу русскому войску. Медленно сближались противники, пока не остановились друг против друга, «и не было места, где им расступиться. И страшно было видеть две силы великие, сходящиеся на кровопролитие, на скорую смерть…». Мамай наблюдал за разворачивающимся сражением с Красного холма, который высился позади ордынского строя. Великий князь Дмитрий Иванович решил принять непосредственное участие в битве и, «утвердив полки», «снял с себя одежду свою царскую», надел простые, но крепкие доспехи дружинника и «прежде всех стал на бой, на первом сступе».
Битва началась традиционным поединком. Когда уже «близко сошлись обе силы, выехал из полка татарского богатырь великий», вызывая русского поединщика. Простой русский ратник Пересвет «пошел против» него, и «ударились крепко, так громко и сильно, что земля затряслась, и упали оба на землю мертвые». Затем «начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими». Около часа бились русские «сторожи» с передовыми татарскими отрядами, кровью оплачивая свою славу самых умелых, самых мужественных воинов, пока не полегли в неравной сече перед строем большого полка. В бой вступили главные силы: «Пошла великая рать Мамаева, вся сила татарская, а отселе пошел великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, со всеми ратями своими». Летописец так описывал эту страшную, кровопролитную сечу: «Вступились обе силы великие на бой, и была брань и сеча зла зело, и лилась кровь, как вода, и пало мертвых бесчисленно от обоих сил, от татарской и русской. Всюду мертвые лежали, и не могли кони ступать по мертвым. Не только от оружия умирали, но и под конскими копытами, от великой тесноты задыхались, потому что не могло вместить поле Куликово такое множество». Наибольшие потери несла «пешая великая русская рать», крестьяне-ополченцы, которые были плохо вооружены, не имели кольчуг. По словам летописца, пешая рать после татарской атаки «как сено скошенное лежала». Однако русский строй выдержал страшный натиск войска Мамая. Владимирские, суздальские и московские дружины большого полка отразили атаки на центр. Не отступил и полк правой руки. Тогда Мамай бросил оставшиеся силы на левый фланг, где тоже стояла пешая рать. «И тут пешая рать как дерево сломилась, — печально отметил летописец, — и начали татары одолевать». Медленно, отбиваясь короткими наездами, начал отходить полк левой руки. Ордынская конница все глубже охватывала сбоку центр русского войска, пробиваясь к Непрядве. Битва продолжалась уже больше трех часов, и, казалось, силы русских были на исходе. Мамай уже торжествовал победу, уже готовил летучие отряды конницы для преследования и захвата пленных. Ордынские военачальники не знали, что у русских остался в резерве отборный засадный полк.
В Зеленой дубраве, за левым флангом русского войска, с ночи прятался засадный полк, «князь Владимир с избранным воинством и с мудрым и удалым воеводой Дмитрием Боброком-Волынцем». С верхушек деревьев зорко следили за ходом битвы дозорные: вот заревели боевые трубы, и сошлись передовые полки; вот с криками, с лязгом оружия и конским ржанием началась сеча между главными силами: потом шум битвы стал ближе — Мамай перенес атаку на полк левой руки и тот начал медленно отступать, истекая кровью. Опытный воевода Боброк ждал. Уже начал беспокоиться молодой князь Владимир Андреевич: «Чем полезно стояние наше? Кому нам помочь? Уже все мертвые лежат христианские полки!». Но воевода ответил: «Беда, княже, велика. Но еще не время нам выйти на супостатов!».
Ордынская конница все дальше и дальше гнала полк левой руки, обходя центр русского войска и сама подставляя фланг для удара засадного полка. Мамай посылал в сечу последние резервные отряды. Все ордынское войско уже втянулось в битву. И тогда воевода сказал: «Княже! Час пришел!». К тому же изменилось направление ветра: теперь густые клубы пыли неслись на ордынский строй, слепя воинов.
Засадный полк ударил «с яростью и ревностью» и сразу смял ордынский строй: «И пришли в ужас татары, и устрашились, и воскликнули: «Увы нам! Увы нам! Русские перехитрили нас. лучших и удалых князей и воевод спрятали и на нас неутомленными приготовили! Наши же руки ослабли, оружие наше иступилось. Кто может против них выстоять? Горе нам!..». Ход битвы сразу переломился. Ордынская конница заметалась в кольце русских полков. Часть ордынцев побежала дальше к Непрядве. которая быстро наполнилась трупами, а остальные повернули обратно. Русские полки, ободрившись, ударили с новой силой, «и побежали полки татарские, а русские полки за ними погнались, били и секли. Увидев, что новые полки неутомленные вышли на татар, побежал Мамай с князьями своими в малой дружине. И многие татары пали от оружия русского воинства, а другие в реке утонули. И гнали их до реки до Мечи, а княжеские конные полки гнались до станов их и захватили именья и богатства их много». Почти 50 км гнали русские дружины остатки воинства Мамая, и «бежавших татар бесчисленное множество убито было». Победа была полной — многочисленное войско Мамая разбито наголову.
