— Нюта, дай!
Недаром мы облазили все мало-мальские озерца в пределах доступности! Каждые выходные, в жару и дождь наша пара выходила из дома, вооруженная мешочком с лакомством и дамми. Хорошо натасканному лабрадору не надо объяснять, что делать. Через десять минут Нюта вытащила подбитую утку и подала мне в руки, как и положено.
— Умница! — Я потрепала собаку по голове.
Утка, доставленная в целости и сохранности, попыталась вырваться. Но я передала её Ёншину, и он быстро свернул птице голову. И кинул тушку мне.
Так мы не договаривались! Нет, ощипать могу, внесу свой вклад в общую трапезу. Но чем потрошить буду? Голыми руками? И ножа у меня не припасено…
Видимо, Ёншин понял мои трудности, потому что отобрал птицу и сам все сделал. И сам же развел костер, я только помогла хворост собрать.
Запах над степью поплыл изумительный! Не знаю, какими травками сдабривал утку Ёншин, но отсутствие соли совсем не замечалось. Ароматное мясо легко распадалось на волокна, и незатейливое блюдо показалось мне вкуснее любого ресторанного. А уж их я попробовала немало.
Правда, мы с Ёншином снова чуть не подрались. Он вздумал кидать кости собакам! Моим избалованным, холеным, племенным сукам — трубчатые кости! Я только представила, что будет, проткни осколок кишечник, и мне снова стало плохо. Обычную рану сумею обработать, даже зашью, а вот полостную операцию провести не смогу, да еще без наркоза.
Но к моим крикам Ёншин отнесся совершенно спокойно. Пожал плечами, и прикармливать собак перестал. Правда, от меня они получили по крохотному кусочку утки. Это была традиция, «дань», как называли это дома.
Вспомнив о доме, я тут же затосковала. И запретила себе вспоминать. Есть настоящее, им и надо сейчас жить. Поэтому, когда Ёншин загасил костер и продолжил путь, я только обрадовалась.
Но вскоре моя радость поутихла — даже привычная к физическим нагрузкам, к такому переходу я оказалась не готова. Ёншин невозмутимо шагал весь остаток дня и вечер, поглядывая по сторонам, и только, когда солнце скрылось за горизонтом, я увидела конечную цель — вдали горели окна небольшого дома.
ГЛАВА 2
В темноте я его не разглядела, но когда вошли во двор, заметила, что окна затянуты бумагой, а в стенах много дверей.
Нас встретили у ворот двое мужчин. Они явно обрадовались Ёншину, лица расплылись в улыбках. Для меня и собак нашлись лишь подозрительные взгляды. Но после нескольких слов, брошенных моим спутником, откровенная враждебность сменилась настороженным любопытством.
Кивком велев мне следовать за ним, Ёншин направился в дом. Обувь он оставил на пороге. Меня тоже пригласили, но встретившие нас мужчины возмутились — собаки не желали оставаться одни. Я тоже не горела желанием терять девчонок из виду, и вернулась во двор.
Ёншин раздраженно махнул мне рукой, приказывая подчиниться. Я замотала головой и уселась на землю, обхватив одной рукой Нюту, другой — Дашу. Понадобиться, заночую прямо тут, но больше мы не расстанемся. Я же с ума сойду от беспокойства.
После небольшой перепалки один из мужчин указал мне на строение чуть поодаль. И сам пошел впереди меня, светя квадратным фонариком, подвешенным на палке. Я слишком устала, чтобы спорить и разглядывать окружающее, поэтому отправилась следом, придерживая собак за ошейники.
Оказывается, меня ждал сарай. Справа и слева вдоль стен возвышались заборы из циновок, свернутых в форме мешков. За ними грудой лежала солома. Указав мне на неё, проводник ушел. И фонарь забрал.
Ориентироваться в темноте оказалось не так легко. Щелей в стенах не было, так что даже луна не могла заглянуть внутрь сарая. А двери закрыли.
Ложиться на колючую солому я не решилась. Это даже не сено! Благо, деревянный пол, как я успела заметить, оказался не слишком грязным. Уселась, где стояла, привалившись спиной к мешкам. Собаки устроились рядом и почти сразу захрапели. Но их покой был обманчив. Стоило у двери кому-то завозиться, обе были на ногах. Даша вздыбила шерсть на спине, готовая издать утробный рык. А Нюта… Нюта просто бдила.
Вошли двое: женщина и уже знакомый мужчина. В этот раз в его руках было две лампы, и одну он поставил рядом со мной. А женщина принесла небольшой переносной столик с плошками. Что было в двух, мне не понравилось — словно все объедки туда скинули и перемешали: куриные кости, какая-то зелень… Мои подозрения подтвердились: плошки поставили перед собаками.
— Фу!
Обе, и Нюта, и Даша замерли, глотая слюни. Но даже в голодный год я не кормила собак помоями, особенно, если они включали трубчатые кости. Тем более, что сегодня мои питомцы до отвала наелись ящериц и мышей. Обе миски вылетели за дверь. Но то, что принесли мне, я приняла с благодарностью.
Суп с овощами и половиной вареного яйца. Какой-то непонятный салат. Кувшин с водой, наливать которую полагалось не в чашку, а в глубокую плошку. И в придачу, вместо вилки мне выдали деревянные палочки.
