— Ивен, я ведь, наверно, тяжелая.
— Не беспокойся, малышка. Ты легкая как перышко.
Она рассмеялась. Потом прищурилась:
— Ивен, я все слушаю твой говор и понять не могу — откуда ты родом?
— Говор у меня нормальный.
— Да нет, это понятно. А все-таки откуда ты?
— Коренной уроженец штата Вайоминг.
— Я так и думала, что откуда-то из тех мест, — кивнула она и снова положила голову ему на плечо. — От тебя так и несет Диким Западом.
— Ладно, в следующий раз побрызгаюсь дезодорантом.
— Это было ужасно! — томно простонала она. — Ты уверен, что ты настоящий писатель?
— Обижаете, мадам!
Она фыркнула, прикрывшись ладошкой. Ну прямо как девчонка! Ивен, остановившись на миг, чмокнул ее в губы. Слава Богу, она повеселела! У них еще будет время быть серьезными.
— Ну, вот и пришли.
За сосновой рощей оказалась поляна на краю обрыва. Здесь Ивен поставил ее на ноги, обнял за плечи и показал:
— Вот, смотри!
Перед ними, далеко внизу, простирался океан: огромный, серо-голубой, сливающийся с небом. По шоссе несся поток машин, но отсюда, сверху, они казались игрушечными. Солнце уже почти исчезло за горизонтом, и облака потемнели, рассекая небо серыми полосами.
— Какое чудо!
— Да, — ответил Ивен. Смешно, но он был так рад, что ей понравилось это зрелище, словно сам сотворил всю эту красоту.
— Какое небо, — прошептала Крис. — Краски какие… Я такого никогда не видела.
— Это все смог. Углекислый газ смешивается с туманом и пылью, и получается вот это.
Крис слегка надула губы.
— И все испортил!
— Ну почему же! — пожал плечами Ивен. — По-моему, красота не исчезает оттого, что ты знаешь, как она возникает.
— Может быть… Слушай, Ивен, ты вообще когда-нибудь бываешь сентиментальным?
Он задумался. В голову ему пришли только две картины: Крис и Бастер перед домом, и та же Крис, спящая в шезлонге перед тем, как они занялись любовью.
— Наверно, нет, — ответил он наконец.
— Я так и думала.
Он подошел к одной из сосен и уселся, прислонясь спиной к стволу. Похлопал по ковру сосновых игл.
— Иди сюда. Давай посмотрим на закат.
Крис подошла к дереву и опустилась на землю рядом с Ивеном. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, глядя на темнеющее небо, расчерченное розовыми и серыми полосами. Они молчали. Ивен поглаживал нежную шею, желая развеять ее страхи.
— В твоем прошлом было что-то страшное? — спросил он. — Ты что, в тюрьме сидела?
Она невесело рассмеялась.
— Нет, в настоящей не сидела. Только в детской исправительной колонии.
— За что?
Крис обернулась к Ивену и долго вглядывалась в его лицо, прежде чем ответить. Этот момент был очень важен: они занимались любовью, и теперь их соединяла наибольшая близость, которая может связать мужчину и женщину, и все же Ивен во многом еще оставался для нее чужим. Он был совсем близко, всего в нескольких дюймах, и смотрел на нее внимательно и пытливо. Он был такой большой. Чувственный. Мужественный. Незабываемый.
Уже совсем стемнело. На небе проступил бледный месяц. В лесу было тихо-тихо. Крис казалось, что ее судьба висит на волоске, и она готова своей рукой оборвать этот волосок.
— Насколько я могу быть уверена, что то, что я расскажу тебе, не пойдет дальше? — спросила она.
9
Ей показалось, что она очень долго смотрела в глаза Ивену, прежде чем он наконец ответил.
— Ты мне веришь?
Она тоже ответила не сразу.
— Вообще-то верю. Хотя сама не знаю почему.
Он слегка улыбнулся.
— Какой комплимент!
— Я имела в виду…
Ивен отмахнулся.
— Ладно-ладно, все в порядке.
Его лицо снова стало серьезным. Голубые глаза казались серебристыми в свете луны, но взгляд его не стал от этого менее завораживающим.
— Вот что я тебе скажу, Крис. У меня не так уж много принципов, но своих обещаний я не нарушаю никогда. И я обещаю тебе: ничто из того, что ты мне расскажешь, не пойдет в сценарий без твоего согласия. Ничто.
— Но Марла сказала… — Крис встряхнула головой.
— Что сказала Марла?
— Что она знает кое-что из моей… из моих секретов. То есть намекнула, что знает. Я потому и согласилась приехать. Я не хочу, чтобы мое имя и моя история появились в газетах, в колонке сплетен.
— А почему ты не наняла адвоката?
— Я хотела, чтобы все это осталось в тайне. На суде это все вышло бы наружу. А я так надеялась, что это прошло и забыто!
— А Марла пошла напролом.
— Ты предупреждал меня.
— Предупреждал.
Ивен взял с земли горсть иголок и задумчиво пропустил их сквозь пальцы. Потом снова заглянул в глаза Крис.
— Все образуется, я обещаю. Расскажи, Крис. Пожалуйста.
Она вздохнула.
— Да, наверно, придется.
— Ты не замерзла? Может быть, вернемся домой?
— Нет, не замерзла, — ответила она, плотнее закутавшись в халат. — Тут хорошо.
— Я знал, что тебе здесь понравится.
Он притянул ее к себе на колени. Крис прислонилась к его груди. Пора рассказать все как есть. Они оба знали это.
— Давай, Крис, — сказал Ивен.
