За ворота нас не выпустили, а крохотный двор мало походил на собачью площадку — выбегаться там мог разве что чихуахуа. И мы с Дикарем стали вышагивать по кругу: десять в одну сторону, десять — в другую. Потом все заново.
Иногда переходили на бег, но выдерживать темп собаки я не могла — кобель, несмотря на слабость лап, умудрился показывать великолепные движения на рыси!
— Надо придумать, как вывезти Дикаря в Ранко. — раз за разом приставала я к послу, — Такой характер и анатомию поискать надо! Он станет основным племенным кобелем питомника!
— Не торопитесь! — убеждал меня посол, — Сейчас самое важное — сохранить вас!
И уходил, обещая подумать. А я оставалась с очередным письмом от Хансо-рана.
Он продолжал присылать стихи. Но — ни слова о себе. Как живет, что делает. Снова и снова передавал свою тоску, заключив в затейливых завитушках, оставленных кистью. И после каждого послания я скучала все больше.
Время, отведенное на подготовку собаки, истекало. Но уверенность, что Дикарь выдержит провокацию, так и не появилась — слишком короткий срок нам отвели. И все же, когда за мой явились чиновники, я уверенно прицепила собаку на поводок и вступила во Дворец.
Тот же зал, заполненный рядами чиновников. Первая линия — министры и главы ведомств, вторая — их помощники. Третья — секретари. Они отличались не только вышивкой на одежде, но и её цветом. Бардовые, синие, зеленые балахоны. В углах скрывались серо-золотые придворные. Я старалась не встречаться с их равнодушными взглядами, хотя уже знала, что это — евнухи, одна из самых мощных сил во Дворце. Их благосклонность зачастую помогала взойти на трон последнему в очереди, а гнев — свергал Императоров.
Но заискивать с ними желания не возникло. И так слишком часто колени сгибать приходилось. Утешало то, что не ради себя, а защищая Ранко. Ёншин верил мне, и подвести того, кто помог мне выжить в этом мире, я не могла.
Император сегодня не скучал. Нетерпение и страх за себя и своих людей придали мне храбрости. Я встретила нетерпеливый взгляд и вернула его обратно:
— Ваше Величество! Времени на то, чтобы отучить присланного Благородной Императорской Супругой кусаться, оказалось недостаточно.
В глазах юноши появилось разочарование. А вот канцлер даже и не скрывал радости:
— В таком случае ты, женщина из Ранко, будешь объявлена преступницей, и наказана соответственно!
— Подождите! — подняла руку Вдовствующая Императрица и воцарилась тишина, — Все ли видят собаку, что стоит рядом с этой женщиной? Я уверена, это та самая, что отобрала для обучения Благородная Императорская Супруга. Все ли помнят, как этот пес вел себя прежде?
Несколько голосов из толпы придворных нестройно поддержали:
— Да-да, это тот самый пес. Но к нему и подойти нельзя было. Его в клетку три дня загоняли!
Дождавшись, пока они договорят, Вдовствующая Императрица продолжила:
— Вы правы. Совсем недавно к этой собаке боялись подойти самые храбрые из вас. Но вот прошло совсем немного времени, и пес стоит в толпе людей, и даже не пытается укусить. Не это ли — подтверждение мастерства? А значит, слова той, что в Ранко называют Мастером по собакам, верны — ей просто не хватило времени! Если Ваше Величество…
— А чему ты еще можешь обучить эту собаку? — прервал Император матушку.
Та замолчала и медленно уселась обратно в кресло, сделав вид, что не замечает ехидных взглядов снохи. Все же выступление не пропало втуне, настроения изменились, это ощущалось в воздухе. Но Император все еще ждал ответа:
— Садиться, ложиться, вставать по приказу. Давать лапу. Ходить рядом без привязи. Подбегать на зов.
— Тогда сделай это!
— Ваше Величество! Я с удовольствием выполню приказ, но позвольте мне вернуться в посольство Ранко. Там ждут меня мои собственные собаки!
— Позволяю!
— Это неразумно!
Голоса Императора и канцлера слились в один. И под настойчивым взглядом Вдовствующей Императрицы министр отступил:
— Ваш приказ будет выполнен!
Но покинуть Дворец опять не получилось. На выходе нам с послом преградил дорогу евнух:
— Вдовствующая Императрица желает видеть Мастера по собакам.
— Идите, — кивнул посол, — отказываться нельзя!
Отправлять Дикаря с сопровождающим я не решилась, пока он доверял только мне. Поэтому к матери Императора я отправилась в его сопровождении.
— Там есть где привязать собаку? Кто проследит, чтобы к псу близко не подходили?
— Не беспокойтесь, о собаке позаботятся.
Покои Вдовствующей Императрицы занимали несколько дворцов, соединенных галереями и переходами. Между ними раскинулись просторные дворы и уютные сады. Дорожки плавно изгибались между цветущих кустарников, шли вдоль прудов, и разноцветные карпы подплывали к самому берегу в надежде, что их покормят.
— Вы можете оставить собаку здесь!
Небольшой сарай с охапкой сена показался мне приличным временным убежищем для Дикаря.
— Проследите, пожалуйста, чтобы никто не подходил близко. Собака пока не очень хорошо воспитана.
