Иногда, заметив, что я грущу, Джилл пыталась меня подбодрить и говорила:
– Эли обязательно выйдет на связь, как только будет готов. Не торопи его.
Я кивал ей в ответ, но ни разу не позволил себе обманываться надеждой. Каждая жилка в моем теле убеждала меня, что я потерял его навсегда – что, в дополнение к убийству его брата, я также предал его в самый ответственный момент, испортив ему премьеру и лишив весь город шанса на объединение и исцеление.
Прошло несколько недель, и Джилл решила, что может перестать непрерывно наблюдать за мной и снова выйти на смену в «Кружку с ложками». Вместо этого она привлекла к работе моей нянькой всю группу Выживших. Как я уже упомянул, Хесусу Гомесу и его футбольной команде досталось воскресное утро. Кроме того, мы почти каждый раз после утренних матчей остаемся на тренировки. Думаю, что Хесус – единственный, чью заботу я не перерасту даже после того, как моей душе станет легче. Под его неусыпным наблюдением я чудесным образом оказался лучшим вратарем в чемпионате среди команд «пятьдесят и старше». Наша защита – четверо проворных двоюродных братьев Хесуса – заслуживает львиную долю похвалы, но я и в самом деле наловчился удерживать мяч от попадания в сетку. Если Вам еще не очевидно, то скажу явным образом, что это запоздало открывшееся умение наполняет меня гордостью.
Все понедельники я посвящал работе в библиотеке, расставляя книги по полкам под внимательным взором Робин Уизерс. Утро вторника было отдано настольным играм с Бетси Буш, Одри Хартлав и Крисси Уильямс. Бетси – королева «Уно». Одри предпочитает покер по маленькой. Крисси обожает «Эрудит». По вторникам после обеда я перекидывался баскетбольным мячом с Бобби и его друзьями-полицейскими. В среду наступало время помогать Лакшману Ананду с бумажками в его адвокатской конторе, а потом идти в спортзал – качаться и играть в ракетбол. По четвергам мы с Карлтоном Портером ездили в Филадельфию, в приют для бездомных, где в основном готовили и раздавали еду – или разбирали и стирали принесенную в дар одежду. В пятницу по утрам – пробежка с Дэном Джентиле, а потом занятие керамикой у Дэвида Флеминга. И наконец в субботу Джилл отдавала «Кружку» в ведение Рэнди, мы с ней залезали в пикап и отправлялись в путешествие. У нее в голове всегда было какая-нибудь интересная идея, а в коробке – собранный перекус. Иногда мы ехали на берег океана, иногда ходили в небольшие походы. Мы могли оказаться в ботаническом саду на выставке цветов, или на празднике урожая, или на горнолыжном склоне – десятки разнообразных событий, которые Джилл находила в сети.
Так шли годы, и, к счастью, за все это время со мной больше не случалось нервных срывов. Ни единого.
Ах да, совсем забыл. Малышка Ализы, прекрасная и совершенная во всех отношениях. Бесс засняла своего мужа, как он держит новорожденную Маж, целует ее в лоб и дует ей в животик, и должен сказать, что никогда раньше не видел своего лучшего друга настолько гордым и счастливым. Мое сердце переполнялось изумлением и восхищением.
– Лукас! Ты только посмотри! Я теперь дед!
Однажды поздним вечером, во время первого из многочисленных визитов Исайи в Калифорнию, Ализа позвонила мне по видеосвязи. Я уже очень давно ее не видел. Я был потрясен, когда с экрана на меня посмотрела прекрасная женщина за тридцать, вместо девушки, которую я ожидал там увидеть.
– Вы были правы, – сказала она во время нашего разговора.
– В чем?
– Что все наладится. Что я могу быть собой, и папа в конце концов поймет. Что он меня простит и примет такой, какая я есть.
– Твой отец – добрый человек, – сказал я.
– Это вы добрый человек, мистер Гудгейм, – сказала она, уставив в меня палец.
И хотя я видел, что она в самом деле так считает, я не позволил себе в это поверить. Так что я отвел глаза и начал расспрашивать ее про малышку Маж, чем и спас положение, поскольку Ализа просияла и говорила без умолку следующие сорок пять минут. Она только что стала матерью, и все, что касалось ее дочери, было для нее новым, свежим, чудесным и исполненным надежды.
Начиная с какого-то момента в тот первый год – думаю, примерно за месяц до годовщины – мы с Джилл стали ходить на могилу Дарси. Вскоре это стало еженедельной традицией, которую мы поддерживаем и по сей день. До того, как я оказался там с Джилл, я этого не замечал, но оказывается, на ее камне изображены широко распахнутые ангельские крыла – так широко, что видно каждое искусно выполненное перышко. Джилл утверждает, что на этом настоял я, и понятно, что они недешево обошлись, потому что скульптору пришлось немало потрудиться, но в моей памяти не сохранилось даже то, как я выбирал сам камень.
Мы с Джилл обычно приносим одеяло и расстилаем его на траве прямо поверх живота Дарси, а потом садимся и по очереди рассказываем моей покойной жене о событиях прошедшей недели – кулинарные перипетии Джилл в «Кружке», мои успехи с моими няньками, наши субботние приключения. Прошло уже три года, но Джилл так и не может сдержать слезы в конце каждого нашего посещения, когда она говорит Дарси, как скучает по ней и как старается заботиться обо мне. Я подношу пальцы к своим губам, а потом касаюсь ими холодной поверхности камня, перенося таким образом поцелуй.