Азия? Я все-таки в Азии? Но где? Или это все же ролевики изгаляются? Надо выяснить!
Дверь оказалась заперта. За ней мужчина и женщина переговаривались все на том же, непонятном языке. Я постучала. Голоса смолкли, но никто не подошел.
Придется ночевать в заключении. Хорошо еще, кормят!
Но то, что мне принесли, оказалось несъедобным. От первого же глотка супа в глазах потемнело, а по внутренностям словно живой огонь пробежал. Перец! Хорошо, что ложка оказалась не такой, как я привыкла. Грубо вырезанная из дерева, и почти плоская, так что зачерпнуть много не получилось. Это меня и спасло.
Я осторожно попробовала салат. То же самое. Съедобным оказался только рис, но его забыли посолить. И все же это была еда.
Есть рассыпчатый рис палочками я даже и не пыталась. Зато ложка подошла прекрасно.
Но, несмотря на пресный рис, пожар во рту не утихал. А запить как следует я побоялась — кто знает, на сколько меня здесь заперли? Поэтому сделала лишь несколько глотков, дала немного собакам и устроилась на ночлег.
Выспаться не получилось. Жесткий пол оказался не лучше голой земли, в мешках шуршали мыши, а еще меня разбудили на рассвете. Этому, честно говоря, я обрадовалась, все равно снились кошмары.
Женщина проводила меня к колодцу и вручила кусок мягкой от частых стирок ткани. Я с удовольствием напилась и ополоснула лицо и руки. Собаки приплясывали в нетерпении — им тоже пить хотелось.
В этот раз меня кормили на улице. В тени деревьев стоял низкий помост, застеленный циновкой. На ней стояли плошки, миски и мисочки.
Подошел Ёншин. Он явно выспался, в отличии от меня. Улыбался, по крайней мере, вполне довольно. За ним шли оба вчерашних знакомца. Уселись прямо на помост, поджав ноги, и принялись за трапезу.
Женщина толкнула меня в спину, указывая на знакомый маленький столик. Он стоял на земле, а рядом лежала циновка. В этот раз из еды был один рис, зато много. Я честно разделила его с собаками. Не мясо, но кто знает, смогут ли они сегодня поохотиться?
Ёншин внимательно наблюдал. От его взгляда свербило затылок и чесалась спина, но спрятаться я не могла. Он что-то сказал, мужчины ответили смехом. Зато женщина принесла еще риса — и мне, и собакам. Им «накрыли» рядом со мной, заменив миски капустными листьями. Девчонки обрадовались и рису, и зелени, съев и угощение, и сервировку.
Пока завтракала, немного огляделась. Дом на самом деле не походил на те, что я видела раньше. Несмотря на то, что вокруг не было ни одного ручейка, стоял он на сваях, словно хозяева опасались наводнения. Солома на крыше кое-где начала подгнивать, а еще я не заметила ни одной трубы.
В стенах, опоясанных то ли узкой верандой, то ли мостками, дверей оказалось куда больше, чем окон. Словно все комнаты имели свой собственный вход.
Но рассмотреть все как следует мне не дали. Едва я проглотила последнюю ложку риса и запила травяным отваром, хозяйка довольно грубо ткнула меня в плечо, и тут же отскочила с визгом: Даше не понравилось подобное со мной обращение. Огромный ротвейлер напрягся и огласил двор утробным рыком.
— Фу! Лежать!
Собака плюхнулась на землю, продолжая настороженно поглядывать на окружающих, а мужчины о чем-то зашептались. Они махали руками, и иногда повышали голос. Яростно пытались доказать что-то Ёншину. Но тот покачал головой, и все замолчали. Похоже, этот парень главный тут — мужчины выглядели старше него раза в два.
Привели лошадей. Нюта шархнулась — она никогда не видела этих животных. Даша же, получив превентивную команду, вела себя тихо. А я насторожилась: что еще за шутки?
Сбруя на животных оказалась мне незнакомой. Уздечка почти стандартная, если не считать множества шерстяных кистей на поводу и налобном ремне, а вот седла… Не спортивные, не строевые, не казачьи… Даже не ковбойские! Но, судя по виду, довольно удобные, явно аборигенные.
Мужчины сели верхом, причем Ёншину достался самый нарядный конь. Видимо, действительно он знатная шишка. Один из его спутников, косясь на Дашу, подъехал ко мне поближе и протянул руку, приглашая составить ему компанию. И вот тут мне стало страшно: в последний раз я сидела верхом еще в школьном возрасте, хотя и весьма неплохо, на второй разряд по конкуру напрыгала. Но теперь, после долгого перерыва, да еще на крупе… Я очень сомневалась, что смогу удержаться.
Но мужчины настаивали. Да и женщина, держась подальше от меня и собак, что-то зло прокричала. Оставаться с ней не хотелось, и я взяла протянутую руку.
Галоп сменялся шагом, но основным аллюром оставалась рысь. Трястись на крупе, без опоры на стремена удовольствия не доставляло, но вариантов не предлагали. Радовало одно — собаки за лошадьми успевали. Я не уставала хвалить себя за то, что держала их в форме. Правда, охоту им в этот раз пришлось отложить, и у меня начала побаливать голова — я не знала, смогу ли накормить девчонок вечером.
Но, как оказалось, Ёншин обо всем позаботился. Вечером, на привале, он протянул мне три рисовых шарика, кивнув и на собак.