Каролин приложила все усилия к тому, чтобы как-то спасти ситуацию:
— Между прочим, я именно так и подумала! Не правда ли, жаль, что такая красавица может внушать девушкам вроде меня столь сильный страх.
— Да, миледи.
Каролин поняла, что помощник конюха мысленно пожал плечами. Ее поведение могло показаться ему предосудительным, но это вполне соответствовало духу Синтии.
Вернувшись в свою комнату, Каролин тут же сняла костюм для верховых прогулок, и очень кстати, так как в ту же минуту явилась Присцилла и сообщила, что для госпожи уже приготовлена ванна. После долгого и приятного купания Каролин позволила служанке перед камином расчесывать себе волосы. Та свернула их узлом на хозяйкином затылке, накрутив на палец свободные и все еще влажные прядки. Каролин надела шелковое платье цвета белой лаванды и накинула на голые плечи белую кружевную накидку тонкой работы, прикрыв таким образом глубокий вырез платья. Небольшая брошь стягивала у нее на груди шарф. Каролин заметила, что золотистый цвет ее кожи стал пропадать. Теперь ее бледнеющее лицо все более соответствовало идеалу британца.
Когда она спустилась в гостиную, то нашла там Джейсона со стаканом в руке. Каролин с ужасом сознавала, что это будет их первый вечер и первый ужин без Селены. Сомервилл выпил содержимое бокала и повернулся к супруге. Глаза его блестели.
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал он. — Как и всегда. Шерри?
— Да, если можно.
Взгляд Джейсона выбил Каролин из колеи. Муженек, очевидно, выпил больше своего обычного стакана виски.
Сомервилл протянул ей шерри, а себе налил еще один полный стакан. Он сел напротив Каролин. Оба они, чувствуя себя довольно неуютно, напряженно смотрели друг на друга.
— Полагаю, что у вас с Селеной было приятное путешествие, — попыталась Каролин завязать беседу.
— Вполне нормальное, как обычно, — пожал плечами Джейсон.
— Она успела к обеду?
— К какому обеду?
— Она говорила мне, что была приглашена на обед какой-то своей подругой. Та вводит в общество свою невестку.
— Ах, вон оно что… — Джейсон словно пребывал в замешательстве и не знал, что делать, что говорить. — Да, мать потащила меня за собой. Чертовски скучный прием.
При этих своих словах Сомервилл изрядно отхлебнул из своего бокала.
— А ее невестка оказалась такой же ужасной, как ожидалось?
Джейсон вновь отпил.
— Да нет, вполне спокойная и даже милая девочка… Но послушай, дорогуша, тебе совершенно незачем вести со мной так называемую светскую беседу. У меня нет настроения. Кроме того, здесь нет ни единого человека, ради которого нужно было бы ломать всю эту комедию.
— Здесь есть слуги.
— Которые поголовно осведомлены о нашей с тобой взаимной неприязни!
Каролин почувствовала, как ее спина напряглась и румянец покрыл щеки.
— У меня сложилось впечатление, что ты хотел бы сохранить хотя бы внешние приличия и именно по этой причине приволок меня в Браутон-Курт.
Джейсон осушил бокал и шумно опустил его на стол.
— Сохранить приличия — это не значит притворяться, что интересуешься жизнью противного тебе человека. Зачем тебе знать о моих делах в Лондоне?
— Понимаю. Выходит, я должна держать рот на замке.
— Вот именно!
— Что ж, я запомню это. Поверь, у меня нет ни малейшего желания продолжать беседу с тобой. Нет никакой необходимости спрашивать о том, что ты делал в Лондоне, ибо, как мне кажется, я знаю ответ.
Джейсон издал некий звук, который с равным успехом мог называться и смехом, и стоном.
— Знаешь ответ? В самом деле? Умоляю, открой мне, что же такое поделывал я в столице?
— Странная просьба, — криво усмехнулась Каролин, — мне казалось, что я не должна разговаривать с тобой, а должна держать рот на запоре, как только что было условлено!
Джейсон свирепо зыркнул на свою строптивую женушку и вновь направился к буфету, чтобы налить в бокал новую порцию виски.
— Судя по всему, ты полагаешь, будто я навещал любовницу, да?
«Значит, у него есть любовница», — заключила Каролин, и внутри у нее все вскипело. Надо же, он мог преследовать Синтию за неверность, в то время как сам отнюдь не блистал добродетелями. И это нормально! Несомненно, Сомервилл был крайне сдержан на этот счет.
— В чем дело, Синтия? Ты что, пьяна? Мне казалось, что ты будешь только приветствовать мои связи на стороне. Кроме того, мерка, приложимая водному… ну и так дале…
— Поверь, мне нет никакого дела до твоей личной жизни!
— Верю!
