Я ступил в батисферу и пристегнулся. Батисфера была настолько крошечной, что мне пришлось прижать колени к подбородку. Крышка люка закрылась, и я услышал, как скрежещет задвижка. Иллюминаторы из горного хрусталя были толщиной в несколько дюймов и все покрыты царапинами.
Я услышал скрип крана. Батисфера дернулась и покачнулась, после чего стала опускаться тошнотворными рывками. Звуки моря становились громче и громче, и наконец батисфера с плеском ударилась о поверхность моря. Теперь виднелась только мутная пенящаяся вода. По правде сказать, в тот момент я был уверен, что больше никогда не увижу неба.
Харк нервно сглотнул. У него было слишком живое воображение, желудок сжался при мысли оказаться запертым в маленьком металлическом шаре, отданном на волю волн.
– Я молился, стараясь сохранять спокойствие, – продолжал Квест, – и экономить воздух. Вода за иллюминаторами становилась все темнее. Но тут в нижних иллюминаторах появилась поверхность Подморья, похожая на поверхность еще одного моря. Покрытая рябью масса живых чернил с тускло-фиолетовыми проблесками. К счастью, Подморье в тот день было спокойным, что бывает далеко не всегда.
Спустившись в эту массу, я обнаружил, что вода прозрачна. Я мог видеть гораздо лучше, несмотря на темноту. Таково свойство Подморья, но я впервые испытал все это на себе. Там разливался свет, который был все же вовсе не светом. Иначе я описать не могу. Передо мной расстилался мир, полный водорослей… по крайней мере, сначала я так подумал. Водоросли высотой с деревья, мерцающие янтарно-зеленым, обвивающие друг друга в бесконечном танце. Корнями они уходили в глубину, вниз, еще ниже. В темноту.
Только это были не водоросли. Колыхавшиеся ленты коснулись батисферы, дрогнули и тут же стали обвивать ее, как морские анемоны добычу. Я пытался, как меня учили, выкрикивать ритуальные приветствия, но ответа не было. Вскоре я услышал натужный скрип и понял, что судно наверху безуспешно пытается поднять батисферу. Щупальца с недюжинной силой удерживали ее внизу. Если бы я решил ждать, пока меня спасут, у меня кончился бы воздух. И я пошел на отчаянные меры. Мне сказали, что вода Подморья отличается от морской. Она может просочиться в твои поры и со временем изменить тело, но не раздавит тебя, как обычные глубинные воды, и в ней можно дышать. Поэтому я отодвинул задвижку и открыл люк.
Квест несколько раз глубоко вздохнул, будто чтобы убедиться, что он дышит нормальным воздухом.
– Я старался держаться и не паниковать, когда вода проникла в мои легкие. Да, водой Подморья можно дышать, но она пронизана страхом.
– Страхом?
– Да, в прямом смысле этого слова. Как думаешь, почему дым от страхофонарей вызывает в нас иллюзию, будто нас преследуют? Страх – это вещество, такое же реальное, как жир или кровь. Боги дышали страхом, никогда о таком не слышал?
Харк слышал об этом, и довольно часто, но предполагал, что это всего лишь метафора.
– Я не бог, – продолжал Квест, – поэтому такое дыхание стало для меня потрясением. Наконец я пришел в себя, отстегнулся и вышел, позволив щупальцам касаться и изучать меня. Она позволила мне опуститься на глубину и с помощью этих щупалец-водорослей притянула меня ближе. Оказалось, что это были ее волосы или нечто похожее на волосы, извивающиеся вокруг нее, как живой лес. Я нашел Сокрытую Деву в самом центре этого леса. Выше талии она была женщиной или по крайней мере чем-то напоминающим женщину, с кожей бело-голубого цвета, как птичье яйцо. Ниже талии у нее было тело гигантского морского паука с веретенообразными, остроконечными ногами, такими длинными, что я не мог разглядеть, где они заканчиваются.
Дева притянула меня к себе, закутала по шею в извивающиеся волосы и стала шептать на ухо. Ей не нужно было, чтобы я говорил. Не в тот день. Она хотела, чтобы ее выслушали.
– Что она сказала? – спросил Харк восторженно.
– Не все она выражала словами. Дева хотела поведать о битве, происходившей в глубине, потому что стала забывать о ней. – Квест смущенно улыбнулся. – Полагаю, это вполне естественно. Все мы не хотим, чтобы исчезали наши воспоминания. И пока они еще есть у нас, вольно или невольно передаем их молодым. Наверное, надеемся, что тогда не исчезнем бесследно.
– Может, вы расскажете и ее историю? – предложил Харк.
Квест моргнул и прищурил глаза. Затем одобрительно оглядел новую повязку на ноге:
– Если мы начнем новую историю, нам помешают. Возможно, в другой раз.
Глава 6
Незадолго до заката Харк покинул Святилище. Почти все время он работал под руководством Клая, но два вечера в неделю должен был являться к доктору Вайн и выполнять обязанности ее помощника.
– Удачно тебе потаскать тяжести! – крикнул с порога кто-то из слуг.
Харк помахал ему и скорчил гримасу. Когда его расспрашивали, он неизменно говорил, что время, проведенное у доктора Вайн, было смертельно скучным. «Она заставляет меня склеивать разбитые раковины. И взвешивать коллекцию камней».
