Еще в первый день мне бросилось в глаза, что все дома словно приподняты над землей. Оказалось, под полом была проложена система труб, по которым горячий воздух из кухонного очага, который располагался ниже общего уровня, расходился по комнатам, согревая пол. Но тепла все равно не хватало. Выручали теплая одежда и жаровни, поставленные в каждой комнате.
Я не мерзла. Соно снабдила меня несколькими толстыми юбками, которые следовало надевать одновременно, и стеганой кофтой на вате. Они здесь заменяли верхнюю одежду. Мужчины одевались так же, только вместо юбок носили штаны.
А вот одежда Ёншина и ближайших к нему людей отличалась изысканной отделкой и цветными тканями. А вместо стеганых курток полагались меховые полушубки, подхваченные кожаными ремнями. Это лишний раз доказывало, насколько Ёншин стоит выше остальных на социальной лестнице.
Но в деревне это неравенство не замечалось. Ёншин ровно относился ко всем жителям, не выделяя одних перед другими. Ел из общего котла, и даже, когда женщины старались подсунуть ему кусочки повкуснее, делился с детьми. Но в общих работах участия не принимал. У него была одна забота — подготовка воинов.
Мальчишки просто бредили воинской славой, изо всех сил стараясь превзойти друг друга в дружественных потасовках, стрельбе из лука, кидании ножей и метании камней из пращи. Я тоже стала потихоньку понимать, что без владения оружием долго здесь не протяну. В деревне, конечно, безопасно, но вдруг нападение? К моему удивлению, местные женщины относились к этой угрозе спокойно и даже покрикивали на девочек, желающих поиграть с мальчишками в «военные игры».
Но запретить мне учиться они не могли.
Мальчишки научили меня вертеть пращу. Задача оказалась не из легких. Это со стороны казалось, что камень сам срывается с веревки и летит прямо в цель. На практике он то падал прямо под ноги, а то и на голову, набивая шишки. Ребята смеялись, а я упорно тренировалась. Заодно вспомнила, как в походах метали топоры и ножи. Топоров в хозяйстве не нашлось, их здесь не использовали, заменяя тяжелыми колунами. А вот ножи мне одолжили все те же мечтающие вступить в войско Ёншина ребята. А я так и не могла понять, что это за всеобщая идея.
К зиме мой словарный запас увеличился настолько, что я смогла разобрать что мне говорят, если говорили медленно, и даже отвечала несложными предложениями.
Вот тогда то я и узнала, почему дворянин скрывается в этой глуши, и причину немилости у правителя.
Ёншин оказался младшим из шести сыновей Императоора, но вторым, рожденным от коронованной Императрицы. Еще при жизни отца титул Наследника получил его старший единоутробный брат, и это не вызвало вопросов. После смерти Его Императорского Величества назначенный сын взошел на трон, но его правление очень быстро закончилось — упав с лошади, молодой Император сломал шею.
И тут началось то, чего хуже чумы боятся в любом правящем доме — чехарда престолонаследия.
По закону, если Император не оставлял наследника, трон доставался его брату. Но братьев-то было целых пять! Причем один из них — единоутробный! Он и должен был получить Большую Печать Императора, символизирующую необъятную власть, но братья возмутились: сын Императрицы был самым младшим из них. То, что дети наложниц имеют куда меньше прав на престол, как-то сразу забылось.
В итоге власть под видом регента захватил дядя ссорящихся претендентов. В свое время он удачно выдал замуж за будущего правителя свою дочь, которая в одночасье стала Вдовствующей Императрицей, и теперь правил от её имени, отодвинув племянников. Оттого и не сомневались в деревне, что смерть старшего брата Ёншина была подстроена. Не мог прекрасный наездник так глупо погибнуть!
Сам Ёншин никак не развеивал эту легенду, напротив, всячески поддерживал. И копил силы, ибо страна нуждалась в законном правителе.
У меня после таких известий надолго испортилось настроение. Вступать в противоборство с правительством — что может быть глупее для чужака? Мысль, что мне, как требует того закон жанра, предстоит спасти мир, казалась бредовой. Я хотела домой, вместе со своими девчонками! И пусть местные императоры, принцы и прочие царственные особы сами разбираются со своими проблемами.
Тогда я напилась. Впервые в этом мире. Почему-то в голову пришло, что раз попала я сюда под хмельком, то и домой можно вернуться тем же путем.
Не помогло. Проснулась я в сарае, в обнимку с собаками — как мне сказали, я весь вечер не отпускала их от себя. И не позволяла подойти никому из деревенских — они пытались вернуть меня в дом.
Голова болела жутко — местное пойло воняло сивухой и чем-то напоминало самогон, только очень слабый. Но стыда я не испытывала — время от времени кто-нибудь из местных устраивал такие демарши, и если это не входило в привычку, никто не обращал на попойки внимания.
А вот я пить зареклась. По крайней мере, до потери контроля. Раз не помогло, то незачем и повторять. Можно влипнуть в историю. А мне приключений и так хватало.