Мы неизменно оставляем свежий букет цветов, который неизменно исчезает ко времени нашего следующего визита. По дороге домой с кладбища – вероятно, чтобы разрядить обстановку, – мы с Джилл придумываем истории о том, что случается с нашими букетами. Наша любимая из них – бесконечный сериал о могильщике по имени Гарри, жена которого, Гертруда, требует от него цветов, в огромных количествах, прежде чем соглашается допустить его в свою постель. Получает он гроши, и потому вместо того, чтобы покупать цветы, вынужден их красть всякий раз, когда чувствует в себе прилив желания, – то есть всегда. Часто случается, что мы с Джилл увлекаемся, и сюжет становится весьма запутанным. Случалось даже, что очередной эпизод заставлял нас сидеть в машине около дома, выключив мотор, пока мы не приводили историю к завершению.
«Горе бедному распаленному затюканному Гарри, которому приходится красть цветы, чтобы завоевать любовь и расположение!»
Так заканчивается каждая глава.
Мы посвятили Дарси в нашу игру, рассказав ей, что жители Мажестика принялись покупать цветы специально для Гертруды, вместо того, чтобы оставлять их на могилах близких – чтобы облегчить страдания несчастного Гарри. Дарси долго смеялась. По крайней мере, в нашем воображении.
В то Рождество Исайя и Бесс отправились в Калифорнию, чтобы проводить время с внучкой. Как я уже упоминал, от Эли ничего не было слышно, но говорили, что он переселился в тот же штат постоянно. Марк и Тони возобновили традицию показывать «Эта замечательная жизнь», и на сеанс было не пробиться – так что городской полиции пришлось присутствовать в полном составе. Я, впрочем, решил, что больше не переступлю порог кинотеатра – никакого, а тем более этого, несмотря на то, что Марк и Тони выдали всем Выжившим бессрочный пропуск. Большинство первоначальных членов нашей группы возобновили походы в кино. Финеас говорит, что это форма терапии погружения.
Я спросил его, не стоит ли и мне заставить себя пойти в кино, но он сказал: «Когда будете готовы».
И несмотря на то, что мы с Джилл получили приглашения на праздник от всех Выживших, мы решили покинуть Мажестик на весь декабрь и отправиться в машине на юг, рассчитывая провести Рождество во Флориде с моей матерью и ее сожителем. Куда угодно, лишь бы подальше от кинотеатра «Мажестик». Финеас сказал, что оказаться лицом к лицу со своим самым большим страхом (мамой) будет для меня полезно. «Этот дракон украл ваше золото!», сказал он – имея в виду, что если мне удастся метафорически победить метафорического дракона, являвшегося на самом деле моей матерью, то я смогу вернуть себе то, что она у меня украла. Я не совсем точно понимал, что же именно это было, но встреча с ней показалась мне значительным событием. Так что Джилл наделила Рэнди необходимыми полномочиями, коснувшись сначала одного, а потом другого его плеча своей любимой лопаточкой, после чего протянула ему ключи от кафе. И вскорости после окончания этой церемонии мы залезли в пикап и отправились на поиски психологического золота.
К началу декабря наш родной город уже был расцвечен гирляндами, пластиковыми снеговиками, оленями и огромными снежинками, которые нагоняли на меня тоску. Когда мы вывернули на шоссе и официально оставили разукрашенный Мажестик позади, я почувствовал облегчение. Меня беспокоило, как я справлюсь в отсутствие Финеаса, хотя мы и договорились разговаривать каждую неделю по видеосвязи. Но это беспокойство уступало по силе желанию отдалиться от кинотеатра «Мажестик» на максимально возможное расстояние в преддверии годовщины убийства моей жены.
Когда мы добрались до домика родителей Джилл в лесу неподалеку от города Бревард в штате Северная Каролина, была уже ночь, и поэтому мы сразу прошли в гостиную, не потревожив мистера и миссис Данн. Джилл спала на обширной кровати, а я уместился на кушетке в углу, но все равно это был первый раз с той поездки на маяк в Мэриленде, о которой я Вам рассказывал, когда мы с ней провели целую ночь в одной и той же спальне. Я очень устал, но все равно никак не мог уснуть. По всей видимости, Джилл тоже не спалось, потому что посреди ночи она прошептала: «Лукас? Ты не спишь?» Когда я подтвердил ее предположение, она сказала, что я мог бы спать рядом с ней на кровати, если мне так будет удобнее. Кушетка была такая короткая, что я не мог толком распрямить ноги, но я решил, что залезать в постель к Джилл мне все же не стоит, по причине секса при пробуждении. Самые прекрасные любовные игры в моей жизни случались каждый раз, когда я начинал их с Дарси, не проснувшись как следует. Мы оба просыпались, разумеется, когда все уже шло полным ходом, но при этом совершенно не помнили, с чего оно началось. Так вот, я беспокоился, что и с Джилл у нас может случиться такой секс, но прямо сказать об этом не мог, а поэтому промолчал и так и пролежал остаток ночи, уставившись в темноту, пока несколькими часами позже восходящее солнце не осветило косыми лучами стены гостиной, покрашенные в салатовый цвет.