В 1948 году по инициативе Вавилова была выпущена книга «Люди русской науки» — двухтомник очерков о жизни и творчестве русских ученых, оставивших глубокий след в истории естествознания и техники. В предисловии к двухтомнику Сергей Иванович писал: «Единодушный патриотический порыв нашего народа в годы Отечественной войны сопровождался особым интересом к нашему прошлому. Вспомнили о многом, о чем нередко забывали раньше. Воскресили многие славные имена».
В том же году Вавилов поставил вопрос о необходимости издания в нашей стране классических трудов физиков, математиков, астрономов, геофизиков прошлого. Сергей Иванович указывал на большую важность создания книг и монографий, посвященных жизни и трудам выдающихся деятелей науки, считая, что в первую очередь должны издаваться труды ученых, обогативших русскую науку.
Из пыли библиотек, как говорил Вавилов, были извлечены многие замечательные творения отечественных и зарубежных ученых. Так, в 1946 году в серии «Классики науки» были опубликованы всеми забытые работы русского ученого Михаила Семеновича Цвета — родоначальника хроматографического адсорбционного анализа, получившего в наши дни широчайшее распространение. Эти труды стали гордостью нашей науки.
В той же серии в 1950 году были изданы избранные труды замечательного русского физика и электротехника Эмилия Христиановича Ленца. В связи с исполнявшимся в 1948 году двухсотпятидесятилетием со дня рождения французского физика, основоположника фотометрии Пьера Бугера был выпущен перевод его знаменитого «Оптического трактата о градации света». По словам Вавилова, в области фотометрии «Бугер является такой же замечательной фигурой, как Кеплер или Ньютон» в своих областях науки.
Осенью 1945 года скончалась профессор Московского университета Александра Андреевна Глаголева-Аркадьева, доказавшая единство шкалы электромагнитных волн. В ее экспериментах был полностью перекрыт промежуток между радиодиапазоном частот и инфракрасной областью спектра. Вавилов начал хлопотать об издании ее трудов. Он считал, что в отечественной науке имя Глаголевой-Аркадьевой должно стоять рядом с именем Софьи Васильевны Ковалевской. Собрание трудов Глаголевой-Аркадъевой увидело свет в 1948 году.
Сергей Иванович любил книгу по-настоящему, очень ценил хорошо оформленную книгу. С большой горечью он писал: «С сожалением надо сознаться, что наша советская книга с технической стороны, по своей внешности, еще не находится в большинстве случаев на достаточной высоте. Прежде всего приходится отметить хаос, существующий в форматах советской книги... Многие наши книги неряшливы в отношении применяемых шрифтов и общего внешнего вида издания».
Вавилов говорил, что советской книге давно пора не только по содержанию, но по оформлению завоевать одно из первых мест в мире. Он составил специальную инструкцию по оформлению серий, выпускаемых издательством Академии наук СССР. В этой инструкции он писал, что «внешнее оформление всех выпусков должно быть строго единообразным, никакие отступления от принятого образца не допускаются». Его перевод «Лекций по оптике» И. Ньютона, изданный в серии «Классики науки», стал образцом, по которому готовились последующие издания такого типа. Особое внимание уделялось тщательному редактированию и окончательной выверке текста.
Вавилов очень сердился, когда видел в конце книги список опечаток. В таких случаях он говорил: «Вот ведь какая стыдобушка!» Бывало, что Сергей Иванович сам изготовлял эскизы обложек для своих книг. Для всех академических изданий он создал и ввел единый книжный знак, представляющий собой кружок, в центре которого изображено историческое здание Кунсткамеры в Ленинграде. Большое значение придавал Сергей Иванович и хорошо организованной книжной торговле, правильному ведению библиотечного дела. Много сделал он и для организации микрофильмирования книг.
Н. А. Смирнова вспоминала, что каждое воскресенье утром Вавилова можно было встретить в книжном магазине Академии наук СССР «Академкнига» на улице Горького роющимся в книгах. Обычно раз в неделю Сергей Иванович раньше кончал работу в президиуме и уезжал в книжный отдел академии. В этот день ничто не могло задержать его. Для ознакомления с новой литературой, вышедшей под эгидой академии, Вавилову присылали обязательный экземпляр каждой вышедшей книги. Н. А. Смирнова раскладывала книги на его столе, и он, прежде чем начать работу, просматривал их.
Профессор Владимир Ксенофонтович Семенченко рассказывал автору этих строк, как встретил Вавилова незадолго до его смерти в московском Доме ученых, где на втором этаже размещался книжный отдел академии. Сергею Ивановичу только что принесли на просмотр огромную кипу книг. Семенченко шутя заметил, что завидует ему. Грустно улыбнувшись, Сергей Иванович ответил, что из-за нехватки времени чаще всего приходится довольствоваться лишь названиями книг. Конечно, это было преувеличением. Всех поражало, насколько хорошо знает Вавилов современную литературу — и художественную, и научную. По-видимому, он читал по ночам. Семенченко удивлялся, как это он успевает быть «в курсе дела» по самым разнообразным вопросам.
