Потом Марина пошла в сторону кабинета, в котором Стас помогал Олегу получить шанс продолжить жизнь. Там ей сказали, что лучше поехать домой, все проходит в штатном режиме, но все это время находиться в больнице просто тяжело, да и незачем. Марина согласилась и отправилась домой, пытаясь дозвониться до мамы. И вот как только она переступила порог, мама наконец-то взяла трубку.
— Мам, ты чего не отвечала?
— Да я вышла в магазин, а телефон оставила дома, представляешь? Забыла!
— Мамуль, ну, ты будь внимательнее, я уже испереживалась, ты так долго в магазин, что ли, ходила?
— Да, что-то небыстро сегодня. Жарко, тяжело, да потом и соседку встретила у подъезда. Ты же знаешь, с ними разговоры быстрыми не бывают.
— Мам, у меня к тебе вопрос: а ты сегодня в больнице не была?
— В какой больнице?
— Ну, в которой отец лежит. Не навещала его?
— Нет, Марин, я же говорила тебе, оставь меня с этой темой, пожалуйста.
— Хорошо-хорошо, только не нервничай, все, оставляю. Ты знаешь, мам, у Стаса сейчас берут кровь, точнее, уже делают переливание от Стаса Олегу.
— Чего? Что это еще за новости?
— Да, мамуль, Стас у нас не то что с большой, он просто человек с огромной буквы. Олег сильно с кем-то подрался в следственном изоляторе, что-то типа того. Ну, много крови потерял, в больнице такой крови не было, нужно было вести откуда-то, а состояние Олега тем временем ухудшилось, стало совсем плачевным. В общем, у Стаса та же группа, у него взяли анализы, он подошел. В общем, делают прямое переливание. Спаситель наш Станислав. Просто спаситель всех.
— Ой, ну надо же! Тетя Лида-то в курсе?
— Нет, мам, пока не говори ей. Он сам ей уже пусть позвонит, когда закончат, а то совсем разнервничается. Этим поступком он меня вообще удивил, надо сказать. Я, конечно, уже поняла, какой он неординарный человек, но чтобы настолько… Как же мне теперь его беречь надо!
— Это точно, Марина, береги его! Вообще, друг друга берегите, пара вы отличная!
— Спасибо, мам. На днях заеду к тебе.
— Хорошо, только предупреди заранее.
— Ладно.
Марина поделилась с Олей тем, что видела Светлану Валерьевну в больнице, причем выходила она из коридора, ведущего в реанимацию, но та почему-то отнекивается, а о приезде в гости просит предупредить.
— Мам, слушай, ну, она, скорее всего, действительно сделала первый шаг. Ну, вот таким секретным способом.
— Да, но просто мне интересно, а почему не сказать-то об этом?
— Наверное, пока не может. Дай ей время, не дави.
— Ты права, я просто слишком требовательная. И к себе, и к людям. Особенно к близким.
— Это уж точно.
Марина выразительно подняла брови, посмотрев на дочь.
— Мам, что? Я же согласилась с тобой.
— Ну, здесь можно было и возразить.
Мама с дочкой захохотали.
— Да, мне надо просто от всех отстать уже, и от себя тоже, измоталась я. И вас измотала.
— Мама, все нормально, просто тебе нужен какой-то качественный отдых. Ты просто устала.
Мы все устали. Пойдем, купим черешни и… семечек!
— Точно! Вот чего не хватало-то! Пожарить семечек!
— Мама.
— Что такое?
— Вот ведь почему у Эрнеста Петровича в доме оказались сырые семечки для самостоятельной жарки, да?
— Да, потому что мы родственники!
— Да, значит, и бабушка, и он тоже этим занятием баловался!
— Точно, Оль! Вот и раскрыт секрет находки их в нашем домике!
— А Станислав Владимирович когда вернется? — вдруг спросила Оля. — Я лично не могу себе представить, что он пошел на такую процедуру ради, извини, Олега.
— Да, доча, это так. Как бы удивительно это ни было. Наш Станислав Владимирович — человечище просто. Я вот тоже об этом думаю. Это насколько должна быть развита осознанность и не раздут эгоизм, чтобы помочь любому, понимаешь, любому, когда речь идет о жизни и смерти. И он так здраво об этом рассуждал, пока мы ехали в больницу утром. Это удивительно, просто удивительно. Вот к развитию каких качеств нужно стремиться, а то я вон, нервы, одни нервы, даже расслабиться толком не могу.
— Да, есть над чем задуматься. Он, конечно, крутой. Ладно, мам, пойдем в магазин.
Глава 12Откровение
Прошло два дня, и Стас уже был дома в довольно бодром состоянии. Благодаря ему Олег, с которым продолжили работу врачи, остался жив. Марина навещала отца каждый день, надеясь на то, что тот откроет глаза. Но теперь она решила приходить именно по утрам, чтобы проверить свои подозрения насчет Светланы Валерьевны. И ведь не ошиблась. Ее мама приходила в реанимацию, но не решалась попроситься пройти в палату. Марина поняла, что мать просто не может осмелиться, к тому же, наверное, не знает, кем представиться. Кто она ему? Бывшая, уже очень давно бывшая жена? Тогда ее, скорее всего, и не пустят. Марине она не признавалась, что приходит. Тогда та решила помочь маме.
Она пришла пораньше и дежурила у выхода из коридора, ведущего в реанимацию. Надела белый халат, чтобы не выделяться и не быть сразу же рассекреченной. И когда Светлана Валерьевна приблизилась, преградила ей путь.
