Ее накрыла волна наслаждения. Она успела зажать рот ладонью и все же не сдержала долгого стона. Да еще стол трясся и скрипел под нею. Крис поняла, что любой, кто окажется поблизости, непременно догадается, что происходит в запертой костюмерной.
Она дрожала, медленно возвращаясь с небес на землю, а Ивен целовал ее руки и бедра, шепча, что она волшебная, что она самая-самая, что он такой никогда не встречал…
Крис открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее снизу вверх, сложив руки у нее на коленях.
— Я кричала?
— Понятия не имею.
Она нежно отвела прядь волос, упавшую ему на лоб.
— Ах, Ивен, — сказала она, — это было… потрясающе!
Ивен неторопливо облизнулся.
— Ты вкусная, — прошептал он.
Крис покраснела и снова вздрогнула. Ни один мужчина в ее жизни не был так нежен и пылок — ни один даже не пытался пробудить в ней эту бесстыдную чувственность.
Ивен взял ее за руку и поднес к губам.
— Ну что, по-моему, пора покинуть помещение.
Он подобрал ее трусики и легко снял Крис со стола. Крис надела их, оправила юбку, и Ивен уже направился к двери, когда Крис сказала:
— Эй, парень, а ну-ка погоди!
Он удивленно обернулся.
— В чем дело?
Крис решительно подошла к нему, взяла за руки и усадила в кресло.
— Сядь.
— Зачем?
— Пожалуйста, без вопросов. Делай, что тебе говорят.
— Но…
— Тс-с…
Она опустилась на колени перед ним и лукаво заглянула в глаза.
— Насколько я помню, я спросила, чего хочется тебе. А ты, хитрец такой, вместо того, чтобы воспользоваться таким щедрым предложением, устроил рай для меня.
— Это было удовольствием и для меня тоже.
— Верю. А вот это — для меня.
И она стала медленно расстегивать «молнию» у него на джинсах.
— Крис… — сказал Ивен.
Его тон заставил ее остановиться. Она подняла глаза.
— Да?
Он был очень серьезен.
— Я… я не могу ничего обещать, Крис.
— Я и не просила, чтобы ты что-то обещал.
— Я знаю. Но если ты беспокоишься насчет других женщин и все такое, забудь об этом. Такого, как с тобой, у меня не было ни с одной женщиной. Никогда.
Крис почувствовала комок в горле.
— У меня тоже.
Он взял ее за подбородок, и они несколько мгновений просто молча смотрели друг на друга. «Ах!» — подумала Крис. Именно что «ах!». Ведь Ивен только что признался ей — по-своему, скрытно, как всегда, — что любит ее. Она пыталась заставить сердце успокоиться, но сердце не слушалось.
Может быть… Нет, она ни на что не надеется, но может быть…
Осторожность требовала — не загадывай наперед. Но ведь мечтать-то можно? В жизни всякое бывает, не так ли? Да, Крис часто бывало тяжело, и все же по натуре она была оптимисткой.
Кто знает, что случится в будущем? Она знала лишь, что впереди у нее — еще три дня райской жизни. Любовь, Голливуд, море… И, главное, Ивен.
Он смотрел на нее с такой нежностью, что у нее слезы выступили на глазах. Вот почему она доверилась ему почти с самого начала. Он любит ее.
Крис сглотнула ком, вставший в горле, и от всей души улыбнулась Ивену. Потом она снова занялась его «молнией». Она расстегивала ее медленно — ей нравилось наблюдать, как он возбуждается. Крис обхватила ладонью его набухшую плоть и принялась нежно поглаживать сверху вниз.
Ивен шумно втянул в себя воздух. Она удовлетворенно улыбнулась. Ивен был готов. Крис взглянула на него сквозь опущенные ресницы.
— Моя очередь, — шепнула она. — И не вздумай шуметь!
Ивен положил карандаш на стол, оторвался от блокнота и посмотрел на Крис. Она сидела в его старом жестком кресле — он держал его в кабинете из сентиментальности, не желая ни выбрасывать его, ни менять обивку. Бастер сидел перед Крис, положив ей морду на колени и виляя хвостом. В глазах у него светилось неприкрытое, самозабвенное обожание. Лицо Крис было исполнено утренней свежести, нежности и спокойствия. Волосы, влажные после купания, блестели на солнце, лившемся в окно.
Ивену захотелось остановить это мгновение — он знал, что оно совершенно, а совершенство не длится долго.
— Крис!
— Да? — Она продолжала почесывать пса за ухом, улыбаясь при виде блаженной его морды.
— Мне нужны кое-какие подробности о том вечере, когда был налет на супермаркет. Ты готова?
Крис удивленно посмотрела на него.
В пятницу они почти весь день работали, а вечером ужинали в ресторане Мортона. У Крис голова шла кругом — столько там было всяких знаменитостей! Потом он отвез ее к себе — Крис сказала, что соскучилась по морю. Они проснулись час назад. Ивен стал варить кофе, а Крис пошла звонить детям — она звонила им каждый день.
Потом они пили кофе у него в кабинете — Крис в его халате, а сам Ивен — в какой-то диковинной расцветки пижаме, — и говорили о том, чем собаки отличаются от кошек: о том, что собака жить не может без хозяина, а кошка вообще никаких хозяев не признает. Так что вопрос Ивена был совершенно неожиданным.