Профессор Мария Владимировна Савостьянова вспоминала, что в магазине «Академкнига», который Вавилов посещал каждый свой приезд в Ленинград, приходя туда иногда прямо с поезда, к нему относились как к непосредственному руководителю, повседневно следившему за работой магазина совершенно так же, как он следил за работой тех учреждений и лабораторий, которые возглавлял.
В свободное время Сергей Иванович любил бывать в букинистических магазинах, отбирая для себя прежде всего книги по истории науки и искусства. Купленные книги он старался побыстрее начать читать. К концу жизни его домашняя библиотека насчитывала около тридцати семи тысяч томов. Много интересного нашел он и для библиотеки ФИАНа, и для своих друзей и знакомых.
Вавилов никогда не отказывался от переводов, от журнальной работы. Еще в 1936 году по предложению академика Д. С. Рождественского он принял участие в переводе на русский язык фундаментального труда американского физика Р. Вуда «Физическая оптика». Особенно активно он сотрудничал с журналом «Успехи физических наук», где помещал рефераты и статьи, вообще с большим вниманием относился к рефератам и рецензиям — по его словам, они помогают «в отыскивании крупинок золота в массе песка». Работ серых, пустых он не выносил, говорил, что «необходимо всеми мерами избавлять человечество от чтения плохих и ненужных книг».
В феврале 1949 года С. И. Вавилов был назначен главным редактором второго издания Большой советской энциклопедии. Он воспринял это назначение не только как почетное, но и как чрезвычайно ответственное поручение. Сергей Иванович считал необходимым, чтобы каждая статья для энциклопедии широко обсуждалась научной общественностью и лишь после многократной апробации выпускалась в свет. Статьи отсылались на рецензирование в учреждения и отдельным крупным специалистам. Иногда к работе привлекались ученые из социалистических стран. Вавилов настойчиво повторял, что тщательное, добросовестное рецензирование статей для энциклопедии — не любезность, а долг каждого ученого.
Редактирование энциклопедии требовало большого напряжения сил. Сергей Иванович самым тщательным образом прочитывал каждый выпускаемый том от начала до конца, нередко весело спрашивал у своих сотрудников: «А здесь нет «беспамятной собаки?» (под этим заглавием в одном из томов известного дореволюционного многотомного энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона можно найти коротенькую, но злейшую заметку, направленную против главного редактора словаря, который подписал ее в ряду других, не читая).
Если какая-либо статья не удовлетворяла Вавилова, он либо правил ее, либо переписывал. Большой опыт в составлении материалов такого типа Сергей Иванович приобрел еще в тридцатые годы, когда принимал активное участие в редактировании первого издания Большой советской энциклопедии, для которого написал около шестидесяти статей. Участвовал Вавилов и в выпуске Технической энциклопедии — под его редакцией вышли ее восьмой и девятый тома, посвященные оптическим проблемам.
Сергей Иванович говорил, что надо сделать Большую советскую энциклопедию лучшей энциклопедией мира. Сотрудникам редакции не раз напоминал о глубокой ответственности за проводимую работу, внушал, что, редактируя статью, всегда следует прежде всего иметь в виду читателя, мысленно ставить себя на его место. Самое страшное, по его мнению, это краснеть перед читателем за плохо сделанную работу.
В подготовке энциклопедии для Вавилова не было мелочей. Он стремился к тому, чтобы статьи были доступны широкому читателю и вместе с тем написаны на безупречно высоком научном уровне, насыщены конкретным справочным материалом. Особое внимание Сергей Иванович обращал на составление библиографии к статьям, говоря, что статья даже в несколько строк, снабженная библиографическими сведениями, приобретает большой вес.
Профессор А. А. Зворыкин вспоминал, что как-то Вавилову попалась пятистрочная заметка об одном из представителей рода лемуров — полуобезьян. Сергей Иванович потребовал дать к ней библиографию. Когда товарищам это предложение показалось «излишеством», он разъяснил: «Нам с вами, равнодушным к лемурам, библиографическая справка такого рода может показаться роскошью, но тот читатель, который обратится к энциклопедии за справкой, безусловно, интересуется полуобезьянами. И коли вы стеснены местом и не можете многое сказать, укажите читателю соответствующую литературу».
Внимательно следил Вавилов за подбором иллюстраций, стремясь, чтобы каждая соответствовала тексту и была выполнена на высоком уровне.
Сергей Иванович был особенно требователен к себе и к другим, когда речь шла о русском языке. У него было чувство глубокой ответственности за каждое печатное слово. Терпеть не мог слова «является», всегда заменял его другими словами. «Что это за явление, кто явился?» — язвил он, встречая это слово в статье, письме, докладной записке или справке. Он требовал, чтобы эпитеты «крупнейший», «выдающийся» и т. п. употреблялись лишь в самых редких случаях. В шутку он говорил, что эти