— Любуетесь? — сверкнул улыбкой запыхавшийся Хансо-ран.
— Думаю. Надо как то совмещать вашу технику с работой собак. Они, конечно, молодцы, но с той мельницей, которую вы изображаете, не справяться.
— Успокойтесь. Этим стилем немногие владеют. Даша успешно остановила двух ёнмино. А простые воины и того не умеют.
— И все же…
Дома я задумчиво покрывала листы бумаги загогулинами, стараясь вспомнить траекторию движения. Потом не выдержала, подошла к ёнмирану и даже не попросила — велела:
— Обучайте!
Он долго смеялся. Пришлось объяснить, что я не собираюсь воевать, или мастером становиться. Но чтобы понять как тренировать собак, я сама должна уметь двигаться.
И уже на следующий день с тоской вспоминала поговорку: «Не мала баба клопоту — купила порося», потому что поблажек мне Хансо-ран не делал. А обучение начал с банальной физической подготовки.
До сих пор я считала, что нахожусь в приличной форме — постоянные многокилометровые прогулки и работу дрессировщика сложно назвать сидячей. Но Хансо-ран в первый же день показал, как сильно я ошибалась. Уже через полчаса дыхания едва хватало, а одежда пропиталась потом. Вся, начиная от тонкой шелковой рубашки, и заканчивая длинной безрукавкой.
— Плохо, очень плохо! — цокал языком мой мучитель, но издевательства прекратил, только когда без сил свалилась на утрамбованную землю дрессировочной площадки.
После тренировки он ушел, а я отправилась работать дальше, проклиная ту минуту, когда решила испытать все на собственной шкуре.
Утром тело жаловалось. В мышцы словно иголок навтыкали, а в кости залили свинец. Но ёнмиран, насмешливо улыбаясь, заставил меня бегать. Один круг, второй… Я сбилась со счета, а она вручил мне небольшие камни и велел держать на вытянутых руках:
— Сила не только в движении, но и в его отсутствии.
Через десять минут руки начали подрагивать. Через двадцать я перестала их чувствовать. Через тридцать не выдержала и просто разжала пальцы. И тут же получила по ним тонкой розгой:
— Я не разрешал!
— Хансо-ран! — возмутилась я, — Меня даже родители бить не смели!
И получила совершенно спокойный ответ:
— А я не бью. Я бы не посмел вас ударить, госпожа Стелла. Все же вы не простолюдинка, к тому же — женщина.
— Тогда что это было? — я кипятилась, потирая ушибленную руку.
— Я всего лишь помог вам сосредоточиться.
От возмущения я даже не нашлась, что ответить. Но и заниматься желание пропало.
Все же, глядя на насмешливую улыбку Хансо-рана, подняла камни. Сдаваться под этим наглым взглядом? Да я лучше умру!
Позже служанка разминала мне плечи, а я пыталась писать. Движения кисти для письма требовали работы всей руки. Я скрипела зубами, но не прекращала — дел с каждым днем становилось все больше. Они наваливались, как снежный ком, и мне пришлось учиться переадресовывать их другим людям. Для меня, привыкшей все всегда делать самой, это оказалось чуть ли не самым сложным.
Постепенно усадьба обживалась: ровнями рядами встали вольеры, умения собак и их проводников выросли, а мои мышцы жаловались все меньше и меньше. И настал день, когда я начала крутить тяжелый деревянный меч, почти не делая усилий.
Бесформенные завихрения чернильных линий на бумаге превратились в четкие штрихи — я видела рисунок боя, я поняла, по какому принципу готовить собак. И людей. В этом снова помог Хансо-ран. Выслушав мои рассказы о военном кинологическом многоборье, он помог разработать полосу препятствий. Мы возвели их две: по мнению ёнмирана, соревновательный элемент только помогал обучению. А мне пришло в голову, что проводник и собака должны уметь работать не только в паре, но и параллельно — в свалке боя их могли оттеснить друг от друга.
День за днем и люди, и собаки совершенствовали мастерство. Я радовалась, и лишь две вещи омрачали жизнь: невозможность вернуться домой как можно скорее, и противостояние с чиновниками.
Не все они соглашались с нововведениями. Многих раздражало получение ранга чужеземной женщиной. И, чем дальше, тем сильнее выражалось их недовольство.
Хансо-ран мужественно освобождал меня от общения с теми, кому я казалась помехой. Выбивал из Министерства сельского хозяйства корма, отправлял своих ёнмино охранять усадьбу, когда в народе вспыхивало недовольство слишком громким лаем.
Я сама несколько раз поднимала вопрос о переносе питомника за город, но получала от Императора жесткий ответ: нашу полную безопасность он может обеспечить только в пределах города.
Но и здесь мне приходилось несладко.
Перенос в этот мир словно сбил биологические часы моих сук, потекли они гораздо позже, чем я планировала. Но одновременно и очень мощно. Кобели сходили с ума, и я велела увеличить им нагрузку, как физическую, так и умственную.
Проводники, сроднившиеся со своими питомцами, пытались протестовать. Пришлось поспорить:
— Если вам придется принимать бой в деревне, где уж точно есть одна-две течные суки, что делать будете? Ждать, пока ваш кобели успокоятся? Они должны уметь работать в любой ситуации!
