– Ольга уже знает?
– О том, что вы потворствовали их встречам, – нет. Но она женщина неглупая, сможет сложить два и два.
– Как знал, что надо было послать этого героя-любовника куда подальше еще тогда, три года назад. Но ведь умеет убедить. – Он почесал затылок. – Что теперь?
– Теперь будем уповать на то, что справедливость восторжествует.
Мы поднялись и направились к выходу. Мне хотелось слово в слово повторить вопрос Нефедова, но Марич меня опередил.
– Не против снова заглянуть к Сидорову?
– Одна? – испугалась я.
– В этот раз со мной.
Мы выехали из ворот и припарковали машину тут же, в нескольких метрах от дома Нефедовых. Марич включил свет в салоне и высыпал содержимое пакета себе на колени.
Похоже, что Петр передал нам его в том виде, в каком получил от Сабины. Я с грустью посмотрела на коробку контрацептивов. Что-то дало сбой, раз Алина все равно забеременела. Мысль о том, что она хотела ребенка от Сидорова, я отмела сразу. Слишком хорошо она успела его узнать за пару лет.
Тут же были пара заколок для волос, блокнот и несколько листов, сложенных вдвое. Пока Владан вчитывался в то, что было на распечатках, я взяла в руки блокнот. На обложке – милый котик, листы в клетку заполнены аккуратным почерком. На каждой странице дата и несколько строк.
Я открыла наугад запись за двенадцатое мая прошлого года.
Проволокла ночью волоком.
Стоны горечи в стволах тоненьких.
Я тебя зову своим родненьким,
Только мне в ответ лишь безмолвие.
Несколькими страницами ранее, за пятое мая, было записано:
Я тебя стираю из памяти.
Сколько мне еще от тебя идти?
Сколько мне еще от себя бежать?
Только бы душу удержать.
Открыв блокнот на одной из последних страниц, обнаружила запись за тридцатое сентября:
Выдохни громко, отпусти тихо.
Чувств пронесется пусть ледяной вихрь,
Только отчаянно жарко и нежно
Я растоплю этот взрыв зимний, снежный.
Марич все это время внимательно изучал то, что было на нескольких листах, которые оказались в его руках. Наконец разочарованно заключил:
– Ничего особенного, распечатки о бизнесе Сидоровых, – повернулся он ко мне. – Если тут и было что-то компрометирующее, то сейчас – лишь общедоступная информация. Либо Алина успела предъявить это Денису, либо все-таки Петр Семенович отдал нам не все.
Я наклонилась в его сторону, заглядывая в бумаги. Он передал мне их в руки и спросил:
– Что в блокноте?
– Стихи.
– Чьи?
– Не знаю, – пожала я плечами и передала блокнот. – Не слышала раньше. Может быть, строчки из песен.
Он взял блокнот у меня из рук и стал внимательно изучать, начав, в отличие от меня, с самой первой страницы.
Я уже успела изучить распечатки, которые нам передал Нефедов вдоль и поперек, а Владан все хмурился и вчитывался в строчки.
– Похоже, она действительно любила читать, – заключил он наконец.
– И писать. – К тому моменту я успела вбить несколько цитат из ее блокнота в поисковик и убедиться, что они нигде не были опубликованы.
Марич протянул мне открытый блокнот и прочел по памяти самую последнюю запись, датированную днем, когда Алину последний раз видели в доме Нефедовых:
Если ты меня вынудишь,
Лучше уж отпусти меня…
Строки до и после этих двух были многократно перечеркнуты, я не смогла разглядеть даже отдельных слов, только покачала головой. Владан взял блокнот у меня из рук и зашуршал страницами. Послушай:
В звенящей тишине
С трудом меняя позы
И изменяя ей,
Как Сидорову козу,
Меня любил сильней.
А если б бабу с возу,
То легче стало б мне?
– Она была романтичной натурой, – заключил он.
– И глубоко несчастной, – вздохнула я.
– Сидорову козу она написала с заглавной буквы, будто хотела подчеркнуть принадлежность к фамилии, а не фразеологизму.
– Что, если она пыталась что-то оставить в этих посланиях? Хотела, чтобы прочли между строк?
– Кто? – задал резонный вопрос Марич.
Я промолчала – ответа на этот вопрос у меня не было.
– Больше похоже на душевные метания. Послушай:
Я проснусь в холодном темном доме.
Свет не нужен, свет мой – тишина.
Я не вспомню крик, удары, стоны.
Рана в сердце, к счастью, не видна.
На мысках пройду к закрытой двери,
Кулаком чуть слышно постучу:
Все затем, чтоб лишний раз проверить —
Я одна, и это явь, не сплю.
– Похоже, она запуталась в своих чувствах. То хотела быть с ним, то одна, – задумчиво произнесла я.
– Если она и хотела что-то сказать, то читать между строк тут не надо. И без этого ясно, что она страдала в этих отношениях.
– Не только морально, но и физически, – резюмировала я.
Марич захлопнул блокнот Алины:
– Не дневник в классическом его понимании, но тоже неплохо.