Снаружи Святилище выглядело гигантским и зловещим, но любому было очевидно, что оно очень старое и время его изрядно потрепало. Извивающиеся абстрактные фигуры, вырезанные вокруг окон были грязными и все в зеленых пятнах. Большие двойные двери парадного входа наглухо заколочены досками. Дорога, ведущая вниз, к гавани, когда-то была вымощена камнем, но между камнями проросла трава и сизый чертополох. Шаги Харка были единственным звуком, если не считать стрекота кузнечиков. По обочинам, между лохматыми кустами, темнели холмики беличьих нор.
Гавань Неста была немногим больше простой бухты и изгибалась, как кожура ломтика дыни. Здесь был один длинный деревянный причал для швартовки, сильфонная лавка и потрепанный непогодой пакгауз. Однако на скалистом выступе над гаванью примостилась большая, квадратная, приземистая крепость из черного и серого камня, парапеты которой потемнели от дождей. Окна скорее напоминали старомодные бойницы. Между зубцами выглядывали несколько потускневших пушек.
Харк постучал дверным молотком и услышал гулкое эхо шагов в глубине крепости. Загремела цепь для ключей, хрипло щелкнул замок, и тяжелая дверь открылась. На него смотрела доктор Вайн с камертоном в руке. Ее кожаный фартук был залит ихором[9] и лаком.
– Ты рано, – сказала она, но тут же посмотрела в дверной проем и нахмурилась, очевидно удивленная тем, что солнце уже садится. Она ненавидела, когда опаздывали, но иногда за работой теряла представление о времени. – Не важно, входи.
Как только он переступил порог, она снова тщательно заперла дверь, задвинув засов.
Здание когда-то было главной оборонительной башней. Как часто говорила доктор Вайн, «оно хранит свои тайны и тщательно скрывает от людей секреты». До Катаклизма здесь была база для охранявших священников солдат. Теперь, однако, базу превратили в музей. Харк последовал за доктором в главный зал – длинное полутемное помещение с колоннами, куда свет проникал только из амбразур. И, как всегда, остановился поглазеть. Семь богов, в свою очередь, пристально смотрели на него глазами-дырами, полными тьмы и пыли. Каждая огромная голова была размером с экипаж и стояла без постамента на красном мозаичном полу. У некоторых были две глазные впадины, у кого-то три или даже россыпь впадин, усеявших бугристые щеки, у других – выпирающие брови, длинные челюсти, короткие челюсти, желваки, пластинчатые рты-сфинктеры. Был один экземпляр – филигранное хитросплетение хитиновых пластин и трубок, удивительным образом походившее на человеческое лицо.
Они, разумеется, были пустыми. Ничего, кроме щитков, гигантских панцирей. Но их монументальность каждый раз удивляла его. Харк ощутил, как дрожат колени и в желудке все переворачивается, но попытался это скрыть.
– А этот новый! – тут же воскликнул он, показывая на ближайшую гигантскую голову со сплюснутым, как у краба, лицом, но с острой решеткой на месте рта, с тонкими, как лезвия, перекладинами.
– Хочешь посмотреть? – мягко спросила доктор Вайн. Она всегда была на удивление терпимой, когда он проявлял свойственное ей самой любопытство. – Панцирь покрыт толстой смолой. Так что можно его касаться без опаски. Но держись подальше от лезвий, они остры, как бритва.
Панцирь был почти белым с зеленоватым оттенком, как патина на серебре. Харк провел пальцами по гладкой поверхности смолы, замечая трещины и зазубрины, и представил, как торговцы трофеями соскребают каждый клочок годной к продаже божественной плоти, а потом кипятят огромные панцири и варят клей до тех пор, пока в панцирях не останется ихора.
Харк сунул руку в глазницу поменьше и скользнул пальцами по шероховатой внутренней поверхности. От этого прикосновения его замутило, как от прыжка со скалы, и он ощутил, как этот образ, извиваясь, проникает в его воображение и вскоре всплывет в очередном ночном кошмаре. И все же не коснуться глазницы он не мог.
– Кто это? – спросил Харк.
– Калмаддот-из-Ямы, – деловито ответила доктор. – Известный также как Серый Джентльмен. Полагаю, он добывал себе еду, со страшной силой втягивая воду. Все создания, попавшие в этот поток, измельчались лезвиями. Я все еще пытаюсь понять, каким образом он переваривал пищу. – Она со вздохом постучала Харка по спине. – Пойдем, работа не ждет. Поднимемся в мой кабинет.
Вайн повела его по залу. Мимо шпалер, мимо музейных витрин и больших резервуаров с мутной водой, в которой лежали твари, покрытые клейкими оборками. Харк следовал за ней, но, проходя мимо одного резервуара, незаметно провел пальцем по стеклу. Он всегда делал это в знак молчаливого приветствия: «Привет, Дева». Бесформенный ком непонятного вещества шириной два фута[10] плавал в лимонно-желтой жидкости. Глубокая черная трещина, как странный символ, проходила по его поверхности. Очевидно, это была часть Сокрытой Девы. Он не знал, какая именно, и ему было неловко расспрашивать.