— Ой, Ир, какая ты мудрая для своих тридцати лет!
— Так, Марина, все! Не напоминай мне про возраст, ты же знаешь, что не люблю.
— Хорошо-хорошо! Но возраст прекрасный.
— Ладно, поверю на слово. Давай, иди к своим сундукам. Если курьер почту принесет, приму, не переживай.
— Спасибо, Ириш! Ты прямо спасительница моя сегодня.
— Ой, да ладно, все мы человеки, что я, не понимаю, что ли!
Марина добралась до дома и застала дочку в слезах.
— Оль, ты чего тут одна ревешь? Я же сказала — если что, звони!
— Мам, и что? Ты бы бросила работу, примчалась, и мы бы вдвоем ревели?
— Ну да! Ревели бы мы вдвоем. А еще был бы повод попросить Стаса подвезти меня. Эх!
— Мам, ты чего? — сквозь слезы, вытирая отекшие глаза, рассмеялась Оля. — Какой Стас? Только от Олега отходить начали!
— Ой, Оленька, Стас этот — не чета всяким Олегам! Совсем другой человек.
— Понятно. Любвеобильная же ты у меня, мам!
— Оль, да я его давно знаю. Это тот самый, что меня в ресторане спас от друзей Олега.
— Вы с ним виделись?
— Да, сегодня.
— Ты, мамуля, не промах, времени зря не теряешь!
— Так! Ты с матерью, в конце концов, разговариваешь! Фильтруй давай.
— Ага, ага! Ладно, давай поедим, я картошку сварила.
— Хозяюшка! А солила слезами, небось?
— Мама!
— Все, все, руки мою и иду!
— А ты, значит, вообще в молодости нехорошо себя вела, раз тогда так плохо поступила с этим Стасом?
— Ой, доча, лучше тебе не знать!
— Ничего себе! А я должна быть паинькой!
— Конечно, моя милая! Как же по-другому? — смеялась Марина.
— Да, весело! — тоже хихикала Оля.
— Ну вот, хоть посмешила тебя, а то надумала сырость в доме разводить. Смотри, будешь много реветь, мокрицы заведутся, дом-то деревянный. Ладно, поедим да пойдем фото из сундука разбирать. Не нашли нашего Эрнеста ни в моргах, ни в больницах. Вся надежда на сундук.
— И на родственников в нем.
— Все верно, дорогая, все верно.
— Ты сама будто плакала.
— Ай, это от напряжения, вот и вернулась раньше, там Ира осталась за всех. За меня, за шефа, за себя, за уборщицу.
Глава 5Родственник
— Ну, здравствуй, сундук! Что ты там в себе хранишь? Давай еще посмотрим.
— Ох, мам, ты уже с сундуками разговариваешь?
— То ли еще будет, Оль. Давай я возьмусь за фотографии, а ты те бумажки перебери пока, может, там свидетельства какие-нибудь о браках или там еще о чем-либо. В общем, документы смотри, в которых фамилии будут упоминаться.
— Ага, поняла.
Вот снова Марина вглядывалась в незнакомые лица, читала надписи на оборотах фотокарточек. Но снова никакой полезной конкретики не было.
— Неужели все зря?
— Мам, ну хоть что-то тут должно быть интересное! Такой большой сундук, столько коробок! Вот, кстати, если бы раньше тоже были сотовые телефоны, то мы бы не смогли посмотреть эти фотографии.
— Точно, Оль! Раньше фотографироваться — было дело большое, и снимки печатали именно для памяти, хранили, пересматривали. А теперь их в телефоне миллион, а толку мало. Если кто-то еще распечатывает фото и делает альбомы, как раньше, которые можно подержать в руках, полистать, то это очень здорово! Респект таким людям, если они остались.
Все фотографии уже казались чуть ли не одинаковыми, незнакомые лица мелькали и мелькали, навевая самые различные мысли и предположения. Автоматически Марина додумывала судьбу каждого запечатленного человека. И вдруг что-то заставило ее остановиться. Сначала она даже не поняла, что именно, вернулась на пару снимков назад и застыла. С фотографии на нее смотрело знакомое лицо.
— Не поняла. — Марина покрутила фото в руках, на обороте ничего написано не было.
— Мам, что там?
— Он был знаком с нашей бабушкой, что ли? Ну, то есть моей мамой!
— Как? — Оля пододвинулась к Марине.
— Это она в молодости, правда, похожа?
— Точно! Может, просто совпадение или похожая женщина?
— Нет, это точно она! И платье это… У нее есть фото в этом платье, я видела, помню!
— Они тут еще с какими-то людьми…
— Помнишь, в субботу, когда мама случайно увидела фото из первой коробки, как она в лице переменилась? Я уж думала: сердце…
— Да, и как-то забеспокоилась.
— Вот именно! Она его узнала! Получается, они были знакомы, и их не случайно запечатлели в какой-то компании. Если она тогда сразу поняла, кто это, значит, они знали друг друга достаточно хорошо! Ведь снимкам столько лет!
— Да, ведь не зря она занервничала и поспешила уйти, хотя до этого мне показалось, что она хотела остаться на ночь!
— Но почему она нам ничего не сказала? Вообще сделала вид, что поплохело ей не из-за фото. Да, голова у нее заболела раньше, но вести себя странно она начала, когда увидела изображение молодого Эрнеста.
— Точно! Вот это да! Давай дальше смотреть! Может, там еще с ней фото есть?