— Марина? Что ты тут…
— Мамуль, да, я сегодня пришла раньше, потому что вычислила, что ты специально приходишь именно утром, чтобы я не увидела тебя. Просто, когда мы неожиданно приехали в больницу тогда со Стасом, утром, чтобы помочь Олегу, я увидела тебя. Ты знала, что я приезжаю сюда вечером чаще всего, ну, или в крайнем случае в обед. А тут первая половина дня, а я уже здесь. Я точно видела тебя тогда, мам. Но ты ловко от меня ускользнула. Можешь мне ничего не объяснять.
Женщина виновато смотрела в пол, вцепившись в свою сумку, как в спасательный круг.
— В палате так и не была?
— Нет, не была.
— Давай зайдем к нему. Пока он без сознания, может, тебе проще будет так пока. Зайдешь, посмотришь, поздороваешься, пусть он даже и не слышит ничего. А может, ведь и слышит. Не бойся, мам. Хочешь зайти?
Светлана Валерьевна подняла глаза:
— Да.
— Ну, вот и здорово! Пойдем, я попрошу, чтобы ты вошла вместе со мной. Хорошо, что я тебя сегодня поймала.
Мать и дочь осторожно прошли в палату, где тихо гудели какие-то аппараты. Светлана Валерьевна, почти не дыша, сделала шаг к Эрнесту Петровичу и замерла. Марина придвинула ее поближе к кровати, а сама отошла назад, чтобы не мешать ей. Та смотрела на мужчину не отрываясь, всматриваясь в его черты. Хотелось бы знать Марине, что думала в это время мать, о чем говорила с самой собой, глядя на мужа, с которым не виделась столько долгих лет!
А у Марины сердце прыгало от радости! Вот мама, вот папа, вот они, рядом. Да, обстоятельства те еще, но тем не менее… Сейчас происходило что-то очень важное, сокровенное. Прошло какое-то время, а Светлана Валерьевна продолжала стоять молча. Потом подняла глаза на картину с ангелом, закрыла лицо руками и заплакала. Посчитав, что на первый раз достаточно, Марина подошла к маме:
— Мамуля, пойдем. Ты молодец, я тобой горжусь!
Светлана Валерьевна послушно вышла за дочерью.
— Поехали со мной в магазин. Сейчас такси вызову, тебя никак нельзя в таком состоянии одну домой отпускать. У меня сегодня два собеседования с кандидатами на вакансию продавца. Да и ты никогда не была в его магазинчике, мам. Он уютный такой, с необычной, но приятной атмосферой.
Светлана Валерьевна кивала и вытирала слезы, иногда всхлипывая и жадно набирая воздуха в легкие.
В магазине их встретила Алиса. Марина провела маму в кабинет Эрнеста Петровича.
— Проходи, не стесняйся, присаживайся на диванчик, можешь прилечь, если хочешь. Сейчас чайку организуем. Или лучше кофе?
— Кофе, спасибо большое.
— Хорошо, я сейчас.
— А как же твои собеседования, Марина?
— Не беспокойся, я их в приемной проведу, на своем привычном рабочем месте. Да и подготовиться успеваю. Вечером приедет Стас, и вот что я думаю, мам. Давай ты сегодня у нас переночуешь? А то…
— Да, спасибо, не откажусь.
— Вот и здорово! Побудешь сегодня со мной здесь, в магазине.
— Да, я бы прошлась по залу, посмотрела на вещи.
— Конечно-конечно. Если что-то интересно будет узнать о каком-либо товаре, Алиса с удовольствием расскажет. Ты спрашивай у нее, не стесняйся, хорошо?
— Ладно. — Светлана Валерьевна слегка улыбнулась, что весьма порадовало Марину.
Она проводила встречи с претендентами на место нового продавца, пока мама прогуливалась среди стеллажей, с интересом разглядывая их содержимое. А после этого Марина отважилась завести с ней разговор.
— Мам, а можно я тебя спрошу кое-что?
— Я даже догадываюсь, Марин, о чем ты хочешь спросить… — В голосе матери не было вызова, только печаль, и Марина приободрилась.
— Как ты все-таки решилась прийти в больницу? Ты поверила мне? Поверила в его тогдашнюю невиновность, допустила, что он не плохой?
— Марина, ты можешь себе представить, каково это — осознать, какую страшную ошибку ты совершила когда-то настолько давно, что уже и исправить ее никак не можешь?
— Могу представить, мам. Правда, могу. Только у меня масштабы, конечно, не такие, как у вас, но все же…
— Так вот. Думаешь, я такая черствая и холодная, что никогда не рассуждала об этом? Конечно, и думала, и представляла: а что, если все не так, как про него говорили, а если это затеяли с корыстными целями и все такое. Но мне удобнее было думать, что я тогда все сделала правильно. Понимаешь, если бы я тогда допустила хоть крошечную мысль, что была не права, что он невиновен на самом деле, что нуждается во мне и все такое, то у меня, наверное, не выдержало бы сердце. Я не знаю, как сейчас-то это все пережить. А когда ты мне начала рассказывать то, о чем я все эти годы боялась даже подумать, то…
Светлана Валерьевна замолчала, не в силах подобрать нужные слова. Потом снова заговорила:
— В то время я как личность распалась на две части. В глубине души я надеялась на то, что все именно так, что он на самом деле хороший человек. Но это означало бы, что я — полная дура. А разве я могла это допустить? Мариша, ну конечно нет. Я родила тебя, старалась как-то устроиться в жизни, чтобы вырастить тебя. Ты ведь самая большая ценность моей жизни! Но у меня не было моральных сил что-то узнавать о твоем отце, строить мосты в отношениях и все прочее. Я очень была благодарна судьбе за то, что успела забеременеть до всех этих с