Музыканты играли менуэт, а парочки в карнавальных костюмах чинно вышагивали в такт.
– Деми, вот ты где, – отвлек ее подошедший Дрейк. – Я искал тебя по всему дому, куда ты пропала?
– Общалась с родственниками, – ответила Деметра. – Жалею, что согласилась на это приглашение. Не стоило сюда возвращаться. Никто ведь не заметит, если я просто пойду домой?
– Да ну, брось. Сегодня ведь все-таки праздник, – нахмурился Дрейк, беря ее за руку. – А как же сюрприз Адамсон, все ее старания?
– Романтика, да? – невесело хмыкнула Деми. – И что ты предлагаешь?
– Идем танцевать, – сказал Дрейк и потянул ее к центру зала.
Менуэт, игравший до этого, уже завершился, и объявили «Павану» Форе.
Из своих уроков Деметра знала, что павана – придворный танец шестнадцатого века – была такой же медленной и церемонной, как менуэт. Учить ее было просто, танцевать – скучно, хотя со стороны, должно быть, она смотрелась красиво, особенно когда все пары двигались одинаково. Движения состояли из скользящих церемонных шагов, обходов партнерами друг друга, поворотов и поклонов.
Однако музыка, заигравшая со сцены, была вовсе не похожа на простоватые мелодии эпохи Возрождения. Зазвучала музыка времен Антуанетты и Людвига. Тягучая, печальная и мрачная. Идеально соответствующая этому месту.
Дрейк нежно сжимал ее ладонь, когда они медленно проходили по залу, описывая круг. Наверное, он думал, что помогает ей. И она должна была почувствовать ту самую романтику, которой им так не хватало. Ромео и Джульетта, из разных, противоборствующих семей, танцующие в масках на балу… Все как в пьесе.
Но Деметра не могла думать об этом – она пыталась определить, где именно в этом зале обнаружила тела опекунов. Из-за новой отделки сделать это было непросто. В любом случае танцы проходили буквально на их крови, даже если ее и выскоблили с паркета. Звучало это так же отвратительно, как и ощущалось. Романтики не вышло.
Дрейка тоже явно одолевали свои мысли. И потому, когда они, поклонившись друг другу, начали танцевать, он тихо сказал:
– Год назад все было проще.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Деми, изящно описывая новый круг.
– Тогда перед нами стояла только одна задача – выжить, – ответил он, приближаясь.
– Да, и тебе почти ничего не угрожало, – с улыбкой заметила Деметра. Она взяла его за руку. – Ты мог легко остаться в стороне и не почувствовал бы никаких последствий.
– Но я ведь решил остаться с тобой, – улыбнулся Дрейк какой-то печальной, почти сожалеющей улыбкой.
– И признался мне в любви, – с ностальгией вспомнила Деми, делая шаги в сторону. – Почему, кстати? Я ни разу этого не спрашивала.
– Нужно же было что-то придумать, чтобы ты от меня не сбежала, – усмехнулся он и вдруг помрачнел. – Мне показалось, что я все делаю правильно, что я должен был сказать именно так… Но оказалось, что именно этого и добивалась старуха Рейвен.
Деметра склонилась в реверансе, не чувствуя ничего, кроме горечи. Он признал, что совершил ошибку, и на самом деле жалел об этом.
– Дрейк, – протянула она, поднимаясь и заглядывая ему в глаза. – Ей требовалось, чтобы все было по-настоящему, иначе наша кровь не помогла бы.
– Значит, все было по-настоящему? – тяжело спросил он.
– Да, – сказала Деметра, хотя и понимала, что ее слова представляли собой лишь часть истины.
Всю истину она раскрыть не могла, даже самой себе.
Они вновь прошлись по залу уже в полном молчании. Деми отметила среди танцующих леди Джорджи в черном платье и маске из серебряной фольги, а затем заметила Дориана, прислонившегося к стене, – его она видела сегодня впервые, хотя и знала, что он точно появится. Бывший охотник вновь проигнорировал все правила дресс-кода – надел простой черный смокинг, хоть и чуть более старинный на вид.
Он не сводил взгляда с танцующих. В какой-то момент Деми показалось, что он наблюдает только за ней.
И этот взгляд – пристальный, серьезный и напряженный, натолкнул на мысль.
Она боялась всех обидеть – вот в чем крылся корень ее бед. Деметра не опасалась ничего, когда речь шла о ком-то чужом, не являющимся близким человеком. Но как только речь заходила о Руби, Дрейке, ее матери или родственниках, она тут же тушевалась и отступала, боясь причинить им боль. И, сама того не осознавая, начинала вести себя как приемные родители – недоговаривать, отмалчиваться, утаивать правду и уходить от ответа, надеясь таким образом защитить. Они вырастили ее среди тайн и недомолвок, к этому она привыкла.
Деми разозлилась на них, когда узнала правду, так же как разозлился на нее Дрейк. И кто его знает, возможно, настало время прекратить жалеть их, а саму себя считать доброй? Может быть, именно это решит все проблемы?
Танец закончился в тот же момент, когда у Дрейка зазвонил телефон. Он ответил на него, пока они отходили в сторону. Разговор получился коротким.
– Кто это был? – поинтересовалась Деметра, заметив, с каким раздраженным видом парень завершал вызов.
