Он вернулся в цирк и обнаружил Энни спящей. В комнате было тепло и спокойно от ее присутствия. Эд лег рядом и уткнулся лицом в шею девушки, чуть повыше плеча. Спустя пару минут она полупроснулась и позволила ему протиснуться к себе в объятия. Он коснулся ее, Энни издала долгий гортанный стон наслаждения. Надо убираться из Нью-Венуспорта, пока с Энни что-нибудь из-за Эда не сотворили. Надо ее тут бросить. Ну как ей об этом скажешь? Он не понимал.
Наверное, Энни прочла его мысли, потому что спустя несколько дней, вернувшись домой, спросила:
– Эд, что с тобой такое?
– Не знаю, – ответил Эд.
– Если не знаешь, Эд, надо выяснить, – сказала она.
Они озадаченно посмотрели друг на друга.
Эд любил гулять вокруг цирка холодными утрами, вдыхая запах соленых дюн и теплого пыльного бетона поочередно, перемещаясь между палатками и подмостками.
Он размышлял, зачем Сандра Шэн прибыла сюда. Если она тут села, значит у нее нет связей в корпорациях. Если она отсюда улетит, ей никто не пожелает удачи. Это место – бивуак, где ЗВК распределяют беженцев, перед тем как запихать в копи. Год бумажной работы в некорпоративном порту отупляет, а как легко собственными оплошностями растянуть его десятикратно. Корабль ржавеет, а с ним и жизнь. Впрочем, всегда можно сходить в цирк. Эда именно это и беспокоило. Что цирк значит для мадам Шэн? А если она тоже здешняя пленница?
– Этот балаган когда-нибудь двинет в путь-дорогу? – спросил он ее. – В смысле – цирки же так работают, да? Каждую неделю в новом городе?
Сандра Шэн смерила его изучающим взглядом, лицо ее из старого стало молодым и снова старым, но глаза не изменились, словно там и расположена была фиксированная точка ее личности (если, конечно, в применении к алгоритмам целесообразно говорить о личности). Она словно из паутины смотрела. Рядом стоял свежесмешанный коктейль. Маленькое тело Сандры Шэн подалось назад, она оперла локти о барную стойку, а одну ногу в красной туфле на высоком каблуке закинула за бронзовый барный поручень. Дым ее сигареты, поднявшись ровным столбиком, вдруг распался на метелки и струйки. Рассмеявшись, она покачала головой.
– Эд, а ты уже заскучал? – спросила она.
Следующим вечером в зрительном зале появилась Белла Крэй.
– Господи! – прошептал Эд. Он повел глазами в поисках Сандры Шэн: ту отвлекли дела. Эд замер как вкопанный в свете старых театральных прожекторов и сиянии холодной белозубой усмешки Беллы Крэй. Вот она, в переднем ряду, всего в паре ярдов от него, сидит, сдвинув колени вместе и примостив там сумочку. Белая офисная блузка, под мышками – едва заметные пятна пота, но помада – яркая и свежая, а губы шепчут что-то непонятное. Он вспомнил слова Беллы перед тем, как Эд выстрелил в ее сестру:
– Ну что мы можем поделать, Эд? Мы все рыбы.[57]
Чтобы сбежать от нее, Эд сунул голову в аквариум. Мир стал уплывать, но он еще услышал ее крик:
– Эй, Эд! Чтоб ты ногу сломал!
Когда он очнулся, Беллы Крэй уже не было. В голове затихал высокий, чистый звон. Энни Глиф оттащила его в дюны, уложила на песок под мерный шум прибоя, чтобы на прохладном воздухе привести в чувство. Он положил голову ей на колени и взял за руку. Она рассказала, что Эд снова напророчил войну и еще всякое похуже; он не стал ей говорить про Беллу Крэй в зале. Он не хотел ее беспокоить. К тому же час в аквариуме его измотал. Он видел там, как летят в костер вещи покойной матери, как улетает сестра к другим мирам, как он сам презирает отца за то, что тот слаб и ординарен, и улетает следом за нею; а потом его протащило через собственное прошлое в какую-то совершенно непостижимую зону. Он был выжат досуха.
– Хорошо, что ты здесь, – сказал он.
– Тебе надо с этим завязывать, Эд. Оно того не стоит.
– Думаешь, они позволят мне завязать? Думаешь, она позволит мне завязать? Да тут все, кроме тебя, только и хотят, что убить меня или использовать, а может, и того и другого.
Энни улыбнулась и медленно покачала головой.
– Чушь, – проговорила она.
И уставилась на море. Спустя пару мгновений сказала изменившимся тоном:
– Эд, ты не хочешь кого-нибудь поменьше ростом? Ну правда? Какую-нибудь симпатичную малышку, чтоб ее трахать и не только – быть с ней?
Эд стиснул ее здоровенную ладонь.
– Ты как скала, – сказал он ей. – О тебя все разбивается.
Она оттолкнула его и быстро спустилась к воде.
– Господи, Эд! – крикнула она морскому ветру. – Твинк ты гребаный!
Эд посмотрел немного, как она бегает туда-сюда по линии прилива, забрасывая далеко в океан крупные камни и принесенные водой обломки. Потом осторожно поднялся и ушел, оставив ее наедине с личными демонами.
