— Это интересно, — протянул человек в пенсне. — А откуда вы, девушка, знаете, что есть каторга? Вам, может быть, не дай бог, приходилось когда-нибудь сидеть в тюрьмах?
— Не приходилось, — ответила Мая, искренне жалея, что ей не пришлось пострадать. — Товарищи, а почем вы помидоры покупали?
— Не знаю, — ответил Ковынев, — подкинули с базы. А ты ешь, ешь!
— Красная икра, лимон. Витамины! А это водка?
— Ты чего это? — насторожился Ковынев. — Средь рыбы жить — икорки не поесть?!
— А это у вас водка? — Мая открыла графин, понюхала. — А как же сухой закон, товарищ Ковынев?
Человек с кудрявой лысиной засмеялся:
— Народный контроль в действии.
— Вот вы у нас на заводе хвастались своим рабочим происхождением, — заговорила Мая, проклиная себя за то, что вчера сама выпила разбавленного спирта с Ириной и Георгием и злясь от этого еще больше. — А почему в магазине одни консервы, никаких лимонов и помидоров, а вам доставляют с какой-то базы?! Почему вы водку пьете, если сухой закон? Почему у вас в ликвидном цеху ребенок работает и все смотрят сквозь пальцы? Ленин позволил бы себе такое?
— Какой ребенок? — перебил ее Ковынев.
— Не позволил бы Ленин, — продолжала Мая, чувствуя, как смешна и неприятна она этим людям со своей правдой. — А как же дышать, если говорят одно, а делают другое? Как же мы коммунистическое общество построим?
— Вы поосторожней! — презрительно перебил ее человек в пенсне. — Нечего разводить демагогию. Не трожьте высоких материй.
— Зеленая еще девочка, книг начиталась, жизни не знает, — примирительно сказал человек с кудрявой лысиной и улыбнулся Мае.
— А я говорю — нечего тут на товарища Ковынева прокурорским тоном поклепы возводить! Товарищ Ковынев стране план дает, кормит народ рыбой. И вообще он через такое прошел, что и водку имеет право держать! Ясно вам? Если вы приехали сюда работать, так уважайте… Здесь вам не материк, болтать попусту нечего — аудитории не соберете. И нечего обобщать, от имени всех говорить.
— Да ладно, — махнул на него Ковынев. — Какой ребенок-то, чей? Мне за это голову оторвут, если правда.
— Нет, товарищ, — горячо сказала Мая и встала со стула, — я хоть зеленая, в тюрьмах, к сожалению, не сидела. Но жизнь знаю! И нечего все время ссылаться, что тут остров. Везде все, что делается, делается ради людей. Правильно я говорю? Правильно я говорю!
— Ох, красно говоришь, Мая, — грустно сказал Ковынев, поднимаясь с койки. — Только жалко мне вас. Трудно вам будет в жизни.
— Еще как! — сказал вдогонку человек в пенсне. — Наплачется. Да жизнь, она не таких обламывала.
Тот, третий, промолчал.
— Все собрались? — спросил Ковынев, выходя вслед за Маей на крыльцо.
— Палыча, капитана «Космонавта», нет, — ответил один из собравшихся перед штабом капитанов.
— «Космонавт», товарищи, с сегодняшнего дня — экспериментальное судно и в настоящее время находится в рейсе… Эй, студентка, постой! — крикнул он вслед Мае. — А ты, собственно, зачем приходила?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В отличие от Майки, Ирина не находила никакого удовольствия в том, чтоб торчать часами на палубе и глядеть на совершенно пустое море.
В отведенной ей каюте первого штурмана было тепло и уютно, из чуть приоткрытого иллюминатора лился скупой свет.
Ирина поставила чемодан рядом с собой на койку, вынула кофточку, брюки, домашние туфли. С удовольствием переоделась. Потом извлекла умывальные принадлежности, положила на стол вместе с маминым, московским еще, махровым полотенцем и блаженно завалилась на койку в любимой позе — закинула ногу на ногу.
Умыться. Потом выспаться, чтобы к ночному лову быть свежей. До сих пор она только однажды, год назад, была на лове сайры — на малом рыболовном траулере МРТ. Но, собственно говоря, лова тогда не получилось — сайры почти не было всю неделю. Сейчас предстоял ответственнейший, азартный эксперимент. Три года работы многих людей. Командировали ее, потому что давно просилась, потому что заслужила, черт возьми, — просиживала над расчетами все вечера, чтоб только не тащиться домой… И просто потому, что ее любили. За что? За красоту? Наверно. А больше — за кажущуюся бесшабашность, легкость…
В дверь постучали.
— Войдите, — сказала Ирина, сев на койку и кинув полотенце через плечо.
Дверь приоткрылась. На пороге возник коренастый паренек в синем берете и белой куртке с «молнией». В руке его была гитара.
— Извиняюсь, — сказал он, неожиданно садясь на койку в ногах Ирины. — Вы меня, случайно, не помните?
— Нет, — ответила Ирина и на всякий случай отодвинулась подальше.
— Как же так?! Вместе помидоры покупали. Вы еще с подружкой были, маленькая такая…
— Действительно, покупала. Но вас не помню.
— А я сзади в очереди стоял.
— Ну и что?