И она начала рассказывать, глядя в ночное небо. Она рассказывала о том, как ее переселяли из одного воспитательного дома в другой, как она пыталась запомнить имена своих новых товарищей и воспитателей, пока не поняла, что это невозможно. Как она в тринадцать лет оказалась на улице, в банде подростков; как в пятнадцать ее посадили за кражу. Через несколько месяцев ее выпустили, и в тот же день, на остановке междугородного автобуса, к ней подошли.
— Парень, примерно мой ровесник, с бритой головой. Он мне описал всю мою жизнь, рассказал, как мне плохо, как мне хочется найти семью. И сказал, что знает место, где мне могут помочь, где я буду в безопасности, где меня будут любить и заботиться обо мне. Это звучало слишком хорошо, чтобы поверить этому, но мне так хотелось ему поверить! Я поехала с ним в Аризону, на ранчо Варгас, недалеко от Седоны. Там жила секта. «Семья Челсеа».
— «Семья Челсеа»? — повторил Ивен. — Я что-то слышал про эту секту. В газетах, кажется, об этом много писали.
— Тогда ты, наверно, знаешь, что их руководитель, Эдвард Челсеа, был по-своему замечательный человек. Блестящий, исполненный какого-то волшебного обаяния.
Крис говорила и вспоминала, как Эдвард, сверкая глазами, жестикулируя руками и декламируя какие-то бредовые стихи, вгонял их в состояние транса. Она содрогнулась.
— Поначалу-то он наверняка был нормальным человеком, но к тому времени, как я с ним встретилась, он уже несколько лет накачивался сильными наркотиками, и у него явно было не все в порядке с мозгами. Но я тогда этого не понимала. Мне было шестнадцать лет. Я отчаянно влюбилась в него — то есть думала, что влюбилась. Он был для меня всем: отцом, братом, любовником…
Она стиснула колени Ивена.
— Я так стосковалась по любви! Я бросилась бы к любому, кто меня позовет.
— Ну да. Вот таких-то ребятишек они и ловят на крючок.
Он сказал это безразличным тоном, но Крис почувствовала, что ему все это далеко не безразлично. Ивен держал ее за плечи и теперь стиснул пальцы, как бы подбадривая ее. Он испытывал гнев к людям, которые много лет назад воспользовались ее юностью и неопытностью.
— Я обрила голову и стала изучать Писание — конечно, в обработке Эдварда. А потом прошла сложную церемонию посвящения в члены семьи и стала одной из его «священных жен». Нас таких было десять — настоящий гарем. Но я так гордилась, что он избрал меня! Я чувствовала себя действительно избранной. Наконец-то я кому-то понадобилась! Я провела там больше года — может, даже два года, не помню точно. И месяца за два до того, как мне должно было исполниться восемнадцать лет, я обнаружила, что беременна.
Она помолчала.
— Это был Брайан.
— Понятно.
— Я начала понимать, что сделала ошибку, но не знала, как из этого выпутаться. У меня не было родных и друзей, мне не к кому было обратиться. Я попыталась уйти, но меня притащили назад: сказали, что мой ребенок — один из избранных, и что я должна остаться, родить его, выкормить и приготовить. К чему приготовить — я не знала, но я видела и слышала много всего… страшного.
Она умолкла и прикрыла глаза. Перед глазами у нее снова всплыли отвратительные, ужасные картины, которые она много лет не позволяла себе вспоминать.
Ивен, должно быть, почувствовал, как она напряглась.
— Крис, с тобой все в порядке?
Она взяла его за руки, и пальцы их сплелись.
— Да, все в порядке, — ответила она. — Я об этом тебе как-нибудь потом расскажу отдельно. Ну вот, а тогда я испугалась до смерти. Я поняла, что надо немедленно что-нибудь сделать, иначе мне придется плохо.
Я снова попыталась бежать. На этот раз меня заперли в комнате. Где-то через месяц у меня поехала крыша. Меня кормили, но все, что у меня было, это кровать, священные книги и крохотная каморка, по которой я без конца шагала взад-вперед. Я думала, что не переживу этого. Я думала, что сойду с ума.
— Господи, Крис!
— Да, это было тяжело, — кивнула она. — Но тут вмешалась судьба. Соседи давно заметили, что в доме, где мы обитали, не все ладно, и создали что-то вроде следственной комиссии. Кто-то из людей Эдварда вздумал отстреливаться, и внезапно со всех сторон послышались выстрелы. Я услышала крики, плач… — Крис содрогнулась, но Ивен легонько сжал ее плечо, и она продолжала: — В окно влетела пуля. Она просвистела в нескольких дюймах от меня. Мне удалось открыть окно, и я бросилась бежать куда глаза глядят. Я оказалась на шоссе, среди ночи, без вещей, без всего. Ни денег, ни одежды — одна юбчонка да маечка, и все. Правда, тогда было лето, так что я не замерзла. Я была на четвертом месяце.
— Слава Богу, что все-таки выбралась.
— Да, я знаю. Мне тогда невероятно повезло. Я остановила попутную машину. В ней ехала девушка. Она была моя ровесница. Ее звали Тори. Она училась в университете в Боулдере. Тогда было лето — да, я ведь уже говорила. Тори только что вернулась из поездки — она работала в заповеднике, — а теперь ехала домой, в Денвер. Она предложила взять меня с собой, и я согласилась. Мне нужно было уехать из Аризоны — все равно куда, лишь бы подальше. Она спросила, как меня зовут, и я сказала, что Кристина Дэй. Это, конечно, было не настоящее мое имя.