У Марины прибавилось сил на перебирание этих коробок. Такого она никак не могла ожидать! Ее начальник был знаком с ее мамой!
— Мам, смотри, вот еще она!
— Надо же!
— Ма-ам, — серьезным тоном протянула Оля и посмотрела поверх Марины куда-то на стену.
— Что, доча, что такое?
Марина обернулась и обомлела. На небольшом шкафчике стоял портрет в рамке. Красивая студийная фотография советских времен, на которой нежно прижимались друг к другу Эрнест Петрович и Светлана Валерьевна.
— Не может быть, — медленно проговорила Марина, — слона-то мы и не заметили. Я уже несколько дней подряд поднимаюсь сюда, на этот чердак, и не видела этой картины, ну, в смысле, этого портрета.
— Такие красивые! Да и выглядят вполне счастливыми.
— Что-то я не поняла…
Марина встала и взяла в руки рамку, разглядывая лица.
— Надо протереть, запылилась. Она его точно знает. Может, мама и о родственниках что-то помнит и поможет найти из них кого-нибудь?
— Но почему она вообще ничего не сказала? Она же видела, как ты его ищешь, переживаешь! Не понимаю, как так-то?
— Ну, для нее и история с поисками шефа была просто историей, она ведь только потом услышала его имя и увидела фото. Возможно, не сообразила. Надо просто у нее спросить.
— А мне кажется, что она специально не стала говорить.
Оля взяла из рук Марины коробку с фотографиями и продолжила смотреть дальше. А Марина все разглядывала портрет, стоя у шкафчика.
— Найти родственников, значит. Мам, похоже, бабушка и была его родственницей.
Марина повернула голову и открыла рот от удивления. Оля держала в руках свадебную фотографию, где молодоженами были все те же Эрнест Петрович и Светлана Валерьевна.
— Это как это?
— Не знаю, мам, но, по-моему, они были женаты.
Марина опустилась на пол и закрыла лицо руками.
— Мам, ты чего? — Оля отложила коробку, подошла к маме и дотронулась до ее плеча. — Всё нормально?
Марина убрала руки от лица и положила ладонь на Олину руку на своем плече.
— Доча, теперь, похоже, таблетки нужны мне.
Оля сбегала вниз и принесла лекарство и воду.
— Теперь я представляю, как удивилась бабушка, что ее бывший муж — твой шеф!
— Бывший муж… Да, наверное, бывший муж. Фамилии-то разные.
— А ты думала, что они до сих пор могли быть в браке?
— По идее — не могли, ведь у мамы потом еще и я родилась. Значит, она и еще с кем-то была. Да мало ли, сколько у нее могло быть мужчин! Она красивая, хорошая.
— Верно, она красавица! Смотри, вот еще фото, здесь они тоже вместе, он ее обнимает, милый снимочек, год указан на нем. Так, мама, ты в каком году родилась?
Марина перевела ошарашенный взгляд с дочери на фото. Годы совпадали.
— Мама, либо они развелись, и она тут же встретила мужчину, который стал твоим отцом… Но тогда бы ты родилась, наверное, уже в следующем году. Давай разбираться. Это совместное фото подписано апрелем, а ты родилась в ноябре. Здесь бабушка, получается, уже беременна тобой, просто срок маленький. В общем, знаешь, похоже, мы нашли ближайшего родственника Эрнеста Петровича.
— Кого? — Марина пыталась сообразить, что такое говорит ее дочь.
— Тебя, мама, тебя! Ты их дочь!
— Чего? Оля, у меня отчество — Ивановна! Я же не Эрнестовна!
— Хорошо, аргумент. А в свидетельстве о рождении у тебя кто отцом-то указан был?
— У меня на месте отца прочерк стоит, Оль.
— Вот именно, прочерк.
— Точно, это же значит, что можно указать любое отчество. Ивановна — самый простой вариант. Я никогда таких фотографий у мамы не видела. Она вообще всегда старалась избегать этой темы отцовства, будто я от непорочного зачатия появилась, ей-богу!
— Интересно получается!
— Не то слово. Но это только предположения, причем довольно нелепые, Оль. Я все-таки думаю, что ходит где-то по планете мой папа Иван…
— У тебя папа — Эрнест! И ты живешь в его доме, это твой дом, мам!
— Оля, это домыслы.
— Вот, кстати, ты тоже мне про отца не особо рассказываешь.
— У тебя в свидетельстве записан отец, ты его видела, когда маленькая была.
— Я не помню.
— И слава богу!
— Вот-вот, вы с бабушкой в этом похожи…
— А может, мы детей бережем?
— Но Эрнест Петрович — хороший, добрый человек!
— Да что ты так вцепилась в версию, что он мой отец?
— Я тебе всю логическую цепочку уже рассказала, — я посмотрела дату на их совместной фотографии.
— Теоретически она могла забеременеть и от другого…
— От Ивана, да?
— Ну, может, именно поэтому они и развелись?
— В общем, бабушка должна прояснить ситуацию.
— Она старалась столько лет ни слова об этом не говорить, а теперь, ты думаешь, сразу нам все так и расскажет?
— Куда она денется? У нас есть фотографии! — Оля с хитрой улыбкой покрутила перед Мариной снимками.
— Ну, не знаю.
— Или ты не готова к такой информации? Точнее, к ее подтверждению?
— То есть к такой информации: кто искал родственников Эрнеста Петровича, тот сам им и оказался?