А на Невском проспекте опять людоход…
Почему-то я людям не рад:
Им назад уплывать – все равно что вперед,
А вперед – все равно что назад.
Да и я неприкаянной льдиной плыву –
То вперед, то назад повернет…
Даже странно, что я все еще на плаву,
Что на Невском еще людоход.
Снова холод меня пронизал до костей –
До души пронизал, до нутра…
И всего-то от взглядов заезжих гостей –
Интуристов из-за бугра.
Сколько раз леденили вы взглядами нас,
Дружелюбных племен господа!
Узнаете тот айсберг, плывущий на вас?
Это – Карбышев, весь изо льда…
Российская боль – Украина в огне…
Мой брат ополчился на брата.
Кричит супостат, что по русской вине, –
Так в чем Русь моя виновата?
За то, что фашизму давала отпор,
Собой заслоняя полмира?
За то, что России с тех памятных пор
Досталась Победы порфира?
Мы прадедов знамя умеем беречь,
Гордятся героями дети.
В Крыму прославляется русская речь –
Бюст Пушкина возле мечети!..
Нас Бог одарил широтою души,
Дал щедрые земли и реки,
И перед врагом Русь моя не дрожит.
Так присно – так будет вовеки!
Но это вы знаете, что если бы ведал хозяин дома в какую стражу придет вор, то бодрствовал быи не дал подкопать дома своего.
Свет лампады льется на иконы.
Покаянно вздрогнула душа,
Вспомнившая Божии законы,
Жить желая дальше не греша.
Отче наш! Прости заблудших племя,
Не губи отступников, спаси!
Новый враг пришел на нашу землю
Уничтожить русских – на Руси.
И застал врасплох нас не случайно:
Искушает многих Сатана…
Как стена, подкопанная тайно,
В одночасье рухнула страна.
Были мы рязанцы, новгородцы,
Туляки, орловцы, москвичи.
Стар и мал, умели мы бороться
За Отчизну, а теперь – молчим…
В черной книге русского позора
Не найти бесславнее страниц:
Терпим вражьей власти волчий норов
И войну внутри своих границ…
Свет лампады льется на иконы,
А в душе – безмолвная гроза:
Стыдно жить по волчьему закону
И смотреть Спасителю в глаза!
Сколько раз нам кровию умыться
Суждено, чтоб навсегда прозреть?!
Дай нам Бог с грехами не смириться
И, как встарь, с врагами биться впредь.
Разорвать бесовские оковы
У последней, гибельной черты…
Вспомни вновь про поле Куликово,
Русский воин! Кто, если не ты?!
2003–2004
Меч в руке Родины-матери на Мамаевом кургане постоянно раскачивается…
Снова на кургане на Мамаевом
Дышит ночь тревогой и надеждою.
И стучит, страданьями измаяно,
Сердце под гранитною одеждою.
Знайте, что Россия не кончается,
Нашей жизни горе-устроители, –
В крепкой длани Родины качается
Меч былых и новых победителей…
Грузен крейсер на рейде.
Полумрак.
Лишь заря багровеет на рее.
Спущен флаг.
Нет! Не думайте – мы не сдались.
Ночь – не враг.
Как свинец, сны в затылки влились.
Свернут флаг.
Свет зарниц – свет сигнальных ракет.
Жди атак.
Маскируются войны в рассвет.
Поднят флаг!
1978
Европа. Мир противоречий.
Этюд в коричневых тонах.
В нем рекрут создан для картечи,
Ефрейтор – вылитый монарх…
В пылу мюнхаузенских бредней
В подвалах мюнхенских пивных
Врага малюет мрачный гений,
Творец кошмаров мировых…
Парадом войн победоносных,
Запалом пламенных речей
Сплотил он в племя полчищ грозных
Дельцов, тиранов, палачей…
Жива чудовищная сила.
Растет с ней дьявольская власть.
Но знаю: вновь спасет Россия
Погрязший мир, готовый пасть!
Благоразумные потомки
С архивных дел сметают пыль.
Для них истории потемки –
Вполне читаемая быль.
Ошибка, подвиг, кровь, награда,
Герой, предатель, смерть, палач –
Все объяснить и взвесить надо:
И стон мужской, и детский плач.
Кто больше прав? Вопрос ведь тонкий!
Ревизия – нелегкий труд!
«Миролюбивые» подонки
Изобретательнейше врут!
Их цель – отнять у нас победы
И нашу оболгать страну.
Политики и «правоведы»
Готовят новую войну!
Нет! Не оставят нас в покое!
Крепись, товарищ, и не трусь!
Над нами небо голубое,
На небе – Бог! За нами – Русь!
Глаза-незабудки, глаза-небеса.
Да, редко увидишь такие глаза.
Как те незабудки – синей не найти –
Что там, в сорок третьем остались цвести.
Навек в сорок третьем. Цветут для солдат,
Чьи юность и счастье в окопах лежат.
Для тех, кто с небес лишь увидел салют.
Цветут они в памяти. Вечно цветут.
Как чистые капельки старческих слез,
Цветут у израненных белых берез –
Во имя Победы святой и добра,
Во имя того, чтоб вовек детвора
Не знала, что юность бывает седой,
Что тонет в воронках с кровавой водой,
Что слепнет от взрывов и в танках горит,
Что стынет в снегах у прибрежных ракит.
Не знала б… Но в жизни, увы, ветеран,
У внука – Чечня, а у сына – Афган.
И мальчик, прищурив задумчиво глаз,
Глядит, как медали сияют у вас…
Цветут незабудки – в траве небеса.
У правнука точно такие глаза.
Ничто не забыто. Никто не забыт.
Цветут незабудки у мраморных плит.
Он упивался раннею весной,
Он щелкал соловьем, кричал вороной,
И пел, и трепетал влюбленно надо мной,
И славил мир, красивый и зеленый…
А я стоял в то утро на посту
И склады охранял с вооруженьем.
И, слушая его, хранил мечту,
Как мне сберечь наш мир от разрушенья.
Я охранял ту песенку скворца,
Я охранял покой на всей планете –
Как память от погибшего отца
И матери, умершей в лазарете.
Все больше похоже на эхо былин:
Во льду Ленинград и в пожарах Берлин…
Как жутко знать правду о прошлой войне!
Но Жуков венчает ее на коне!
Когда мы гордимся, нас просят учесть:
Все в прошлом осталось – и доблесть, и честь…
Неправда! В России родятся с бедой
И маршал народный, и конь удалой!
Я – труп. Я в морге. В морозилке.
Я – неопознанный субъект.
На откуп брошенный в копилку
Распухший черный человек.
О слабонервные, простите
Меня за мой натурализм.
Я был участником событий.
Я ввинчен был в тот механизм.
Часы пошли, алкая правды, –
И я пошел, ища ее.
Не пуля стала мне наградой –
Меня живьем сожгли. Живьем!
Все для меня уже неважно:
Война, кликушества зевак.
Но если б жизнь давалась дважды,
Я снова поступил бы так:
Пошел бы к Дому профсоюзов
И поддержал антимайдан.
Мне воздух, пахнущий арбузом,
Напомнил про Афганистан.
Вот там я, вырвавшись из ада
И жадно подставляя рот,
Вбирал в себя из водопада
Горячих гор холодный пот.
А дома, здесь – огня завеса…
И что еще сказать могу?..
Я – одессит. Я из Одессы.
Боец, не сдавшийся врагу…