Космопорт опустел. Все уже давно разошлись по домам. Только звякала на ветру дверная цепочка, пахло приливом, да чей-то голос доносился из номера мотеля. В свете ртутных ламп все казалось не совсем реальным. Пустые парковки, редкий движняк. Как всегда по ночам. Часы напролет ничего не происходит, потом – р-раз! – четыре корабля за двадцать минут: два бочкообразных грузовичка из Ядра, след огромного корабля Алькубьерре, заходящего на парковочную орбиту подобно астероиду, да какой-то полукорпоративный транспортник крадется по своим делам, куда чужим совать носы не положено. Полыхнет оранжевое пламя цвета новочеловеческих волос, потом – тьма и холод до утра. Эд не собирался возвращаться, пока Энни не заснет. Он побродил туда-сюда и остановился между ракетными парковками, глядя ввысь на огромные корабли, наслаждаясь смесью запахов напряженного металла и продуктов сгорания поликремниевого топлива.
Через некоторое время во мраке возникла фигура и целеустремленно направилась к нему через бетонную полосу. Фигура толкала перед собой мусорный бак на колесах. Это была Белла Крэй. Потеряв сестру, она похудела. Кроме того, Белла удвоила макияж: тени на веках нескольких тонов, губы как набухшие розовые бутоны. Губы – это вообще было первое, что ему бросилось в глаза. Повернувшись, она наклонилась, при этом открылись ягодицы. Где-то между Беллой и мусорным баком должна находиться сумочка с оружием.
– Эй, Эд! – воскликнула она. – Иди глянь!
Мусорный бак высотой почти не уступал самой Белле. В баке, перевесив длинные ноги через край и неловко согнувшись, торчали с озадаченным видом Тиг Волдырь и Нина Волдыриха. Они были мертвы. Из бака пахло чужаками: горько и безнадежно. Распахнутые глаза Нины смотрели в небо, на Тракт Кефаучи, с тем же выражением, с каким глядели на Эда, пока он трахал ее в Крольчатнике; Эд так и ожидал, что сейчас Нина, задыхаясь, рассмеется и скажет: «Ой, как я тебе глубоко!»
Тиг Волдырь сам на себя был не похож.
Белла Крэй хихикнула.
– Ну как тебе, Эд? – спросила она. – Вот и с тобой так же будет. Но сперва это произойдет со всеми, кого ты знаешь.
Белла Крэй, словно чувствуя нужду чем-то себя занять, начала запихивать в бак длинные ноги Волдырихи.
– Если бы эту жучиху хоть чуть-чуть еще умять, – пожаловалась она.
Она перегнулась через кромку бака, да так, что ноги оторвались от земли, потом сдалась и спрыгнула обратно.
– Твои дружки и при жизни были так же охрененно неуклюжи, – сообщила она.
Поправив блузку и юбку, Белла привела в порядок волосы.
– Так-так, Эд, – протянула она.
Эд стоял и смотрел, как она выкобенивается. Ему стало холодно. Он вообще не знал, как себя чувствовать. Энни следующая, это ясно. Она единственная, кто у него остался.
– Я тебе могу кое-что возместить, – сказал он.
Белла извлекла из сумочки кружевной платочек и вытерла руки. Попутно заглянула в маленькое складное позолоченное зеркальце.
– Ну и ну! – воскликнула она. – Это я, что ли?
Вытащила тюбик помады.
– Эд, я тебе вот что скажу, – сказала Белла, щедро нанося помаду. – Деньги тебе в этом не помогут.
Эд сглотнул слюну. Снова заглянул в бак.
– Не надо было этого делать, – только и сказал он.
Белла Крэй фыркнула.
Тогда Энни Глиф, которая всласть нашвырялась камней в море и выместила раздражение, вышла из тьмы и позвала:
– Эд? Эд, ты где?
Она увидела его.
– Эд, ну зачем ты по холоду шляешься?
Тут Энни заметила мусорный бак и его содержимое. Озадаченно посмотрела туда, потом на Беллу Крэй, а в заключение на Эда. В Энни медленно начал разгораться гнев. Наконец она сказала Белле:
– За этих людей некому было заступиться, они жили в Крольчатнике и говно хлебали черпаками. Тебя никто не просил их еще и в мусорный бак совать.
Белла Крэй удивилась.
– «Тебя никто не просил»! – передразнила она. С интересом оглядела Энни, которая была примерно вдвое выше ее, потом снова принялась орудовать помадой.
– Кто эта кобыла? – спросила она у Эда. – А впрочем, дай я угадаю. Бьюсь об заклад, ты с ней спишь, Эд. Бьюсь об заклад, ты трахаешь эту кобылу!
– Послушай, – сказал Эд, – тебе же нужен я.
– Как ты проницателен!
Белла сунула зеркальце обратно в сумочку и стала ее застегивать. Потом вроде бы что-то вспомнила.
– Погоди-ка, – сказала она, – тебе надо это увидеть…
Она успела наполовину вытянуть из сумочки пистолет Чемберса, когда руки Энни Глиф – неуклюжие, с крупными костяшками пальцев, мозолистые от пятилетней карьеры рикши, слегка дрожавшие после всей этой café électrique – сомкнулись над нею. Эд любил руки Энни, но до этого момента ни разу не видел, каково от них приходится врагу. Энни легким движением вырвала пистолет и протянула ему. Он проверил обойму: на вид капли черной маслянистой жидкости, а на самом деле – ночной кошмар жокея-частичника, удерживаемый магнитными полями. Поискал взглядом в сумраке ганпанков: те были ребята приметные, поскольку предпочитали плащи-дождевики и обувь на высокой подошве; поискал кого угодно с нова-гранатой или скверной стрижкой. Энни продолжала сжимать одной рукой обе руки Беллы. Одной руки ей вполне хватило, чтобы медленно поднять Беллу в воздух.