— Меня Вадимом зовут, — сказал паренек, ударил вдруг по струнам и пропел:
Девушка живет. И пусть в весенний вечер
Ей приснится полуночник тот,
Кто в морях плывет, еще не встречен
Девушкой, которая живет…
Это я сам сочинил, — добавил паренек и быстро спросил: — А вы, случайно, не замужем?
— А в чем дело? — улыбнулась Ирина.
— Жизнь моя сложилась так, — возвышенно начал парень, придвигаясь еще ближе, — что я до сих пор не встретил еще своего идеала…
— Такова уж наша судьба, Вадим, — сказала Ирина и услышала стук в дверь. — Войдите!
В каюту сначала заглянул, а потом вошел человек в морской парадной форме. Это был штурман — хозяин каюты.
— Прошу извинить. Капитан просит обедать. А ты, Лебедев, что здесь надоедаешь? Боцман тебя по всему судну ищет.
— Ну, я еще как-нибудь забегу, — уныло пообещал Вадим, покидая каюту.
— Сейчас умоюсь и приду, — сказала Ирина штурману.
— Ну как вы? Огляделись? — Моряку явно не хотелось покидать Ирину. Он присел на табурет.
— Спасибо, — ответила Ирина.
— Моя фамилия Галимов, — отрекомендовался штурман. — Можно звать просто Пашей.
— Очень приятно, — уже несколько настороженно ответила Ирина.
— Я видел вас на острове.
— И что же?
— Запеленговал, — многозначительно подчеркнул штурман.
— Очень лестно. — Ирина с досадой швырнула полотенце на подушку. — А зачем?
— Вы, случайно, не замужем? — в упор спросил штурман.
— А вы до сих пор не нашли идеала?
— Как вы узнали?!
Ирина усмехнулась:
— У меня к вам, Паша, личная просьба…
— Какая? — с готовностью придвинулся штурман.
— Понимаете, на сейнере большая команда, все мужчины… Пожалуйста, сообщите им, что я замужем. У меня очень хороший муж, журналист… А теперь вы идите, я наконец умоюсь и через десять минут буду в кают-компании.
…По обе стороны длинного стола на привинченных к полу табуретах сидела вся свободная от вахты команда. Рыбаки с воодушевлением взирали на пар, выбивающийся из-под крышки огромной суповницы.
Ирину ждало почетное, гостевое место рядом с капитаном Палычем — очень худым и морщинистым дядькой, тоже надевшим для торжественности синий китель. Наискосок от него, хмуро подперев кулаком бороду, сидел Майкин Георгий.
Оказывается, на борту сейнера была и женщина — пожилая повариха в белом фартуке внесла и поставила на подносе лично перед капитаном тарелку с каким-то особым варевом, на первый взгляд, похожим на вермишелевый суп.
— Ты, Марь Иванна, сперва угощай гостью, — сказал капитан.
— А может, она холодец есть будет? — спросил с отеческой заботой штурман Паша.
— А чего ж не будет? — подхватила повариха. — Он же вполне съедобный, только хрена нема.
— Марь Иванна, не хвались, — сурово заметил капитан, — гостей предупреждать надо, а то будет как с тем из кинохроники. Ел, ел, а потом узнал, что из кита, так и заскорбел.
Стол грохнул от хохота. Видимо, корреспонденту из кинохроники никто не сочувствовал.
— Из кита? — как ни в чем не бывало сказала Ирина. — Можно попробовать.
Вот уже съеден и студень с кусками китового мяса, и суп, и макароны по-флотски. И Марь Иванна поставила перед всеми здоровенные кружки с компотом. Рыбаки выжидательно поглядывали на Ирину, с хрустом разгрызая могучими челюстями компотные косточки.
— А почему вас кинохроника снимала? — спросила Ирина, чувствуя, что праздничное настроение, вызванное ее присутствием на обеде, сменяется настороженностью.
— Передовые методы лова. На свет, — ответил капитан. — Для всего Советского Союза снимали.
— А вы сами довольны этими методами?
— Когда гоним план, платят — я тебе дам! — сказал налитый силой, чем-то похожий на постаревшего босяка тралмейстер.
— Я не про это. Работать трудно?
— Рыбацкое дело всегда одинаково, — уклончиво ответил капитан.
— Всю дорогу такое, во все времена и народы, — поддержал его тралмейстер.
И даже Марь Иванна, разливающая желающим по пятой кружке компота, назидательно вставила:
— Без труда не вынешь рыбку из пруда!
Ирина грустно усмехнулась: отпор был полный, все эти симпатичные люди стремились сохранить статус-кво.
Но вот с дальнего конца стола раздался густой, негромкий голос:
— А что, облегчение какое хотите нам сделать? — Это спрашивал пожилой человек с бородой. Он сразу напомнил Ирине дореволюционного крестьянина.
Она увидела вокруг внимательные, настороженные лица.
— Вы знаете, — начала Ирина, — у нас в научно-исследовательском институте за последние годы разработана одна идея. И меня прислали к вам проверить…
Но тут ее грубо перебил голос Георгия:
— Сегодня мы для идеи будем ловить или для плана?
В глазах капитана и всех остальных рыбаков Ирина прочла тот же вопрос.
— Сегодня для плана, — сказала она, — и для идеи.
— Тогда все ясно, — хлопнув рукой о стол, сказал тралмейстер. — А то брешут, будто переоборудоваться станем и вообще не разбери-бери, цыганское посольство! А тут рыба пошла!
…Поспать до вечера Ирине так и не удалось.