— Наполовину, — не сдавалась она.
— Наполовину твой, наполовину пробирочный.
— Я не хочу, чтобы на мне и брате закончилась наша семья.
— И делаешь ребенка с мистером Спермобанком, — насмешливо заключил он.
— Я предпочту родить ребенка без мужа, чем выйти замуж за человека, которого не люблю, только для того, чтобы иметь ребенка.
— Тогда поищи мужчину получше…
Чем сильнее он повышал голос, тем мягче она ему отвечала.
— Искала.
— Где? — Он широко взмахнул рукой, обведя комнату, охотничий домик, мир. — Где ты рассчитываешь найти подходящего мужчину: посредине этой чертовой глуши?
— Ты совсем разбушевался, Бен.
— Я просто говорю тебе…
— И говоришь, и говоришь… Я же не говорю тебе, как ты должен жить, вот и ты не учи меня. И потом, — тут она легонько постучала пальцем по его раненой ноге, — моя жизнь, похоже, идет намного глаже, чем твоя.
— Пока не получишь положительный анализ на мышку, — пробормотал он.
Бриджет направилась к двери, не желая больше выслушивать его колкости.
Он сел прямее, намереваясь высказать ей еще пару истин, но боль впилась в него когтями коршуна. Бен стиснул зубы и стал ждать, чтобы она прошла.
Бриджет приостановилась в дверях, вытаскивая из кармана ключ.
— Этот древний замок меня не остановит, — предупредил он ее.
— И левая нога тоже? Я зайду к тебе после полудня, хорошо? И успокойся, Бен, это не заразно. Бояться нечего. Честно.
Он пробормотал свое мнение по этому поводу, обращаясь к закрывающейся двери. Ему вообще наплевать на то, что она делает со своей жизнью! Она явно чокнутая и только на первый взгляд кажется благоразумной и привлекательной.
Но ему не давала покоя мысль, что он мог подвергнуть ее жизнь опасности. Сегодня его могут искать контрабандисты. Дождь должен был бы смыть кровавый след, и они, наверное, потеряли его. Они не могут знать, где он укрылся. Но, с другой стороны, вполне вероятно, что они решили проверить единственный дом в окрестности. Если они появятся у ее дверей, ей в голову не придет солгать.
Если только она не усвоила от него эту способность.
Бриджет открыла дверь и, легко ступая, прошла к изножью его кровати, прежде чем он успел стереть с лица мрачное выражение.
— Я подумала, что если ты начнешь скучать, тебе захочется почитать.
Она и так дала ему богатую почву для размышлений, не имеющую ни малейшего отношения к положению, в котором он оказался.
— Стивен Кинг. Одна из моих любимых. — Подмигнув ему, она прошествовала обратно к двери. — Это про одну женщину, которая нашла у своих дверей раненого мужчину и стала ухаживать за ним. Он — писатель, и вот она заставляет его написать книгу, которая кончается так, как хочется ей.
Бен моментально понял, к чему она гнет.
— И если этот твой младенец не привьется, ты собираешься воспользоваться моими услугами?
Ее озорной смех разнесся по коридору:
— А вот это интересная мысль!
Бен провел пальцем по корешку книги «Отчаяние». Что может быть более кстати?
5
Бриджет развернула рулон обоев. Прикрепив полосу к стене скотчем, она немного отошла назад и попыталась оценить эффект. Когда гостям начнут приедаться бревна в большей части комнат, приятно будет посмотреть на цветочный узор обоев, которыми она кое-где оклеит оштукатуренные стены. Или, может, мужчины предпочли бы узоры из геометрических элементов? Надо бы посоветоваться с Беном.
— Да, но как же быть с обещанием забыть о том, что он здесь?
Работая все утро, ей удавалось не думать о нем только считанные минуты. Когда она включила магнитофон, то сразу же спросила себя, любит ли он классическую музыку. Открыв окно, попыталась решить, не предпочтет ли он спальню на этой стороне дома, где бриллиантами сверкает озеро. Бен показался ей не столько созерцательным, сколько человеком действия.
Она поймала себя на том, что задумчиво смотрит вдаль, напевая что-то медленное и страстное. Кажется, из Синатры. А еще — улыбается. Чуть ли не десятый раз за утро.
Он чуть до потолка не подпрыгнул, когда она упомянула о беременности. «Гипотетической беременности», — поспешно напомнила себе она. Еще по крайней мере неделю ничего определенного сказать нельзя. И даже потом все еще может разладиться.
К этому времени Бен уже покинет этот дом. Она обнаружила, что ей трудно это себе представить. За свое недолгое пребывание он уже успел произвести на нее глубокое впечатление. Из леса донеслось легкое дыхание ветерка. Она вспомнила, как накануне от его одежды пахло влажным лесом, а сегодня утром от его кожи — терпким запахом мужского тела. Развертывая обои, она вспомнила о его повязке, о белых бинтах, туго стянувших ему грудную клетку. Она больше не беспокоилась за его жизнь. Однако, если учесть его бледный вид за завтраком, можно спокойно оставить его на несколько часов без присмотра.
«А что именно имеется в виду под словом «спокойно»?»