Каролин упрямо поджала губы. Сомервилл был ужасным человеком, а сегодня еще вдобавок и как следует выпившим. Наконец дворецкий позвал к ужину. Джейсон поднялся и предложил Каролин руку. С приливом отвращения она осознала, что ей тоже придется взять его под руку, причем делать это изо дня в день. Теперь, когда Селена уехала, Джейсон будет сопровождать ее к обеду. Хотя их разделяли кружевные митенки и ткань жакета и рубашки, прикосновение для Каролин оказалось слишком интимным, и это никоим образом ее не устраивало. Она могла чувствовать тепло его тела, ей приходилось находиться слишком близко от него. Ее рука слегка вздрагивала. Каролин надеялась, что Джейсон не заметит этого подрагивания. Меньше всего ей хотелось, чтобы он догадался, как его боятся…
Они прошли в столовую и уселись за стол. Каролин гадала, сколько еще может выпить Сомервилл. В его движениях была некоторая развинченность, эмоции довольно ясно отражались на липе, что раньше случалось с ним довольно редко. Правда, походка оставалась такой же ровной и твердой, как обычно. Когда он отодвигал для нее стул, то не сделал ни одного лишнего движения. На протяжении всего ужина он продолжал вливать в себя спиртное.
— Тебе не кажется, что уже хватит прикладываться к бутылке? — вырвалось у Каролин, когда Сомервилл выплеснул себе в глотку третий бокал вина.
— Что, где и в каком количестве я буду пить, тебя никак не касается, — проскрежетал он, и глаза его от злости сузились.
Чтобы выразить свое полное равнодушие к Джейсону, Каролин сосредоточилась на созерцании собственной тарелки. До окончания ужина не было больше вымолвлено ни слова. Только один раз, почувствовав на себе тяжелый взгляд, Каролин на секунду вскинула глаза и тут же их опустила. Она предпочла бы не видеть яростного и обвиняющего выражения на лице Джсйсона. За десертом Каролин заявила:
— Прошу меня извинить!
Сомервилл слегка пожал плечами.
Как только девушка добралась до своей комнаты, то немедленно бросилась в кресло, тяжело дыша от бега по крутым лестницам. Нужно было немедленно ослабить шнуровку. Когда пришла Присцилла, Каролин с ее помощью облачилась в свою излюбленную ночную сорочку, накинув сверху бледно-розовый атласный пеньюар и подвязавшись пояском. Присцилла тщательно причесала ей золотисто-рыжие волосы, пока те не стали потрескивать от скопившегося в них электричества и не заблестели, как отполированный металл.
Связав волосы сзади простой бархатной лентой, Каролин отправилась в комнату Лорел, чтобы перед сном поговорить с малышкой. Бон ни приготовила для них по чашечке какао, что уже сделалось традицией. Затем Лорел забралась к севшей в кресло-качалку Каролин на колени, и лицо ее расплылось в блаженной улыбке, когда полилась из уст мамочки колыбельная песенка. Лорел часами могла слушать песни Каролин, на сей раз головка ее довольно быстро склонилась на бочок, и певунья быстро уложила крошку в постель, нежно поцеловав на прощание.
Возвращаясь к себе в комнату, Каролин остановилась на лестнице и прислушалась. В доме было темно и тихо, свет горел только в нескольких комнатах. Слуги, видимо, уже закончили на кухне все свои дела и разошлись спать. Никаких признаков Джейсона поблизости не обнаруживалось. Странно, но теперь Каролин думала о себе уже как о леди Браутон, супруге Сомервилла. Такие мысли несколько беспокоили ее. Ей вовсе не хотелось думать в таком ключе. Джейсон должен был оставаться для нее посторонним человеком, мужем ее сестры, который для нее, для самозванки, ничего не мог значить.
В спальне Каролин уселась поудобнее в плетеное кресло, чтобы немного почитать перед сном. В загроможденной мебелью комнате ей стало душно и тревожно. Она открыла окно, но это помогло довольно мало. Отложив книгу, Каролин забралась на кровать и устремила взгляд на оборчатый голубовато-белый балдахин. Текли минуты. Была почти половина двенадцатого. Несомненно, в доме все давно спали. Она же одна продолжала бодрствовать.
Раздавшийся внизу лестницы звук — как будто упал некий твердый предмет — расколол тишину. Каролин вскочила с постели. Не обращая внимания на босые ноги и легкость своей одежды, быть может, мало приличную для леди, она выбежала в коридор и свесилась с перил лестницы, чтобы посмотреть, что же такое случилось. Но внизу, кроме узкой полоски света, она ничего не могла различить. С громко бьющимся сердцем девушка, подобрав подол ночной рубашки, бросилась вниз по ступенькам. Осторожно проследовала она по погруженному во тьму коридору, двигаясь в направлении источника света. Дверь кабинета была слегка приотворена, и она толкнула ее, просовывая голову внутрь.
В тесно обставленном кабинете, вытянувшись в кресле, сидел Джейсон, глаза его были закрыты.
Прямо напротив его висел большой портрет Синтии, где она была изображена одетой во что-то воздушное и голубое, улыбающейся, с букетиком роз в руках. Огромное пятно, однако, закрывало часть ее милого личика, с которого тонкими струями стекала жидкость. На полу перед картинкой валялся небольшой металлический кубок с каплями вина на донце. Этим кубком Сомервилл запустил в изображение Синтии. Должно быть, таким образом он дал выход скопившейся в нем злобе.
Услышав вздох Каролин, он открыл глаза.
— Какого черта ты здесь делаешь?
Голос его прозвучал грубо и хрипло, и девушка поняла, что Сомервилл находился в сильнейшем опьянении.
— Что и говорить, спиртное не в силах изменить к лучшему твой характер. Ты даже не становишься более метким от вина!