Когда она упала передо мной на колени, подняв руки и склонив голову, я только чудом остановилась. Тьма во мне уже была на той грани, что мое собственное «я» почти размылось. И сейчас убийство кого-либо показалось бы лишь ничтожным пустяком. Тем более, если этот кто-то и сам только что жаждал меня убить.
Я едва не задыхалась! Казалось, просто не выдержу, тьма сильнее, она все равно меня переборет! Смертоносные черные плети замерли, едва не касаясь Альмии. А она смотрела на меня с таким инстинктивным ужасом… Как на самое жуткое чудовище, какое только и можно представить… И ведь в тот момент я и была этим чудовищем. Едва не стала живым воплощение изначальной тьмы…
С трудом устояв на ногах, я отступила на пару шагов. Пока все физические ощущения тормозили, восприятие собственного тела возвращалось с трудом. Но куда тяжелее было морально…
Границы купола дрогнули, зазвучал голос первосвященника, усиленный магически, но я не разобрала слов. Наверняка объявлял мою победу. Если, конечно, не нашли какой-нибудь повод подкопаться. Только сейчас было совершенно все равно. Я отвернулась от Альмии и пошла прочь. Поскорее уйти отсюда! Уйти и забыть все это как страшный сон!
Через арочный проход я вышла в темный коридор и тут же оказалась в объятиях Амира. Но я даже осознала это не сразу, настолько еще восприятие притормаживало. Он бережно обнимал меня, что-то успокаивающе говорил, но я по-прежнему толком не слышала.
Тихо порывисто прошептала:
— Я чуть не убила… Я и вправду могла убить… Отнять жизнь… Вот так просто…
Я ведь так боялась тьмы в Амире. Каждый раз, когда его глаза чернели, меня душил ужас. Да, Амир — сильнейший из темных. Но, по сути, даже он не так опасен, как я. Во мне тьма сливается со своей потерянной составляющей. Тьма обретает свет и вместе с ним всю свою безграничную мощь. Не Амира нужно бояться, а меня…
И самое страшное, я отчетливо чувствовала — это был последний раз. Последний раз я смогла все же перебороть изначальную тьму в себе. Больше она не отступит. Призвать ее снова станет дорогой в один конец.
Но как справиться без тьмы?..
Глава десятая
— Кристина, — Амир взял в ладони мое лицо, беспокойство и теплота в серо-голубых глазах казались такими искренними… — Постарайся отрешиться от тяжелых мыслей. Ничего плохого ты не сделала. Даже наоборот, совершила то, что многие, даже я в том числе, считали невероятным. Ты победила в Аграт Дай могущественную темную жрицу, причем абсолютно честно. Хотя она в свою очередь подстроила все так, чтобы наверняка убить тебя и щадить уж точно не собиралась. Альмия даже не стоит того, чтобы ты вообще о ней вспоминала.
Я чувствовала, что Амир зол, но зол вовсе не на меня. И при этом он старался не показать своей злости, внешне оставался спокоен. Как же мне хотелось просто спрятаться в его объятиях от всего мира…
Он забрал меня сразу же после поединка, я даже не переоделась. Но не отправил во дворец, Туман отнес нас на вершину того самого холма на окраине Чертогов, откуда сегодня утром учились полетам. И сейчас мы сидели на траве, над головой простиралось бездонное ночное небо. Было уже ощутимо прохладно, но, может, это просто не до конца меня еще всесилие изначальной тьмы отпустило.
Я ведь больше ничего Амиру не сказала. Ни о своих страхах, ни о понимании, что я опасна для окружающих, но он словно бы и без всяких слов знал, что со мной происходит.
Отведя взгляд, Амир смотрел на распростёршуюся над Чертогами темноту. И я тоже. Пусть там и мелькали огни, но все равно будто бы над ними клубилась сама изначальная тьма, накрывая всю территорию как куполом. Жуткое впечатление… Словно мы все в ее власти… И это неизбежно…
— Знаешь, почему я назвал Тумана именно так? — произнес Амир ничего не выражающим голосом, по-прежнему смотря в сумрак. — Мне было семь, когда мой дракон впервые воплотился. Такой же угольно-черный, как и сейчас. Он мне казался осколком самой тьмы, но при этом и частью меня самого — и я никак не мог с этим примириться. В детстве все ощущается иначе, и совсем не радует, что ты сам, по сути, эдакое исчадье изначальной тьмы… — хоть он и говорил спокойно, даже равнодушно, но я чувствовала, что никогда и ни с кем Амир не был так откровенен.
Все так же без эмоций он продолжал:
— Мой дракон оказался даже чернее Мрака, дракона моего отца. И я ведь должен был придумать имя своему. Я все размышлял: а что же темнее мрака?.. Но ничего не приходило в голову. Целый год мой дракон так и оставался безымянным. Пока я не понял одну простую истину: только мне решать, — Амир перевел взгляд на меня. — Только мне решать, как много в моей жизни будет тьмы и насколько непроглядной она станет. Не тьма диктует условия, а я сам. Я назвал самого черного дракона из всех, ныне существующих, Туманом, потому что он точно так же не обязан соответствовать тьме. Я — темный по происхождению и всегда им останусь. Но это не значит, что я позволю этой части меня взять верх.
Амир тепло улыбнулся:
— И раз я сейчас сижу с тобой здесь, живой, здоровый и даже в относительно здравом уме, значит тьма не так уж и всевластна.
— А почему «относительно»? — я не удержалась от ответной улыбки.