Теперь мне не терпелось поговорить с Сидоровым. Во-первых, было страшно за Дину и ее ребенка. Во-вторых, не все в этой истории стало мне понятно, хотелось узнать, как все было, из первых уст. В том, что ему придется заговорить, а точнее, в способностях Серба заставить его отвечать, я не сомневалась.
Мы направились к воротам и нажали кнопку домофона. Долгое время никто не открывал, но наконец на том конце механически прозвучал голос домработницы:
– Кто там?
– Полина Леонидовна, я заходила утром к Денису Власовичу. Кое-что забыла, – легко соврала я.
Калитка открылась, и мы вошли во двор. Домработница уже стояла на ступеньках, ожидая нас. Мы не успели подойти ко входной двери, как она распахнулась, и из-за нее показался сам хозяин.
– Полина, – начал было он, но осекся, заметив Владана. – Добрый вечер. Забыли что-то?
– Да, Полина Леонидовна утром забыла задать вам очень важный вопрос.
– Что ж, слушаю, – он нахмурился.
– Войти пригласите?
Сидоров шире распахнул дверь, но с места не сдвинулся. Когда я проходила мимо него, мне показалось, что я услышала странный смешок.
Мы расположились на тех же диванах, где сидели сегодня утром. Только на этот раз из напитков нам ничего не предложили. Ни кофе, ни воды, не говоря уже о шампанском.
– Денис Власович, – начал Владан, – вы любили свою жену?
– Что, простите? – переспросил хозяин дома.
– Елену Александровну Сидорову, вашу покойную супругу, – спокойно повторил Марич.
– А вы, стесняюсь спросить, кто такие, чтобы приходить ко мне с подобными вопросами?
– Зовите нас своей совестью, – коротко ответил Марич.
– Что вы себе позволяете? – Денис Власович вскочил на ноги, на его шее выступили жилы. – Уходите.
– Мы-то уйдем, но от вопросов следствия так легко отмахнуться не удастся.
– Какого следствия? Что вы несете? – накачанная грудь Сидорова ходила ходуном под обтягивающей серой футболкой.
– Алину вы приметили в офисном центре, где часто бывали по делам. Не просто красивая молодая девушка, но еще и начитанная, с такой есть о чем поговорить. Вы легко переманили ее работать в ваш дом, пообещав лучшие условия и прекрасную оплату труда. Только забыли предупредить, что дольше года никто из персонала у вас не задерживается. Таково желание супруги. И дело, конечно же, не только в ее исключительной педантичности и придирчивости, но и опасении, что вы можете соблазниться прелестями кого-то из домработниц. В случае с Алиной вы, кстати, сработали на опережение. Кстати, как вам удалось уговорить Елену Александровну принять в дом такую хорошенькую девушку? Давили на жалость? Сирота, одна в городе?
Сидоров молчал, сохраняя суровое выражение лица. Он скрестил руки на широкой груди и всем своим видом показывал, что ждет, когда мы покинем его жилище. Но Серб только начал и никуда не собирался уходить.
– Итак, десятого марта вы впервые соблазняете вашу домработницу.
Марич назвал число, которым были датированы первые строки в блокноте. Кажется, это произвело впечатление. Марич продолжал:
– С тех самых пор вы не желаете ее отпускать. Когда обычный для вашей супруги срок смены персонала приближается, вы придумываете план. Передать Алину только что переехавшим Нефедовым.
Денис ухмылялся, слушая Серба, время от времени закатывая глаза.
– Все складывается как нельзя кстати – никто ничего не заподозрит, ведь помощницу по дому Елена в скором времени планирует сменить в любом случае. Алина же остается рядом, более того, не нужно придумывать места для встреч. Достаточно просто наведаться к соседу, предварительно договорившись с ним, чтобы выбрать подходящий момент. Ольгу Сергеевну, само собой, в курс дела вводить никак нельзя. Она все эти годы ничего не подозревает – что, собственно, логично. Какое ей дело до чужого мужа, пусть даже это супруг подруги? То ли дело свой собственный. Его-то она и начинает подозревать в связи с Алиной, когда Петр время от времени прячет от супруги телефон, договариваясь с вами, или когда о чем-то перешептывается с Алиной.
– Да вам сказки сочинять надо.
– Ага, страшилки для взрослых, – съязвил Марич, и добавил совершенно другим тоном: – Скажите мне, Денис Власович, Нефедов знал, что вы ее били?
– Что за бред, – усмехнулся Сидоров. – Вы пьяны?
– Кроме того, подавляли морально. Обещали уйти от жены? – Серб продолжал как ни в чем не бывало. – Ваш план работал бесперебойно пару лет, пока вдруг Алина не забеременела.
– Зачем мне эта информация?
– Действительно, ведь вы прекрасно об этом знали. Алина сообщила вам, что вы станете отцом еще третьего октября прошлого года, – видимо, Марич успел сопоставить дату последней записи с письмом, которое она отправила Дине. – Только вот незадача: отцовство в ваши планы никак не входило. Ведь в та