Насладившись местью, Гобиндолал возвратил Уме отобранные вещи. Кроме того, испытывая некоторое раскаяние и стараясь утешить девочку, он подарил ей превосходную разлинованную тетрадку.
Уме тогда было семь лет. С тех пор она бережно хранила свою тетрадку, ночью — под подушкой, а днем — на своей груди.
Ума не рассталась с тетрадкой и тогда, когда ей заплели маленькие косы и в сопровождении служанки отправили в деревенскую школу для девочек. Одни ее сверстницы позавидовали ее умению писать, другие удивились, а в третьих она возбудила ненависть.
В первый же год учебы Ума старательно записала в тетрадку: «Все птицы кричат, ночь кончилась».
Сидя на полу в спальне и закрывая тетрадку руками, она писала и громко, нараспев читала написанное. Так было собрано немало образцов поэзии и прозы.
На второй год в тетрадке стали появляться и сочинения на свободные темы, очень краткие, но важные, часто без начала и без конца. Некоторые из них стоит процитировать.
Так, после рассказов о тигре и цапле была написана одна фраза — ее нельзя найти в «Котхамале»[23] или где-нибудь еще в современной бенгальской литературе:
«Я очень люблю Джоши».
Не думайте, что я собираюсь рассказывать любовную историю. Джоши — не какой-нибудь одиннадцати- или двенадцатилетний мальчик. Это старая служанка; ее полное имя Джошода.
Однако на основании одной этой фразы нельзя правильно судить об отношении девочки к Джоши. Если кто-нибудь захочет написать достоверную историю об этом, он найдет в тетрадке через две страницы заявление, совершенно противоположное вышеприведенным словам.
И не только в этом случае. В сочинениях Умы на каждом шагу встречаются противоречия. Так, в одном месте написано: «Я поссорилась с Хоши на всю жизнь» (не с Хорихороном, а с Хоридаши, школьной подругой). Немного дальше можно найти слова, из которых становится совершенно ясно, что во всей вселенной нет более верной подруги, чем Хоши.
Прошел еще год, девочке исполнилось девять лет. Однажды утром в доме запела флейта: пришло время для свадьбы Умы.
Жениха звали Перимохон, он был помощником Гобиндолала в его литературных трудах. Несмотря на молодость и на то, что он кое-чему учился, новые идеи не проникли в его голову, поэтому деревенские жители очень хвалили Перимохона. Гобиндолал пытался было ему подражать, но значительных успехов на этом поприще так и не достиг.
Надев сари из Бенареса и закрыв покрывалом маленькое личико, Ума, рыдая, ушла в дом свекра.
— Дитя, слушайся свекрови, — напутствовала ее мать, — делай все по хозяйству, а главное, не читай и не пиши!
А Гобиндолал добавил:
— Смотри не вздумай там пачкать стены — это не такой дом. И никогда не пиши на бумагах Перимохона.
Сердце девочки сжалось от этих слов. Она поняла, что в том доме, куда она идет, никто не простит ей ошибок и пройдет немало дней, пока она узнает, что там считают ошибкой, что виной, а что проступком.
Все утро в тот день пела флейта, но сомневаюсь, мог ли хоть кто-нибудь на земле хорошенько понять, что творилось в тревожно бьющемся сердце маленькой девочки, одетой в сари из Бенареса, в украшениях и с покрывалом на лице.
Джоши ушла с Умой. Было решено, что она пробудет несколько дней вместе с девочкой в доме свекра.
Добрая Джоши после долгих размышлений взяла с собой и тетрадку. Эта тетрадка — часть отцовского дома, радостное воспоминание о недолгом времени, проведенном в родной семье, коротенькая история тех дней, когда отец и мать баловали девочку. В раннем замужестве Умы эта тетрадка была маленькой частицей свободы, столь свойственной детскому характеру.
Первое время пребывания в доме свекра Ума ничего не писала — для этого не было времени. Через несколько дней Джоши возвратилась на старое место.
В тот день Ума закрыла дверь в спальню, достала тетрадку из жестяной коробки и, плача, записала: «Джоши ушла домой, я тоже уйду к маме».
Теперь у нее не было времени переписывать истории из «Чарупатха» и «Бодходойя»[24], да я думаю, что не было и желания. Поэтому все записи девочки были кратки. После вышеприведенной строчки шла другая: «Если дада возьмет меня домой, я больше никогда не буду портить его бумаги».
Отец Умы хотел, чтобы она гостила у него время от времени, но, говорят, Гобиндолал и Перимохон воспротивились этому.
Гобиндолал заявил, что Ума должна научиться уважать своего мужа, а если брать ее из дома свекра и напоминать об отцовской нежности, то это будет ей только мешать. Он написал по этому поводу такую прекрасную статью, полную иронии и наставлений, что никто из его читателей-единомышленников не усомнился в глубочайшей мудрости упомянутого произведения.
Узнав об этом от людей, Ума записала в своей тетрадке: «Дада, припадаю к твоим ногам, возьми меня в свой дом! Я больше никогда не буду сердить тебя».
