— И я тоже.
— Ладно, поехала.
— Удачи, мам!
— Спасибо, Оль, она мне пригодится!
К вечеру Марина добралась до маминого дома, прихватив с собой несколько самых ярких по содержанию фотографий.
— Доча, ты как тут? Привет…
— Да я, мам, по делу, можно сказать.
— Неожиданно, проходи.
— Спасибо, я не помешала? Нет у тебя никого в гостях?
— Нет-нет, одна я. Была соседка, да ушла уже. Что случилось, Марин?
— Налей, мам, чайку, пожалуйста, а я тебе кое-что сейчас покажу.
Закатное солнце красиво освещало комнату через единственное окно. Из-за приоткрытой створки доносилось активное щебетание воробушков и обрывки фраз людей, проходивших мимо дома. Марина пошарила в своей сумке и достала сверток. И когда Светлана Валерьевна закончила с кипятком и присела за стол напротив, Марина его развернула.
— Мам, я нашла эти фотографии в сундуке на чердаке домика Эрнеста Петровича. Кажется, вы были с ним женаты.
Светлана Валерьевна округлила глаза и посмотрела на снимки, не прикасаясь к ним. Выглядела она так, будто ее застали на месте преступления. Возникшая пауза тянулась и тянулась, молчание матери стало тяготить Марину.
— Мам, этот человек, Эрнест Петрович Еремеев, был твоим мужем?
Светлана Валерьевна медленно подняла взгляд и перевела его со снимков на дочь, которая изо всех сил старалась сохранять добродушный вид.
— Именно поэтому ты поспешила уйти в субботу, да? Потому что на фотографиях, случайно попавших к тебе в руки, узнала его и поняла, что находишься в его доме?
Ошарашенная Светлана Валерьевна растерялась и не знала, что ответить.
— Мам, хоть что-нибудь скажи. Я понимаю, в жизни всякое могло быть. Что он такого сделал, что брак ваш распался?
Но мама будто дар речи потеряла.
— Мамуль, ты знаешь, у меня самой история непростая была с Олиным отцом, поэтому я тебя пойму, как никто другой.
Опять молчание. Светлана Валерьевна снова опустила глаза на фото, словно боясь пошевелиться.
— Мам, мне очень нужно найти этого человека, я все-таки живу в его доме. Мы с ним несколько лет работали бок о бок, он очень хорошо ко мне относился, пустил нас с Олей в свой дом. Насколько я знаю, это замечательный человек. Нужно его найти, это важно. Мне кажется, он сейчас нуждается в помощи. Его магазин сейчас буквально на мне, и я хочу сохранить его.
Но дело не только в этом. Просто по-человечески я за него переживаю, мам. Он много для меня сделал. А в процессе того, как мы переезжали в этот его домик, я узнала кусочек его истории. Его в молодости оставила любимая жена, когда на работе подставили. И теперь у него ни жены, ни детей. По-моему, и родственников нет совсем.
Светлана Валерьевна поджала губы, не желая разговаривать.
— Вот еще фотографии.
Марина положила перед ней несколько снимков.
— Вы выглядите с ним здесь довольно счастливыми. Но не слишком долго это длилось, да?
Мама отвернулась, сосредоточившись на какой-то своей мысли.
— Мам, ну с кем ты еще можешь поделиться, кроме как со мной? Я уже выросла, я все пойму. Ладно, не хочешь говорить — просто ответь: Эрнест Петрович был твоим мужем? Мне нужно это от тебя услышать.
Светлана Валерьевна, слегка помедлив, кивнула.
— Вот, уже хорошо. Ты можешь как-то помочь мне найти его?
Светлана Валерьевна, преодолевая себя, наконец заговорила:
— Как, Марина? Я понятия не имею, где он может быть. И вообще, я все эти годы не знала, жив он или нет! Круг его общения мне неизвестен, я не имею представления, чем и как он жил! Я не смогу тебе помочь найти его. И раньше он был Николаем Сергеевичем.
— Что?
— Видимо, после той неприятной истории он поменял имя. Узнаю. Всегда был предприимчивым. — Голос матери стал дрожать.
— Ничего себе… — Марина пыталась осмыслить услышанное. — Ну, может, родственников каких знаешь?
— Знала родителей, конечно, но теперь их нет уже, скорее всего. Я ничего не знаю про этого человека, кроме его настоящего имени! Марина, не пытай меня! — раздраженно ответила Светлана Валерьевна.
— Что же делать, мам?
— Не знаю, для меня его давно не существует.
— А для меня он существует, мам! И мне он дорог — как человек, проявивший не раз обо мне заботу. Сначала он взял меня на работу своей помощницей, секретарем, хотя у меня не было профильного образования. Он помог мне выучиться и на секретаря, и на бухгалтера. Оплачивал мне эти курсы. Потом я получала навыки прямо по ходу, на его деле и с его помощью. У меня не было никакого опыта, но было желание работать в секретариате, и он меня принял, увидел во мне перспективного работника! Иногда мне приходилось брать в магазин Олю, меня это очень тяготило, мне было стыдно, а его это вообще не смущало! А теперь и вовсе он отдал нам с Олей свой дом! Этот человек стал мне близким и дорогим, мне очень надо его найти!
— Ты же подала в розыск?
— Подала, ищут.