И все вернулось в прежнюю колею. Вокруг меня постоянно крутились дети — их привлекали собаки и все, что с ними связано. У самых смышленых рот не закрывался — они язык о зубы оббили, задавая вопросы. Я старалась отвечать, в меру своих способностей к пониманию местной речи. И вскоре поняла, что просто-напросто веду «кружок юного кинолога».
Детей интересовало все: почему я так, а не иначе кормлю собак, почему Нюта приносит утку, а Даша нет… Отчего охраняет только Даша… А почему они такие разные? Пришлось рассказать о породах и их предназначении, о стандартах, о характере, даже немного о центральной нервной системе… И очень много о физиологии.
Заодно и о местных собаках узнала. В этом мире «друзья человека» занимали очень низкое положение. Даже ниже свиней. В основном, держали их на цепи, чтобы лаяли, когда чужаки приходят, а в голодный год могли и в котел пустить. Та же участь ждала и охотничьих собак, которых ценили не намного выше простых дворняг. Им в обязанность вменялось помочь загнать зверя — оленя или кабана… А если кого и ранили, мясом, даже собачьим, здесь не разбрасывались.
С той поры я стала внимательнее смотреть, что именно готовят на кухне. И снова начала бояться за своих девчонок: зима — время голодное, все могло случиться.
Соно заметила мою тревогу. И после серьезного разговора дала указание на кухне — мне собачьего мяса не давать. Да и вообще ничего, на нем приготовленного. А насчет моих девчонок заверила, что они — последние, кого съедят в деревне. Как будто от этого стало легче!
А с детьми стал прибегать ко мне щенок. Голенастый, темно-палевый, с коричневой маской. Уши-лопушки, привставшие на хрящах, смешно мотались, когда он склонял голову то вправо, то влево, прислушиваясь к человеческой речи.
Как я поняла, малыш не принадлежал никому конкретно — остался один из помета и прибился к детям, которые подкармливали его остатками от собственных обедов. Стать бездомной бродяжкой у собаки шанса не было — зимой подъедали все, что можно. А для меня этот малыш был прежде всего шансом спасти собственных собак. Да, жестоко, но менять традиции этого мира я не собиралась. Хоть и жалко было щенка, доверчиво глядящего на меня наивными янтарными глазками, а судьбу его уже предрешили.
Но пес придерживался другого мнения. Практически все время, когда я его видела, он что-то таскал в пасти — тряпку, палку, кусок кожи… Апортировка доставляла ему такое удовольствие, что я сдалась.
Судя по зубам, малыш родился примерно полгода назад, но до колена мне не дорос. Я прикинула, до какого размера он вырастет, осмотрела костяк… «Четки» на ребрах и припухлости на лапах в зоне роста намекали на начинающийся рахит. Пока я ничего с этим поделать не могла, но предупредила детей, что если они хотят получить здоровую собаку, кормить его надо лучше. Хотя бы требухой, а не той бурдой, что лили в миски домашним собакам. И добавлять сухие травы: крапиву, одуванчик и малиновый лист в деревне заготавливали чуть ли не в промышленных масштабах. И мариновали, и сушили.
Оставалось вспомнить, чем можно прогнать глистов. Но тут требовался совет деревенской знахарки — она пользовала людей, но травы подходили и животным. Тем более, что и моим девчонкам срок подходил.
Щенок, который даже не имел имени, очень быстро понял, что если он отдаст мне палочку, получит что-то вкусное. И стал таскать мне все, что попадалось на пути. Пришлось менять дамми и усложнять задачу. Вскоре по моей просьбе приносился: поводок (кусок веревки с петлей), жамми (кожаный мешок, набитый шерстью), палочку (определенную, которая использовалась только для занятий) и соломенный жгут.
Дети пришли в полнейший восторг и включились в процесс. Вскоре я стала выделять двоих — мальчишку лет двенадцати, который готовился весной пройти церемонию взросления, и десятилетнюю девочку. Они не стеснялись спрашивать и, если что-то не получалось, не успокаивались, пока не находили причину. А еще они искренне стали заботиться о щенке.
Я научила их ухаживать за шерстью. Для вычесывания вполне подошла щетка, которой чистили лошадей. Показала, как следить за ушами, глазами и зубами. Преподала азы дрессировки, так что уже через неделю малыш вполне бодро топал на поводке, поглядывая на проводника. Мне понравилось, что в глазах стоял не ужас ожидания очередного тычка, а любопытство и желание сделать все правильною. В общем, забот хватало, так что скучать не приходилось.
А тут еще Даша отличилась…
В одну из ночей новолуния, когда даже звезды спрятались за облаками, деревню разбудил заполошный лай собак. И шумели они со стороны мужского дома, в котором, вместе с ближайшими воинами, жил Ёншин.
Из собак там могли оказаться только Даша и Нюта, их одних не привязывали и позволяли ходить везде. Деревенских привело в восторг их умение вести себя «в обществе», и для моих собак сделали послабление. Я не противилась — далеко от моей комнаты они не отходили, да и случись что, мне достаточно было позвать, а не мчаться к будкам отвязывать.