— Но госпожа, им же все равно хочется!
— Если я заставлю тебя первую половину дня заниматься воинской подготовкой, а после обеда засажу за умные книги, ночью ты сможешь жену порадовать?
Спросивший меня отступил, прячась за спины хохочущих товарищей. Все они хорошо оценивали свои силы. И силы своих собак.
— Сейчас мои в охоте. А вот скоро массово потекут ваши суки. Что делать будете?
— Но вы сами говорили, что у животных есть инстинкты. И размножения — самый сильный!
— Да, — согласилась я, — сильнее только инстинкт самосохранения. Но в степях много диких собак. Кто-нибудь наблюдал за их поведением? Нет? О, вы много упустили. Придется вам рассказать.
Взрослые мужчины, многие из которых уже имели собственных детей, краснели и отводили глаза, когда я рассказывала им об иерархии псовых. И о том, что в стае вяжется только лидер. И один-два кобеля, стоящих на ступеньку пониже:
— Таким образом, продолжить свой род может только сильнейший! Лучший. А слабаки вынуждены всю жизнь оставаться на задворках. Может, с точки зрения людей это жестоко, зато позволяет стае выживать. Кстати, о вязках наших собак…
Я уже начала готовить племенную программу. На примете были как суки, так и кобели. Сильные, смелые, с железной хваткой. Им предстояло стать ядром новой породы, которую я планировала вывести как раз для службы в армии. В Ранко таких не оказалось. Но, понимая, что могу в любой момент вернуться домой, планировала на несколько лет вперед, чтобы тот, кто встанет на мое место, мог продолжить работу.
На каждую собаку заводилась карточка. Окрас, стати, характер, обучаемость, соответствие тестам… Но люди беспокоили меня куда больше.
Они наблюдали за своими животными. Подмечали характерные черты. Но при этом — очеловечивали. И я подозревала, что лекции о поведении в стае будет недостаточно. Рассказы-рассказами, а пока сами не увидят…
— Хансо-ран, — привычно поделилась я сомнениями с ёнмираном, — моим людям надо бы в степь, понаблюдать за стаями…
— Надо — значит, отправятся. Госпожа Стелла, ваши воины не так беспомощны, как вам кажется. Просто отдайте им приказ.
Что я и сделала. И уже через день в степь отправился наблюдатель.
Он нашел стаю быстро и прислал весточку. Голубь с розовой лентой на лапе вернулся в императорскую голубятню на рассвете.
— Отлично! — я прочитала сообщение и велела собраться всем во дворе.
Воины спокойно выслушали известие, что каждому из них придется посвятить несколько дней в месяц наблюдению за стаей. Мало того — придется вести журнал. А потом сдать зачет. А вот Куён взбунтовалась:
— Разве я не среди ваших учеников, Мастер? Почему меня нет в списках наблюдателей?
— Потому что по-первых, мала еще, — отрезала я, — а во-вторых, здесь ты мне нужнее.
И, чтобы успокоить обиженного ребенка, тихо прошептала:
— Наблюдай за собаками в питомнике. Много интересного узнаешь! Кстати, зачет тебе тоже сдавать придется. Так что советую записывать.
Обмануть смышленую девочку не удалось, но, получив задание, она немного успокоилась.
Меня это порадовало — успокаивать истерики сил не оставалось. Ни физических, ни моральных.
Тем более, что Хансо-ран не только не давал мне поблажек, но и напротив — увеличил нагрузку. И чем увереннее я держала меч, тем суровее становились тренировки.
— В отличии от меня враг не позволит перевести дух, не отступит, если вы уроните оружие, госпожа Стелла. Не напрягайте кисть! — меч, больно выкрутив руку, вырывается из напряженных пальцев.
— Раз за разом вы совершаете одну ошибку! — Хансо-ран даже не скрывал своего недовольства, — Поднимите.
Руки уже не слушались, спина задеревенела, ноги отказывались держать… Но мой учитель словно не замечает, что я на грани. И только, когда получилось отразить удар, отступает:
— Достаточно на сегодня!
Как только мечи занимают свои места на специальных подставках, строгий учитель исчезает. Хансо-ран снова становится собой — надежным, верным другом. Я научилась ему доверять. Да и он, судя по всему, поборол свой скепсис в отношении чужачки, околдовавшей Императора.
Вскоре наши встречи перестали ограничиваться питомником и тренировочным полем. Все чаще я выходила в город в компании ёнмирана. Он охотно рассказывал мне об обычаях, знакомил с купцами. Не с теми, что раскладывали свой товар прямо на улице, нет. Он познакомил меня с главами больших караванов, что кочевали из страны в страну, а, прибыв в столицу, снимали специальное подворье для торгов.
— Мне сообщили, что Аеолос привел свой караван. У него всегда много диковинок. Если желаете…
Конечно, я желала! Кроме необычных вещиц купцы имели еще один, практически бесценный товар — информацию. Я собирала сведения об это мире буквально по крупицам, потому что жители Ранко редко покидали пределы страны, и большая часть трактатов «О внешних мирах» напоминала сборник сказок. А вот купцы, хоть и щедро разукрашивали рассказы выдумкой, канву оставляли реальную.