Усевшись по-турецки на пол, Бриджет начала листать альбом с образцами мебели и не сразу заметила, что лениво проводит по подбородку кончиком заплетенных в косу волос. Одета она была свободно и легко. Воздух быстро нагревался, и она сменила свитер на шелковистую тунику. Вместо брюк на ней теперь были короткие шорты. Бриджет пристально рассматривала картинку с новоготической обстановкой, хотя прекрасно знала, что она не имеет ни малейшего отношения к ее нынешней работе. Что-то не давало ей покоя.
Задумавшись над этим, она вдруг поняла: не «что-то», а «ничего». Ее беспокоило то, о чем Бен ничего не сказал. Он ни разу не попросил ее связаться с его родными и оповестить семью. Единственное, что ему надо было бы сказать, — это что кто-то где-то ждет его звонка, и она мгновенно кинулась бы за телефонным аппаратом. Но он ни о ком не упомянул — ни о жене, ни о подруге, ни о родственниках.
Кто о нем тревожится? Кто стал бы за ним ухаживать? Относительно друзей Ричи все было понятно: у некоторых близкие даже отказывались с ними разговаривать. Но Бен не попросил ни о ком. Казалось, он совершенно одинок — и его это вполне устраивает.
Бриджет перевернула страницу. Бамбуковая мебель — слишком претенциозно. Миссионерский стиль — слишком громоздкий. Ее беспокойство о Бене столь же неуместно, сколь его возмущение по поводу метода, которым она забеременела. Необычные обстоятельства их встречи стимулировали ее воображение, так что оно стало совершенно неуправляемым.
Бриджет разгладила на животе ткань рубашки и рассеянно по нему похлопала. Ей надо работать — и заботиться ей есть о ком, кроме Бена.
Бен бессильно привалился к дверному косяку. Вот и вся его попытка сбежать. Он сумел добраться до ванной, намереваясь освежить голову холодной водой. После этого с трудом доковылял до двери в коридор, стараясь как можно больше щадить больную ногу. Бриджет не заперла дверь. Одной проблемой меньше.
Тащиться по коридору в поисках телефона оказывалось все труднее с каждой пройденной дверью. Двадцать спален! Он сумел миновать только шесть.
Стены шли кругом. Шероховатая береза шуршала под его рукой. Раньше он всегда считал ее чисто-белой. При близком рассмотрении оказалось, что по ней разбросаны пятна желтоватых и розовых оттенков.
Наверное, именно поэтому Бриджет так хорошо смотрелась на этом фоне, сказал он себе. Благодаря желтоватому оттенку ее иссиня-черные волосы и карие глаза сияли золотом, а розовый согревал ее нежные щеки. Бен вспомнил, как она сидела на его постели и посмеивалась над ним, пока он нелепо возмущался ее решением насчет ребенка. Какое ему, к черту, до этого дело? Он практически незнаком с этой женщиной!
Досада захлестывала его всякий раз, как он вспоминал об этом. Он ловил себя на том, что скрипит зубами и сжимает кулаки.
Бен сделал еще один шаг. Нога пылала, мускулы готова была свести судорога. Так ему и надо: нечего предаваться фантазиям о женщине, с которой он вообще не должен был встретиться, которую не имел права втягивать в эту гадкую историю.
Ветерок с озера играл занавеской справа от него. Из комнат слева исходил терпкий сосновый запах. Повязка на ребрах вымокла от пота. Полотенце, которое он обернул вокруг талии, с каждым глубоким вдохом спускалось все ниже на бедра. Коридор уходил вдаль — бесконечный, как беговая дорожка. Он потратил все силы, но еще не нашел этот чертов телефон.
Заглянув в следующую комнату, он увидел Бриджет. Она стояла у ряда больших окон. Старомодные занавески, снятые с них, грудой лежали у ее ног. В солнечном луче плясали пылинки. Она взобралась на невысокую лесенку, перебросила через кронштейн кусок ткани, расправила складки и отошла назад, чтобы оценить эффект.
Она подпевала песенке, доносящейся из приемника. На губах у нее играла легкая улыбка, тонкие пальцы отбивали на бедрах ритм мелодии.
Чувство жара, нестерпимого и всеобъемлющего, залило тело Бена. И еще одно чувство — гораздо более сладкое и в то же время странно болезненное — начало заполнять его сердце. Во всех ее жестах, позах, интонациях было столько женственности, что даже такой загрубевший ожесточенный мужчина, как он, не мог остаться равнодушным.
Бриджет посмотрела на разбросанные по полу раскрытые книги, подтолкнув одну из них ногой. Она была добра к нему: инстинктивно, щедро, даже неразумно. И ему хотелось заплатить ей тем же.
Когда она снова вскарабкалась на лестницу, он отшатнулся от двери, укоряя себя за недопустимую сентиментальность. Его работа для одиноких мужчин. Стоит вспомнить жалобы Карлы на его постоянное отсутствие, занятость, невнимание к ней. За год до развода она нашла себе кого-то, чтобы заполнить время, пока его не было. Бен взял на себя всю ответственность за их неудачный брак — так же, как брал на себя любое другое трудное дело. Он взвалил все на себя, не думая о том, что для того, чтобы испортить супружескую жизнь, нужны совместные усилия.
Зазвонил телефон, нарушив глубокую тишину, наполнявшую огромный дом.
Он чертыхнулся — молча, но яростно. Проковыляв к спальне напротив, Бен нырнул в нее. Там были аккуратно составлены банки с краской. На старых газетах и пластиковых подстилках были разложены образцы ткани и рулоны обоев. Он услышал, как Бриджет протопала по коридору на звук звонка.