Когда отступали,
Дома и людей
Фашисты сжигали
В деревне моей.
Сельчан загоняли
Штыками в сарай,
Его поджигали…
И все… Погибай!..
Насытившись болью,
Ушли палачи.
И зарево кровью
Алело в ночи…
Стоит пред глазами
Деревня моя,
Где реки – слезами,
Где море огня.
Не балован отеческою лаской –
Нам детство без отцов дала война –
Ел черствый хлеб, не увлекался сказкой,
Сиротством нахлебался ты сполна.
Ты спал в мешке, из одеяла сшитом,
Который за плечами мать несла,
Жил в шалаше лесном, ветвями крытом,
Когда зима метелями мела.
А помнишь, что обжитую стоянку
Сменили вдруг, чтоб замести следы?
Прошли болото топкое, делянку,
И ты молчишь, хоть сутки без еды.
Пил из болота черпанную воду,
Что пахла гнилью, плесенью и мхом.
В мороз и в дождь – в любую непогоду –
Не знал ты, что такое теплый дом…
Но вынес все, дождался ты Победы
Назло врагам, наперекор судьбе.
Живи теперь, коль позади все беды, –
Вся эта жизнь принадлежит тебе.
1956
Солдатский котелок
Нашла я в старом хламе,
Помятый и пустой,
И говорю я маме:
«Откуда он у нас
И почему хранится –
Ведь папа на границе
Убит был в первый час?» –
«Со щами котелок
Подарен нам когда-то
Каким-то пожилым
Израненным солдатом
На станции одной –
Название забыла,
Но время сохранило
Солдатский котелок».
Солдатский котелок –
Вот памятник достойный.
Солдатский котелок,
Как возникают войны?
И если вдруг опять
Война меня коснется,
Кого и мне придется
В дорогу собирать?
Кошмаром заползали в сны
Воспоминанья о блокаде,
Но женщины тогда, в конце войны
Уже детей рожали в Ленинграде.
Еще на западе – бои,
Еще по карточкам обеды,
Но, выстояв, родители мои
Меня уже крестили в честь Победы.
Скорбь о погибших, голод, труд:
Ремонт дорог, разбор развалин…
Он впереди – победный тот салют!..
А Виктором меня уже назвали…
Произрастает счастье из простого –
Его субстрат, как наш суглинок, сер.
Я вспоминаю март сорок второго
По двум картошкам, отогнавшим смерть.
Кто их принес, хоть стыдно, но не помню.
Зато я помню, как я к ним приник,
Забыв о холоде, убежище и бомбах,
Забыв о матери, наверно, в этот миг.
Не хлеб сырой и не сухарь, который
За оттоманкой прятался в пыли, –
Достался мне рассыпчатый картофель,
Великий плод подзолистой земли.
Простой картошкой обернулось счастье…
Еды другой с тех пор не знаю слаще.
Я рад за тех, кому не слишком сложно
Считать сегодняшний салют
Лишь отраженьем нашей славы прошлой.
Они меня, быть может, не поймут.
Но в детской жизни – той, в которой нет тщеславья,
Где для событий нет возвышенной цены, –
В тот, прежний май другое было главным:
Не День Победы, нет, а – День Конца Войны.
ВНУКИ ПОБЕДЫ
Не из этого мы поколения,
Из эпохи мы не из этой.
Мы держались на укреплениях
Непокорного Баязета.
И под ношей невыносимою
Чувства гибельного восторга
Мы идем в майский день Цусимою,
Чтоб дойти до Владивостока.
Не успев осознать нелепости,
Вероломства врагов вторжения,
Мы оставлены в Брестской крепости.
Нам не выйти из окружения.
Пусть о войнах на сон грядущий
Спорят сведущий и несведущий
Сколько помним о предыдущей,
Столько Бог не допустит следующей.
Не циничные, не сумасшедшие,
Мы клянемся Отчизне в верности.
Мы одни, вглубь веков ушедшие,
И другие мы, на поверхности.
Кровь отцовская в нас расплавлена,
Их не чтить – нас смертельно ранить,
Не истерта и не подавлена
Поколений связь – наша память.
Мы вывезли все, что сумели,
Под крики безумных ворон.
Уже расстреляли Растрелли,
И взорван уже Камерон.
И надо скорей, Бога ради,
Из Павловска всем уезжать.
Уже павильоны Ринальди
Под горку ведут убивать.
И парки похожи на бойни,
И пал под бомбежкой Земцов.
Они достают бронебойными
До двух предыдущих веков.
И вывороченные корни
Разрывов вдоль улиц встают.
Развалины флигелей черных,
Как зубы больные, гниют.
Трехтонка последняя мчится,
Чихая, по насыпи вдаль…
И женщины все пересчитывают
Спасенный фарфор и хрусталь.
Им было тридцать, сорок, пятьдесят.
А мне – на двадцать, тридцать, сорок меньше.
Победе – десять. Лозунги висят.
Цветы, знамена, слезы наших женщин.
Улыбки тоже в воздухе висят.
Все было честным… Или так казалось.
Мне было жалко, что не я солдат
И даже то, что смерть не мне досталась.
Я представлял и в играх, и во снах,
Как защищал, как дрался, возвращался
На костылях, и пела мне весна…
Простить не мог судьбе своей злосчастной,
Что не успел родиться в нужный год:
Скорей всего, уж больше войн не будет
Вообще – достойных в будущем забот.
И жить отныне скучно будет людям.
Как же трудно дышать
Этим пепельным выцветшим снегом!
И так давит внутри,
И так давит, и жжет тишиной.
Словно уголь, земля
Прогорела вокруг черным цветом,
Небо тонной ложится на плечи
И пахнет войной…
И медали болят на груди рядового солдата,
Словно память о тех,
Кто уже не вернется назад.
Тихо падает снег,
Тихо падает снег, будто вата,
Тихо падает снег
На шинели погибших солдат…
И траншеи морщинами матери павшего сына
В безымянных полях,
В сером саване братских могил.
Тихо падает снег,
Тихо падает снег над Берлином,
Тихо падает снег на холодную землю без сил.
Осиротев на страшное мгновенье,
По стуку сердца я узнаю марш.
И памятью тревожною повеет:
Помянем вас и славный подвиг ваш.
Теперь тиха земля под небом стройным,
С тех давних лет для нас бегут ручьи.
Пусть память знает, что такое строить.
А как разрушить – сердце промолчит…
Отмирают эпохи на кладбищах нищих.
Людям так не дано: от земли, от сохи
Свой отмучаем век – и не взропщем, не взыщем.
И земля примет плоть нашу, боль и грехи.
А эпохи – иначе: в повериях диких
И кручинных стенаньях болезненных правд
Расползаются медленно прошлого блики,
Прорастают плющом у могильных оград.
И беда – не в предчувствии скорой расплаты –
Виден света благого струящийся дым.
Есть у века талант – возвращаться обратно
Непреклонным, тщеславным, лихим, молодым.
И снова ночь. Опять уснули
Домов высоких этажи.
И нам бы спать. Своей бабуле
Шепчу я снова: «Расскажи!»
Устало встрепенутся веки,
Улыбка тронет узкий рот:
– Бегут лета, как будто реки,
Но близок тот далекий год…
Война внезапно налетела
И опалила детства дни.
Семью мою не пожалела:
С сестрой остались мы одни.