Все евнухи при дворе считались рабами, но я никогда не считала это причиной для грубости. Не их вина, что судьба бывает жестокой. Меня саму она так крутанула, что до сих пор расхлебываю.
Служитель молча поклонился в ответ и поманил евнуха младше рангом:
— Позаботься, чтобы тут не ходили. Ну, и наложниц не подпускай, девушки могут пострадать.
Ответом стал молчаливый поклон. Сначала ему, потом мне.
Высокое крыльцо вело в основную резиденцию. Служанки с поклонами распахнули раскрашенные двери, и я переступила порог.
Комнаты-залы перетекали одна в другую. Изящная мебель, золото подсвечников и утвари. Занавески стекали мягкими складками, и низкие сиденья больше походили на ложа.
Евнух не обращал внимания на все это великолепие. Склонив голову и спрятав тонкие кисти рук в складках одеяния, он скользил по инкрустированному полу, и только полупрозрачная занавеска у входа в очередной зал прервала это движение.
— Ваше Величество. Ваше приказание исполнено. Мастер над собаками здесь!
— Пусть войдет!
Девушки в нежно-салатовых одеяниях приподнялись с колен, чтобы отодвинуть занавеску. Евнух с поклоном указал на вход. К Вдовствующей Императрице я вошла одна.
Она сидела на возвышении, напоминающем императорский трон. Только извивающихся драконов на подлокотниках заменяли расправившие крылья птицы, да вместо спинки раскрылся павлиний хвост. Каждое золотое перо украшал зеленый камень, переливающийся в свете солнечных лучей, что щедро плескало в раскрытые окна солнце.
Они играли не только с троном. Золото в прическе Вдовствующей Императрицы спокойно мерцало, изредка вспыхивая искрами драгоценных камней. Им вторила вышивка платья.
Судя по чуть высокомерному взгляду, от меня снова ждали коленопреклонений. Но от ползания по полу болели и ноги, и спина. Поэтому Её Величеству пришлось довольствоваться глубоким поклоном. Во взгляде мелькнуло то ли удивление, то ли неудовольствие. Но губы изогнулись в улыбке:
— Добро пожаловать, Мастер по собакам. Я давно хотела поговорить с вами.
Плавным жестом она указала на невысокий столик справа от трона. На нем уже стояла чашка и тарелка со сладостями. Сама же Вдовствующая Императрица устроилась за другим, напротив.
Я невольно залюбовалась величественными движениями женщины. Плавные, мягкие, словно широкая река плавно несет свои воды. Но при этом возникло неприятное чувство, как будто было что-то неправильное. И только чуть позже пришла догадка: все позы, все жесты казались нарочитыми, тщательно отрепетированными. Женщина постоянно следила, как лежат складки на платье, как рукав повторяет движение кисти, как отвечает легкому ветерку шелковый шарфик. Все ради красивой картинки!
Но, несмотря на эту игру, передо мной сидела мать Императора, от которого зависела не только моя жизнь, но и судьба Ёншина.
Служанки принесли чай. Несмотря на красивую одежду, они напоминали тени, так были неслышны и незаметны. Даже та, что опустилась на колени справа от моего столика, больше походила на призрака, чем на живого человека.
Прозрачный чай наполнил фарфоровые чашечки, и только, когда я отпила глоток, Её Величество продолжила разговор:
— Примите мои извинения — я никак не могла повлиять на канцлера. Он руководствуется только собственными представлениями о том, что есть хорошо, и что есть плохо.
Ответ подразумевался только один:
— Я понимаю, Ваше Величество.
— Я очень рада, что вы справились с заданием, — улыбка и глоток. Я поспешила повторить движение, спрятав за чашкой гримасу.
Вдовствующая Императрица тактично умолчала, что с заданием я как раз не справилась. Правда, не по своей вине.
— Надеюсь, вы не очень обижены на Благородную Императорскую Супругу за собаку, которую она выбрала? Увы, Его Величество слушает своих женщин больше, чем родную мать.
Я навострила уши. Похоже, сейчас передо мной приоткроется покрывало семейных тайн. Вряд ли Императрица расскажет то, что не известно всему миру, но я то как раз и не весь мир! А собирать сплетни не хочется, слишком много времени уйдет для отделения правды от вымысла.
— Но ведь он и должен так делать, не правда ли? Совсем скоро Благородная Супруга получит титул Императрицы и Матери Страны. Кому, как ней помогать мужу в делах государственных? — тем временем продолжила мать Императора.
— Но разве родители не обладают бесценной мудростью? И разве уважать тех, кто подарил тебе жизнь — не величайшее правило благочестия?
Глаза, подведенные стрелками, сверкнули. Стандартная фраза, приличествующая случаю, оказалась тем, что от меня хотели услышать.
— Наверное, вы правы, — Вдовствующая Императрица отставила чашку и жестом остановила служанку, которая потянулась налить еще чая, — так приятно видеть, что даже чужеземцы не лишены мудрости и разделяют наши ценности.
Я скромно опустила глаза, благословляя Ёншина и Хансо-рана, что приучали меня ко лжи двора. Мне только что намекнули, что без высокого покровительства в этом мире я не выживу.