– Ричард Хаттон, – поморщился Дрейк. – Он выяснил, почему проклятие не влияет на кота Моргана.
– Что, есть какая-то причина?
– О да, – протянул парень и закатил глаза. – Морган сделал его своим фамильяром, вот почему кот стал таким живучим. Это очень старый ритуал, сейчас так никто уже не делает… Прости, но я должен позвонить ему и объяснить все как следует…
– Не будь к нему слишком суров, – сказала Деми ему в спину и неожиданно улыбнулась.
Котик по имени Пампкин отвлекал ее от тяжелых мыслей куда лучше, чем все старания Дрейка и Адамсон. И фамильяр-кот казался явлением куда более приятным, чем фамильяр-человек. По ее мнению, Морган не сделал ничего плохого.
Деметра посмотрела на танцующих конский бранль – танец, который ей не нравился и представлял из себя какое-то нелепое топтание на одном месте – и решила выйти на улицу, подышать свежим воздухом: в переполненных комнатах особняка его сильно не хватало.
Дрейка в холле уже не было, но зато там обнаружилась Рицци, прикуривающая сигарету на тонком длинном мундштуке от центрального священного костра.
Патриция Альфано оделась как Мария-Антуанетта из фильма, даже соорудила себе на голове очень похожую башенку из пастельно-розовых волос. Ее яркое конфетное платье резко выделялось из всех костюмов, старавшихся соблюсти хоть какую-нибудь историчность.
– На чердаке проводят спиритический сеанс, пытаются вызвать дух Антуанетты Вайерд, – сообщила она как бы между прочим, заметив Деметру. – Кстати, о птичках. У меня кое-что для тебя есть.
Порывшись в складках юбки, она выудила из потайного кармана черно-белую фотографию и протянула Деми. Неизвестный фотограф запечатлел на карточке трех девушек, одна из которых являлась вполне узнаваемой Стефанией Райнер. Рядом с ней стояла девушка-итальянка и шатенка. Все они были в кружевных выходных платьях, словно бы собрались для воскресного чаепития.
– Ионика Альфано, Стефания Райнер и Азурия Старлинг, – пояснила Рицци, раскуривая сигарету.
Ионика и Стефания интересовали Деметру уже не так сильно, как Азурия. Она была явно старше, чем на портрете. И настоящее лицо девушки сложно было назвать красивым или милым, в отличие от ее подруг.
– Рассмотрела? – поторопила Рицци и, почти вырвав снимок у Деметры из рук, приподняла его. Совмещая… с лестницей и дверью под ней – точно таких же, как на фотографии. – Что ты скажешь на это?
– Что встречи «названых сестер-фейри» проходили в этом доме. Ну разумеется, ведь Стефания жила здесь, – заключила Деми. – В реальности все сказки оказываются страшнее.
– Главное сейчас – следить за Джорджианой, – напомнила Рицци, выдыхая дым. – Если это место и правда связано со сказкой, она попытается что-то сделать.
– Вот только мы ничего делать не должны, – напомнила ей Деметра, стараясь говорить как можно тише. – Это работа Дориана.
– Можешь не переживать, я и не стремлюсь ее выполнять, – презрительным тоном отозвалась Рицци. – Но вот со своим любопытством ничего не могу поделать…
Знакомые голоса заставили их посмотреть налево. Возле входа в гостиную о чем-то переговаривались Рубина и заместитель главы Штаба – Лукас Бреннон. Дрейк пару раз упоминал о нем, когда они с Деметрой проводили время перед праздником в Вэлфорд-холле. Лукас был преданным сотрудником Штаба, одним из первых перешедших на сторону нового магистра после свержения Винсента Ларивьера, а теперь возглавлял личную гвардию Рубины. Его единственный сын – Роджер – погиб при нападении Ворона у паба, а мужчина все так же продолжал выполнять свою работу.
Разговаривая с ним, Руби выглядела задумчивой, как если бы сама планировала какую-то тайную операцию. Стоило поговорить с ней прежде, чем она наделает глупостей.
– Я видела леди Джорджи в зале среди танцующих, не выпускай ее из виду. Позже еще увидимся, – сказала Деметра Рицци.
Та присела в шутливом реверансе и выкинула остатки сигареты в костер.
Деми тем временем подошла к сестре и попросила ее об аудиенции.
– Ну давай, попробуем, – поджала губы Рубина.
Они поднялись на второй этаж, надеясь, что хоть там будет поменьше людей и побольше воздуха. Недолго думая, Деметра распахнула дверь собственной бывшей спальни.
Это была единственная комната в особняке, до которой не добрались руки Мии. Вся старая мебель стояла на своих местах. На стенах висели плакаты, которые развесила Деми, намереваясь скрыть обшарпанные обои. И даже мелкий мусор и забытые в спешке переезда вещи валялись по углам, заросшим пылью и паутиной. Зрелище казалось печальным, учитывая, что разглядывать все приходилось в полутьме. Здесь не имелось свечей, а электричество не работало.
– Так какая тема будет у нашего разговора? – спросила ее Рубина, с брезгливым видом опускаясь на краешек кровати со старым, сбившимся в неопрятную кучу постельным бельем.
– Дрейк считает, что нам с тобой еще не поздно все наладить. И я тоже так считаю, – начала Деметра.
– Дрейк многого не знает, – выговорила Рубина. – Да и я не знаю, что тут можно наладить…