Однажды, закрыв дверь, Ума сидела у себя в комнате и записывала в тетрадку какие-то наивные, неразумные слова. Ее золовка Тилокомонджори, которая была очень любопытна, подумала: «Надо посмотреть, зачем это боу-диди[25] закрывает дверь? Что она там делает?»
Девочка посмотрела в дверную щелку, увидела, что Ума сидит и пишет, и очень удивилась. Еще никогда Сарасвати[26] не проникала так незаметно на женскую половину их дома.
Ее младшая сестра Конокомонджори тоже подошла к двери и стала подглядывать.
А за ней прибежала и самая младшая сестренка, которую звали Ононкомонджори. Приподнявшись с большим трудом на цыпочки, она заглянула в щелку и увидела нечто пресмешное.
Ума сидела и писала, как вдруг за дверью послышался шепот трех знакомых голосов и хихиканье. Она сразу поняла, в чем дело, торопливо сунула тетрадь под сари и, замирая от стыда и страха, зарылась лицом в постель.
Узнав об этом происшествии, Перимохон серьезно задумался. Беда, если женщина примется писать! Потом появятся повести, за ними — романы, а кто будет заниматься домашним хозяйством?
После долгих размышлений он пришел к весьма поучительным выводам: священный супружеский союз возникает из соединения силы женской и силы мужской, но если знания ослабят женскую силу, то в женщине начнет преобладать сила мужская. Дальше: столкновение двух мужских начал создаст такую разрушающую силу, которая уничтожит супружеский союз, следовательно, женщина останется вдовой.
До сих пор никто еще не выдвигал теорию более оригинальную!
Вечером Перимохон пришел к Уме и как следует отчитал ее, не поскупившись при этом на насмешки:
— Теперь тебе остается только заказать шамлу![27] А потом моя жена заложит карандаш за ухо и отправится в контору.
Ума не могла хорошенько понять, о чем он говорит. Она никогда не читала статей Перимохона, поэтому чувство юмора у нее было еще недостаточно развито. Но она расстроилась до слез и долгое время после этого разговора ничего не писала.
Однажды осенним утром какая-то нищенка запела под окном песню Агомони[28]. Прижавшись лицом к оконной решетке, Ума молча слушала. Она была одна, светило осеннее солнце, и ей вспомнилось детство. А когда она вслушалась в песню Агомони, то больше не могла выдержать.
Ума не умела петь, но с тех пор, как она научилась читать и писать, у нее появилась привычка записывать услышанные песни. Тогда ей становилось не так обидно, что она не может их петь.
Нищенка под окном пела:
Говорит прохожий: «Мать Умы,
Вон потерянная твоя звезда!»
Мать-королева от счастья
Едва не сошла с ума.
«Где ты, где, моя Ума? —
Говорит королева и плачет.—
Иди ко мне, Ума, иди!
Иди ко мне на колени!»
Протянула девочка руки,
Мать обнимая за шею,
И с обидой шепчет: «Когда же
Возьмешь ты меня домой?»
Сердце Умы переполнилось тоской, на глаза навернулись слезы. Она тихонько позвала певицу, закрыла дверь и, старательно выводя буквы, стала записывать песню в свою тетрадку.
Но Тилокомонджори, Конокомонджори и Ононкомонджори все видели через щелку. Они захлопали в ладоши и закричали:
— Боу-диди, а мы видим, что ты там делаешь!
Ума быстро открыла дверь, вышла из комнаты и жалобным голосом стала их упрашивать:
— Не говорите никому об этом, припадаю к вашим ногам! Я больше никогда не буду так делать, я больше никогда не буду писать!
Тут она заметила, что Тилокомонджори тянется к ее тетрадке. Прижав тетрадку к груди, Ума убежала.
Золовки хотели отнять тетрадку силой, но, сколько ни старались, у них ничего не вышло. Им пришлось позвать на помощь своего умного брата.
Явился Перимохон и с важным видом сел на кровать.
— Отдай тетрадку! — сказал муж грозным голосом и, видя, что приказание его не выполняется, повысил голос еще на два тона: — Отдай, тебе говорят!
Девочка прижала тетрадку к груди и умоляюще смотрела на мужа. Когда же она увидела, что Перимохон поднялся, чтобы отнять тетрадку, она бросила ее и сама тоже упала на пол, закрыв лицо руками.
Перимохон поднял тетрадку и стал громко читать все, что в ней было написано. С каждой фразой Ума все сильнее прижималась к полу, а три девочки-слушательницы заливисто хохотали.
Больше Ума не видела своей тетрадки.
У Перимохона тоже была тетрадка, но полная язвительных записей, и, к сожалению, не было никого, кто мог бы отнять ее и уничтожить.
СВЕТ И ТЕНИ
I
Вчера весь день лил дождь. Сегодня дождь прекратился, и солнце и разорванные облака как бы поочередно водят длинной кистью по полям почти зрелого раннего риса. От прикосновения света широкое зеленое полотно вспыхивает яркой белизной, но уже в следующее мгновение все покрывается густой тенью.