Велико значение Куликовской битвы. Одним сокрушительным ударом по главному из врагов Русь выиграла войну. Узнав о результатах Куликовской битвы, немедленно отвел свои войска великий литовский князь Ягайло. А ведь он стоял всего в 35–40 км от Куликова поля и мог в любой удобный момент ударить по русским полкам с тыла. Летописец так и заметил: «Князь Ягайло со всею силою литовскою побежал назад с великой скоростью. Не видел он тогда ни князя великого, ни рати его, ни оружия его, но только имени его боялся и трепетал!». При известиях о славной победе русских полков и князь Олег рязанский, другой недруг Москвы, «отбежал от града своего Рязани и побежал к Ягайлу, князю литовскому, и пришел на рубеж литовский, и, тут встав, сказал боярам своим: «Я хочу здесь ждать вести, как князь великий пройдет мою землю и придет в свою отчину, и я тогда возвращусь!». Однако если для Ягайло литовского и Олега рязанского победа русских полков на Куликовом поле была серьезным поражением, то для самого Мамая она закончилась гибелью. Когда Мамай, потеряв войско, возвратился в свои степи, он подвергся нападению хана Тохтамыша. Остатки воинства Мамая были разбиты соперником, и «Тохтамыш взял Орду. Мамаеву, и цариц его, и казну его, и улусы его, и богатство его, серебро и золото, а сам сел на царстве Волжском». Вскоре Мамай был убит. Так бесславно закончилась попытка правителя Золотой Орды повторить времена Батыя.
Тяжелыми были потери и русского войска. Когда великий князь приказал уцелевшим князьям и воеводам: «Изочтите, братья, сколько осталось всех нас!» — то ему доложили: «Княже, осталось всех нас 40 тысяч…». Недаром летописец заканчивал свой рассказ о Куликовской битве так: «И была на Руси радость великая, но печаль еще осталась об убитых Мамаем на Дону князьях и боярах и воеводах и многом воинстве. Оскудела вся земля Русская воеводами и воинами…». Но не это было главным, и не жертвы остались в памяти народной. Куликовская битва по праву является одной из героических страниц нашей истории.
Подвиг русского народа в Куликовской битве прославлен в поэтическом произведении древнерусской литературы — «Задонщине», написанной по свежим следам событий Софонием Рязанцем. Это произведение проникнуто идеей единства Русской земли, мыслью о том, что именно объединение русских сил вокруг Москвы явилось главной причиной победы. «Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона Великого на берегу. Звонят колокола вечевые в Великом Новгороде: стоят мужи-новгородцы у святой Софии[5], говоря: «Уже нам, братья, на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу не поспеть…». Особенно подчеркивал автор «Задонщины» роль Москвы в организации отпора ордам Мамая — именно к Москве сходились все русские рати, именно Москва направила их в бой.
Велико значение Куликовской битвы, и современник — автор «Задонщины» отлично понимал это. Когда «Русь Великая одолела Мамая на поле Куликовом», то об этом «прошла слава» по всем соседним странам, «к Железным воротам (Дербенту) к Кафе по морю и к Торнову[6] и оттуда к Царьграду[7]». В самой Руси Куликовскую победу люди восприняли как перелом в отношениях с Ордой, как событие, подорвавшее власть ордынских ханов над русскими землями. Автор «Задонщины» с радостью писал: «И уже застонала земля Татарская, бедами и печалью покрылась. Исчезло у царей их желание и похвала на Русскую землю ходить, поникло их веселье. Уже татары оружие свое повергли и головы свои преклонили под мечи русские. Трубы их не трубят, умолкли голоса их!».
Куликовская битва, в которой русские полки нанесли сокрушительное поражение превосходящим силам орды-Мамая, явилась большим успехом русского военного искусства и, в частности, полководческого таланта великого московского князя Дмитрия Ивановича. Дмитрий Иванович, прозванный в честь этой победы Донским, проявил себя в подготовке и проведении битвы выдающимся военачальником своего времени. В условиях еще не изжитой полностью феодальной раздробленности он сумел собрать общерусское войско, объединил полки единым командованием, умело сосредоточил в стратегически выгодном пункте — городе Коломне, а затем скрытно, в обход враждебного Москве Рязанского княжества, вывел на южные рубежи. Своевременными действиями Дмитрий Донской предупредил объединение Мамая с его союзниками — Литвой и Рязанским княжеством — и сокрушительным ударом разбил главного противника, одной битвой решив исход войны.