ушкой. Худенькая Витка обычно выскальзывала из гетто и возвращалась через узкие щели в стене, но на сей раз она повела своих спутников по крышам и дымоходам. Под куртками они несли пистолеты, гранаты и детонатор. Витка прятала за пазухой бомбу, сделанную Аббой из трубы[644]. (Ружка была членом «Бумажной бригады»[645] – группы, которая разыскивала и проносила в гетто еврейские книги для их сохранности. В библиотеке YIVO, виленского Исследовательского института идиша, она наткнулась на финскую брошюру, написанную в период, когда эта северная страна готовилась к русскому вторжению. В ней содержался курс ведения партизанской войны, в том числе способы изготовления бомб – даже с чертежами. Эта брошюра стала для них «книгой рецептов».)
Витка провела группу к самому подходящему месту, которое нашла заранее, в полной темноте, они прикрепили свою «штуковину» к рельсам, постоянно прислушиваясь, не идет ли поезд, после чего скрылись в лесу. Вдруг – несущийся локомотив и оранжевая вспышка, полыхнувшая до самого неба. Витка помчалась ко все еще двигавшемуся поезду, бросая гранаты. Поезд сошел с рельсов, перевернутые вагоны, дымясь, лежали на земле, паровоз свалился под откос. Немцы как безумные палили по лесу, спутница Витки была убита. Витка похоронила ее там же, в лесу, и помчалась обратно в гетто, чтобы успеть вернуться до рассвета. И хотя в предстоявшее время подрыв нацистских поездов станет обычной партизанской практикой, тот взрыв был первым актом диверсии во всей оккупированной Европе.
Несколько дней спустя подпольная газета объявила, что польские партизаны взорвали нацистский состав, погибло более двухсот немецких солдат. Эсэсовцы в порядке возмездия расстреляли шестьдесят крестьян из окрестных деревень. «Я не чувствовала себя виноватой, – признавалась впоследствии Витка. – Я знала, что это не я убила тех людей, – это сделали немцы. На войне легко забываешь, кто есть кто»[646].
После этого Витка постоянно выбиралась из гетто и возвращалась обратно, она помогла двумстам товарищам уйти в лес. Днями напролет она ходила по городу, проделывая десятки миль, выискивая места, где можно было незаметно провести группы евреев, иногда сама провожала такие группы. Но сначала вела их на кладбище, где в свежих могилах были зарыты пистолеты и гранаты. («Немцы ни одной живой души не пропускали через ворота [гетто], – однажды написала Ружка, – но мертвых выносить разрешалось»[647].) Витка распределяла оружие между товарищами, объясняла дорогу, которую разведала для них, и каждого целовала на прощание. Сама она была одной из сотни бойцов FPO, остававшихся в гетто для того, чтобы вести борьбу. Как-то ее батальон попал в засаду. Среди немногих выживших оказалась Витка. «Она просто вышла из окружения небрежной уверенной походкой, словно направлялась куда-то по своим делам, – описывал впоследствии этот эпизод один из хроникеров. – Никто ее не остановил»[648].
Без поддержки еврейской общественности мечта FPO о большом восстании в гетто потерпела сокрушительное разочарование – было сделано всего несколько выстрелов. Организованные и возглавленные Виткой бойцы вышли из гетто по виленской канализационной системе и добрались до леса; они рвались в бой и вдохновлялись сменой тактики: от обороны к нападению. Абба стал командиром еврейской партизанской бригады, разделенной на четыре подразделения. Сам он возглавил группу «Мститель», Витка командовала своим разведывательным отрядом[649].
В лесу советские офицеры, с которыми сотрудничала их бригада, посоветовали Аббе устроить семейный лагерь и приютить в нем девушек, которые будут готовить и шить. Ковнер, не видевший разницы между мужчинами и женщинами, отказался: каждый, кто может сражаться, должен сражаться, сказал он. Любой может взять оружие из общего арсенала и получить шанс вернуть себе самоуважение. Кроме того, он видел беспримерную храбрость этих женщин. По словам Витки, Абба требовал, чтобы минимум одна девушка участвовала в выполнении каждого задания, хотя мужчинам это не нравилось – порой приходилось нести на себе около десяти килограммов взрывчатки на расстояние в тридцать миль, а большинству девушек это было не под силу[650].
Ружку вместе с четырьмя мужчинами отобрали для участия в первой проводившейся евреями диверсионной операции; им предстояло пройти сорок миль и взорвать склад вооружений. После возвращения в гетто Ружка, чья спокойная, вызывающая доверие манера поведения снискала ей ласковое прозвище «Сестричка», не только доставала и тайно проносила книги, но и вербовала бойцов, поддерживала в них энтузиазм и была вторым лицом в боевом отряде гетто. Абба считал: ее стойкость служит доказательством того, что участие женщин в их борьбе не напрасно.