— А-а… да, конечно. Так мы опять работаем над сценарием?
— Извини, — сказал он. — Так бывает. По крайней мере, у большинства писателей. Говоришь об одном, а голова тем временем работает, и что-то наклевывается. А потом это берет и выскакивает.
— Ну да, как гренки из тостера. Так ты все утро обдумывал сценарий?
— Кажется, да.
— Все утро?!
Ивен улыбнулся — Крис разбудила его нежным поцелуем, и ей наверняка не хотелось думать, что, целуя ее, он думал о сценарии.
— Слушай, не могу же я отвечать за свое подсознание!
— Я тоже.
— Понимаешь, когда я что-то сочиняю, голова работает почти непрерывно, хочу я этого или нет. Но зато теперь черновой вариант уже готов.
— На бумаге?
— В голове. Мне нужно еще несколько заметок, а потом я запишу его весь. Идет?
Судя по лицу Крис, она была не уверена, что ее тайнам не грозит огласка, хотя вообще-то она с каждым днем все меньше беспокоилась по этому поводу. Она залезла в кресло с ногами и накрыла колени халатом. Бастер разочарованно вздохнул, догадавшись, что почесыванию за ухом пришел конец, и улегся на коврик. Крис улыбнулась псу, взяла со столика чашечку с кофе.
— Идет.
Ивен развернулся к ней, наклонился вперед, положив локти на колени.
— Слушай, давай начистоту. Если тебе слишком тяжело, давай не будем об этом. Можешь вообще ничего не говорить. Часть истории я знаю, остальное можно узнать из полицейских рапортов, из рассказов очевидцев, ну и плюс немного воображения. Если хочешь, можем навсегда закрыть эту тему.
— Спасибо, Ивен. Да нет, я не против, — сказала Крис. — С тех пор, как я рассказала тебе об этом — тогда, в Лоумане, — я не боюсь вспоминать об этом. Это было что-то вроде очищения.
— Это хорошо. Понимаешь, это ведь должен быть ключевой момент фильма. Последние тридцать — тридцать пять минут.
— А сколько всего будет идти фильм? Сто двадцать минут?
— Ну что ты! — фыркнул Ивен. — Вряд ли. Это большая телепьеса, часа на два. Сценарий рассчитан на девяносто шесть минут. Остальное займет реклама, перерывы, титры и все такое.
— Понятно. Значит, сцена налета займет… м-м… треть фильма. А что войдет в остальные две трети? — голос у нее слегка дрожал, и Ивену еще больше захотелось успокоить ее.
Он отхлебнул кофе из большой кружки, стоявшей на его столе, потом поставил кружку на место.
— Я думаю, основной темой, на которой строится весь сюжет, будет что-нибудь из того, что ты мне рассказывала. Помнишь, что ты подумала, когда бандит приставил тебе к виску револьвер?
— Еще бы! Как я могу забыть такое? «Господи! Мои дети останутся сиротами!»
— Да, — тихо сказал Ивен — его даже теперь тронуло то, как Крис произнесла эти слова. Он понимал, что никогда не сможет представить себе, что ощущала она в те минуты. — Вот именно. Тема сиротства. Ты готова была пойти на все, лишь бы твои дети никогда не испытали того, что довелось пережить тебе: одиночество, заброшенность, ненужность… На этом все и будет держаться.
Крис озабоченно нахмурилась.
— Не беспокойся, — добавил Ивен, — там не будет ничего, что тебе не понравится. Я обещаю.
— Да уж, — ответила Крис, — а не то берегись!
И Ивен понял, что она совсем не шутит.
— Доверься мне. Я никогда не писал слащавых фальшивых вещей. По-моему, если все чувства лежат на поверхности — это проявление неуважения к зрителю. Зритель должен думать сам.
Он улыбнулся, почувствовав неловкость. Тоже мне, философ!
— Ладно, хватит. Спасибо, мистер Стоун, можете слезть с бочки, — насмешливо одернул он сам себя.
— Знаешь, — задумчиво сказала Крис, — Марла все же сделала одно доброе дело.
— Это какое же?
— Позвала в сценаристы тебя, а не какого-нибудь хмыря, который понаписал бы такого, что я бы потом со стыда сгорела.
Ивен наклонился к ней и взял ее за руку.
— Она сделала еще одно доброе дело, — тихо сказал он. — Она свела нас вместе.
— Это верно.
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом Крис внезапно отняла у него руку, отхлебнула кофе.
— Ну что, работать-то будем?
Ивен нахмурился.
— Крис, ты что?
— Ничего. Просто время-то идет. А мне уезжать завтра. Ты что, забыл?
По крайней мере, старался забыть. И лучше бы она об этом не напоминала. Ему не хотелось об этом думать. Ивену еще никогда в жизни не было так хорошо. Он впервые чувствовал себя в согласии с остальным миром. Злость и пессимизм куда-то делись. Он сделался каким-то… легким, что ли. Чувства хлынули на него водопадом. Это было для него слишком ново, иногда даже беспокоило.
А что, если эти несколько дней, проведенных с Крис, были лишь волшебным провалом в реальности? А когда она уедет, он снова окажется в привычном одиночестве. Эта мысль ему нравилась ничуть не больше, чем мысль об отъезде Крис. Но, с другой стороны, что он может поделать?
На глаза ему попался блокнот с набросками к сценарию. Ивен скривился. Черт бы побрал эту двусмысленность!