— Я правда не могу предположить, где он мог бы быть и с кем общался. Правда, доча! — вдруг мягко заговорила мать.
— Жаль. Что же мне делать? Если честно, я не могу поверить, что ты была когда-то замужем за моим шефом.
— На самом деле и я не могла никак предположить, что так вообще может быть! Много лет прошло, история уже как-то подзатерлась в памяти и покрылась толстым слоем пыли. А тут на тебе. Ты еще и работала у него! С ума сойти! Да я чуть в обморок в субботу не упала, когда увидела те фотографии.
— Я заметила, что ты как-то странно начала себя вести.
— Да этого просто не может быть, что его присутствие оказалось таким близким! Столько лет прошло!
— Что у вас случилось тогда? Почему вы расстались?
— Он оказался не тем человеком, каким казался. Ему дали хорошую должность, а он подвел целый завод! Самоуправство, хищение средств, злоупотребление служебным положением. Позор на всю семью. Громкое дело было. Меня с работы выгнали из-за этого. Понятное дело — жена уголовника, да еще и какого! Дома обыски, кошмар! Я даже вспоминать не хочу! Мороз по коже. Допросы бесконечные, мгновенное недоверие и презрение окружающих.
Светлана Валерьевна встала и подошла к окну, обнимая себя руками и ежась, будто сильно замерзла. Марина слушала, боясь издать любой звук, чтобы не спугнуть этого важного рассказа.
— Пришлось уехать. Поменять все: круг общения, место жительства, снова искать работу. Потом стало еще сложнее. — Светлана Валерьевна закрыла лицо руками, резко выдохнула и отвернулась от окна. — Родители очень помогали, иначе я бы не выдержала, не смогла бы справиться. Совсем молодая была, не знала, что делать. Совсем не знала. Было страшно, больно, обидно. Было очень жутко. Я осталась одна со своими чувствами. Родители — это прекрасно, это мне очень повезло, что они от меня не отвернулись, но опора пропала. Я чувствовала себя счастливой, замужней. Жизнь только началась, заиграла красками! И потом все это так грубо оборвалось! Не знаю, как мои нервы выдержали, как не угодила в сумасшедший дом. Много времени понадобилось, чтобы я как-то реабилитировалась в обществе, да даже перед самой собой. Рана на сердце глубокая, она не зажила до сих пор. Просто в один миг жизнь как-то… сломалась… Ни полноценной семьи, ни почвы устойчивой под ногами.
— Мама, а ты… ты была ему верна? Не было другого мужчины у тебя?
— Нет, не было другого. Конечно, была верна. Раньше не принято было по десять мужиков иметь! — рассердилась Светлана Валерьевна.
— Вот это номер!
У Марины по телу пробежали мурашки, она взяла со стола фотографию и стала разглядывать.
— Интересный мужчина, симпатичный.
— Это да. Только поступил совсем некрасиво. Совсем. Ему столько людей доверяли, а он… так всех подвел. Куда ему столько денег было? Зачем? Лучше же жить спокойно да честным трудом зарабатывать, как все нормальные люди! Нет, надо заграбастать чужое! Людей подставить, жену!
— Мам, а ты никогда не допускала мысли, что он может быть не виноват?
— Что? Не мог он быть не виноват, Марина!
— Почему же?
— Должность не та была, понимаешь? Он стал молодым руководителем, вот руки-то и зачесались. Он же на начальственном месте это сделал, никто не мог его заставить! Кто? Подчиненные, что ли? Рабочие? Да там все так сложилось, что все понятно было. И расследование было, в общем… что об этом говорить-то теперь, мусолить?
— Потому что это важно. Мне он рассказывал, что не был виноват, мам.
— Конечно, что он тебе еще мог сказать? Кто будет в таком признаваться-то? Тем более что это прошлая жизнь, он, видишь, новую начал.
— Какую новую, мама? Ты о чем говоришь? Он фото ваши хранит, твои фото! У него нет другой жизни, она одна, он до сих пор той жизнью живет! Если вообще живет еще, конечно! Но мне очень хочется, чтобы он жил… любой жизнью, лишь бы жил… Ты тоже новой жизни не завела. Значит, вы любили друг друга.
— Хм, любили! Громко сказано! Когда любят — берегут, а не рискуют, не подвергают свою семью опасности!
— Наверняка есть те, кто мог его подставить. Он же не один там работал, и не директором был, верно?
— Да, начальник отдела.
— Ну вот. Сколько отделов-то было? И у каждого свой начальник, ему они не подчинялись. Значит, с чьей-то дороги надо было его убрать, пока директором не стал. Может, он, наоборот, слишком честным был и не давал кому-нибудь воровать на предприятии, например.
— Скажешь тоже! Следователи, думаешь, глупее тебя были?
— Конечно, не глупее. Но ты знаешь, чем в итоге дело-то кончилось?
— Нет, говорю же, мне пришлось уехать. Нам говорили, что ему не меньше двадцати лет светит! И чего мне было ждать? Его забрали. Прошел месяц, другой. Я не могла больше находиться в обществе, где меня тоже обвиняли, да еще и без работы! Мне нужно было как-то жить дальше!
— И ты подала на развод?
— Да, в ЗАГСе тоже знали эту историю, весь город знал. Обвинение предъявлено, меня уже тоже уволили от греха подальше. Вот и развели не мешкая. Быстро развели.