— Потому что с того момента, как в моей жизни появилась ты, ты только и делаешь, что пытаешься свести меня с ума. Надеюсь, тебе хоть стыдно за это?
Я засмеялась.
— Честно? Вот нисколечко.
— Что и требовалось доказать… — Амир усмехнулся.
Так странно… С одной стороны, все еще душит тем жутким ощущением, что меня едва не поглотила тьма, что я чуть не убила человека. Но с другой стороны, так хорошо сейчас. Просто сидеть вот так на траве рядом, смотреть на ночь над Чертогами…
— Мне кажется, твой Туман не такой уж и черный. И его имя вполне ему подходит. Я вот свою драконицу никак до сих пор назвать не могу. Да и видела я ее за все время лишь дважды…
— Настолько боишься воплощать? — Амир хоть и смотрел на меня пристально, но вопрос задал не как обычно прокурорским тоном, а даже деликатно. — И все из-за твоей редкой магии?
Но все же не стал настаивать.
— Я знаю, что ты однажды сама мне все расскажешь. Когда придет время. Я лишь прошу не тянуть с этим, если твои собственные тайны грозят тебе опасностью.
— Амир… — вздохнув, я отвела взгляд. — Это сложно объяснить… У тебя никогда не было такого ощущения, что что-то ты должен нести один? Что ты не вправе перекладывать это на чьи-либо плечи? Что это именно твоя ноша? И пусть сам ты в этом не виноват, пусть так сложилось еще до тебя, но в итоге твоя участь оказалась предрешена… Суть в том, что бывают пути лишь для одного… Не я этот путь начала, но именно мне заканчивать. И ты не сможешь сделать это за меня. Никто не сможет.
Магическая клятва моего папы именно на мне. Случись так, что с культом справится кто-то другой, это не решит проблему. Если я не исполню клятву самолично, она меня уничтожит.
— Знаешь, Амир, бывают моменты, когда мне многое хочется тебе рассказать. Но то что-то мешает, то понимаю, что не стоит этого делать… — подтянув ноги, я обняла колени, устало смотрела на раскинувшуюся над Чертогами ночь. — Да и зачем? У тебя своих забот хватает, зачем еще чужие проблемы.
— А ты не думала, что мне, может быть, не все равно?
Мы встретились взглядом.
— Не думала, что твои проблемы для меня не чужие? Я понимаю, что после того, как я раньше с тобой обращался, я не вправе просить тебя довериться мне. Но я прошу. Заметь, — он улыбнулся, — даже не требую, не принуждаю, а просто прошу.
— Мне и вправду пока трудно довериться, — тихо призналась я, — хотя порою очень хочется. Джорин говорит, что это я просто инстинктивно ищу защиты у того, кто кажется мне сильнее всех. Возможно, он и прав… — я все же сменила тему: — Как думаешь, что с хранителями? До сих пор ведь не откликаются.
— Если бы с ними случилось что-то плохое, мы бы почувствовали. Они в порядке, но почему-то пока не могут выбраться из незримого мира. Как объявятся, объяснят, в чем же дело, — Амир пожал плечами. — Тебе настолько твоего Джорина не хватает? Он, наверное, с детства с тобой нянчится? Видимо, ты к этому привыкла и лишь потому тебя не возмущает настолько чрезмерная опека. Ничем другим объяснить не могу. Мне ты чуть ли не на каждое слово раньше давала отпор, а вмешательства хранителя почему-то безропотно терпишь.
— Ты не понимаешь, — даже легкое раздражение всколыхнулось, — Джорин для меня куда больше, чем просто хранитель. Он — моя семья. И для меня нет никого роднее, чем он. Я и сама прекрасно понимаю, что порой он перегибает палку. Но он не раз спасал меня, он все свои силы отдает ради этого, даже собственную жизнь готов отдать… Пожалуйста, не говори о нем так пренебрежительно. У меня больше никого нет, кроме него.
— Так уж и никого? — хоть и произнес спокойно, но, казалось, Амира почему-то задели мои слова.
— Если ты про Грона, тут все же немного другое, — я спохватилась, что теоретически у меня и «брат» имеется.
Но Амир не стал уточнять. Сменил тему:
— Я знаю, что по всем Чертогам уже раструбили о твоем происхождении. Мне Тамилла рассказала о случившемся. Но постарайся об этом не беспокоиться. Никто не посмеет даже посмотреть на тебя косо. Ты — моя избранница, а со мной связываться не рискнут. Хоть в чем-то есть плюс моей дурной репутации, — Амир усмехнулся. — Так что тебе волноваться не о чем. Боясь моего гнева, тебе и слова дурного не скажут. А уж когда станешь императрицей, и подавно.
Он откинулся на траву, лежал, скрестив руки за головой.
— Кстати, может, после коронации прикажем на этом холме какую-нибудь беседку поставить? Прямо здесь. Ну а что, памятное место. Я даже готов тут монумент возвести с надписью: — и высокопарно продекламировал, проводя рукой в воздухе, словно читая невидимую табличку: — «Именно здесь они впервые спокойно поговорили, как нормальные люди»… Будем сюда периодически сбегать из дворца. Как думаешь? Или для правителей Данготарской империи такое несолидно? Так мы никому и не скажем. Это останется нашей маленькой тайной. Я не выдам тебя, ты не выдашь меня. Но, — хитро мне подмигнул, — лично я уж точно буду не прочь иногда тебя этим пошантажировать.