Ружка и ее спутники двинулись в путь ранним вечером, мороз пробирал до костей, у каждого члена группы были пистолет и две гранаты. Хрупкая Ружка настояла на том, чтобы она в свою очередь несла мину, весившую более двадцати двух килограммов. По обледенелым тропинкам они дошли до речки, лед был тонким, было видно, как под ним течет вода. Отряду, со всем его снаряжением, предстояло переправиться на другой берег, осторожно ступая по перекинутому бревну. Ружка поскользнулась и упала в воду. Ухватившись за бревно, она сама взобралась на него, несмотря на то, что ноги у нее онемели от холода и отяжелели от воды. Увидев, что она насквозь промокла, командир велел ей возвращаться в лагерь, чтобы не замерзнуть насмерть. Однако Ружка категорически отказалась, заявив: «Тебе придется всадить мне пулю в лоб, чтобы вывести меня из этой операции»[651]. Тогда, пройдя еще несколько миль, партизаны пробрались в какой-то крестьянский дом и украли сухую одежду для Ружки – это была мужская одежда, и Ружке пришлось закатать рукава и штанины, а в обувь натолкать носки. Потом они наставили оружие на хозяина дома, и тот указал им дорогу к месту, куда они направлялись. В результате их операции было убито пятьдесят немецких солдат и взорван немецкий склад оружия.
«Я помню первую засаду, которую мы устроили на немцев, так, словно это было вчера, – писала потом Ружка. – Величайшим счастьем для меня с тех самых пор, как разразилась война, был момент, когда я увидела валявшийся передо мной взорванный автомобиль с восемью убитыми немцами. Мы это сделали. И я, думавшая, что никогда уже больше не смогу радоваться, торжествовала»[652]. Ружка стала командиром патрульного подразделения[653].
Наряду с дерзкими боевыми обязанностями Ружка исполняла также и обязанности квартирмейстера[654]. Партизанские лагеря различались в зависимости от их местоположения и от того, как долго они оставались на одном месте, некоторые из них представляли собой целые деревни землянок, с клубом, своим печатным станком, лазаретом, радиостанцией, кладбищем и «парно́й баней», где воду нагревали, погружая в нее раскаленные камни. Еду, обувь, одежду, покрывала и прочие запасы в основном воровали у крестьян, зачастую отбирали под дулами пистолетов[655]. Еду готовили только по ночам, чтобы дым от костра не выдал место их расположения. Украденные у жителей деревни емкости наполняли водой из речек и источников[656], которые нередко находились в нескольких часах ходьбы от лагеря. Зимой, чтобы иметь питьевую воду, растапливали снег и лед. Спали, укладываясь тесными рядами в замаскированных землянках – помещениях, выкопанных в земле, со стенами, укрепленными бревнами и ветками, с настилом из травы и листьев и с покатой «крышей», чтобы сверху их не завалило снегом. С воздуха и со стороны землянки выглядели как неровные участки земли, покрытые низким кустарником. Эти крепко построенные укрытия были перенаселены, воздух внутри был «гнилостный и вонючий»[657].
В «Мстителях» Ружка курировала «здравоохранение». От недостатка витаминов в лагере процветали простуда, цинга, педикулез, пневмония, чесотка, рахит, воспаление десен и кожные язвы. (Однажды Витка кому-то одолжила свое пальто, и оно вернулось к ней кишащим вшами. Она набросила его на лошадь, и все паразиты перебрались на животное[658].) Ружка организовала прачечную: дважды в неделю партизаны приносили свою одежду к яме, где ее кипятили в котле с водой и золой. Она определяла обморожения. Делила на порции хлеб, представлявший собой сокровище в условиях исключительно картофельно-мясного рациона, и раздавала его больным.
Лекарства, как и оружие, достать было трудно, то и другое приносили курьеры, совершавшие вылазки в Вильно. Миниатюрная, золотоволосая, голубоглазая Зельда Трегер была лучшей связной[659]. В своей спокойной, но решительной манере она совершила восемнадцать вылазок из лесу в город – одна, по бездорожью, перебираясь через болота и озера. Зельду воспитывала мать – зубной врач, которая умерла, когда Зельде было четырнадцать лет. Зельда училась на воспитательницу детского сада. Но тут разразилась война, девочка убежала из гетто и нашла работу на ферме у одного поляка, который зарегистрировал ее как свою родственницу, дав ей таким образом официальный «христианский статус». Несколько месяцев спустя вследствие раны на руке у Зельды началось заражение, и она вернулась в гетто, где нашла своих товарищей по «Юному стражу» и вступила в FPO.