— Ты слишком много на себя надела, — сказал Бен, не обращая внимания на ее вопрос.
Он начал поднимать кверху ее кофточку, чтобы освободить ее грудь. Поскольку он уже стянул широкий ворот с ее плеча, то секунду не мог сообразить, что делать дальше.
Бриджет подняла руки. Все ее тело было во власти томного желания дать ему свободу действий. Пламя свечей покачнулось от стремительного движения Бена — и кофточка слетела на пол.
Его губы даже сквозь тонкую шелковистую ткань комбинации были влажными, горячими, жадными. Она вытянула подол из пояса — ей не терпелось почувствовать эти поцелуи прямо на своей коже.
Эти поцелуи были сладкими до боли. По коже бежал огонь, распространяя по всему телу волны жара. В самой глубине ее вздымались затаенные чувства — словно несколько столетий назад в глубокий омут был брошен камень, и вот теперь по воде идут круги.
Бриджет со стоном произнесла его имя. Его руки легли ей на талию так, что большие пальцы оказались под поясом брюк. Словно передумав, он стряхнул волосы с глаз и встал на колени, отодвинувшись от нее.
— А почему бы тебе самой их не снять?
У нее мурашки побежали по коже. Чуть заметный ветерок холодил ее разгоряченное тело. Она присела на край кровати. Тусклый свет свечей не шел ни в какое сравнение с его горящими глазами. Она вспомнила, как Бен наблюдал за ней в те минуты, когда его терзала боль, как ему нужно было, чтобы она была рядом с ним, чтобы не уходила. Их тесная связь вот-вот станет реальностью.
Спустив ноги с кровати, она встала, неспешно сняла с себя черные эластичные брюки, потом короткие черные носки. И, наконец, крошечный треугольник отделанного кружевами шелка соскользнул с ее бедер. На шелке была видна влага. Она увидела, как Бен смотрит на говорящее о ее желании пятно.
Он встал с постели. Она думала, что Бен обнимет ее, притянет к себе, но он остался стоять чуть в отдалении. Бриджет настолько привыкла к старомодной одежде, что обычно едва замечала подтяжки на его плечах. Сейчас она смотрела, как он спустил их вниз. Его большие сильные руки расстегнули пять пуговичек на ширинке. По мере того как его пальцы опускались ниже, ее лихорадило все сильнее. Дойдя до конца, Бен вытащил из брюк белую хлопчатую рубашку и начал ее расстегивать, идя снизу вверх.
Когда пуговицы начали освобождаться из петель, она увидела край его белых трусов, стрелу темных волос, уходящую вниз, последний след от синяка у зажившего ребра, смугло-коричневые соски… Она уже видела его тело — запачканное грязью, окровавленное и исцарапанное. Он и прежде смотрел на нее со сдерживаемой страстью, но почему-то ей вдруг стало душно и трудно дышать.
Бен снял рубашку. Уронив ее на пол, он шагнул ближе. Она слышала шум прибоя: его ропот сливался с биением крови у нее в ушах. Он взял ее руки, бессильно висевшие вдоль тела, и положил их себе на талию. Теперь действовать должна была она.
Бриджет спустила его широкие брюки вниз. Они упали — с тем же тихим шуршанием, с каким слабый прибой лижет песок. Положив руку на его левое бедро, она повела ее вниз, скользнув по волосам и узкому белому бинту, еще остававшемуся на его ноге. Теперь он делал себе перевязку самостоятельно.
— Я так давно хотела прикоснуться к тебе, — призналась она.
— Мне хотелось этого с самого начала. — Кончики его пальцев легли на ее груди. — Прижать тебя к себе. Увидеть тебя такой, как сейчас.
— А мне можно на тебя смотреть? — Бриджет никак не могла пересилить свою нерешительность.
— Милая, ты можешь делать все, что хочешь.
Она вдруг осмелела. Подцепив резинку его трусов, она растянула ее и потащила вниз. Трусы упали на пол. Он перешагнул через них, стараясь поскорее почувствовать полный контакт с ее телом. Бен прижался губами к ее шее, и они начали новый танец.
— Нам надо наверстать все упущенное, — прошептал он.
Бриджет не знала, что он имеет в виду — прошлое или будущее, которого у них никогда не будет. Ощутив уже сейчас, насколько ей будет его не хватать, она начала целовать черные волосы, твердый подбородок. Когда он поцеловал ее грудь, она застонала от нетерпения: ей так хотелось самой припасть к его губам. Он поднял голову, чтобы она могла осуществить свое желание.
— Кожа у тебя — как бархат, — чуть слышно сказал он.
Бриджет поворачивалась в его объятиях, чтобы он мог ощутить все ее тело, она приподнялась на носки, чтобы лучше ощутить животом мощные мышцы его пресса. Когда его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бедер, она задрожала. Его прикосновение стало еще более смелым.
Кожа у нее вспыхнула — сначала от смущения, потом — от желания. Его гортанный возглас подсказал ей, что ему нравится ее страстность. И его тело это подтвердило. Повлажневшие пальцы продолжали ее ласкать. Она обвила одну ногу вокруг него. Внезапно Бен мощно приподнял ее, подхватив снизу, жадно целуя ее груди, толкаясь в нее своей огненной плотью.
Никакой нежностью нельзя было бы скрыть его жесткой силы. Он устроил ее поудобнее и начал медленно двигаться вперед, дожидаясь ее знака. Она цеплялась за него слабеющими руками, впивалась ногтями ему в плечи.
— Постой! — шепотом попросил он.
Она тревожно напряглась.
Бен шагнул к столбику кровати и потянул вниз полупрозрачный полог, закрепленный на нем. Легкая ткань упала, словно дуновение ветерка, — такая же трепетная и бесплотная, какой казалась себе Бриджет. Он прошел к второй стороне кровати и нетерпеливо сдернул другую сторону полупрозрачной завесы.
Бриджет подумала, что им необязательно было прятаться от посторонних глаз. В охотничьем домике на берегу озера, расположенном чуть ли не на краю света, они нуждались только друг в друге. Уложив ее обратно на кровать, Бен прилег рядом, глядя на ее тело, кажущееся золотистым в свете свечей.
Ей хотелось, чтобы он был еще ближе, — ей необходимо было, чтобы он был еще ближе, еще глубже. Бен чутко улавливал каждый ее вздох, каждый стон и возглас. Он врывался в нее, пока она не начала выгибаться ему навстречу, трепеща от мучительно-сладкого предвкушения.
— Ну, пожалуйста! — взмолилась она. Цепляясь за муслиновый полог, Бриджет изумленно вскрикнула, когда он вдруг разорвался.
Бен не мог допустить, чтобы что-то отвлекало Бриджет даже на короткое мгновение. Захватив ее запястье, он завел ее руку ей за голову, целуя нежную кожу. Она сама протянула ему вторую руку. Он приподнялся, заглянул ей в лицо и словно бы утонул в подернутых дымкой страсти карих глазах.
Бриджет решила, что это было похоже на грозу, на вспышки молний, вонзающихся в воды озера, неожиданно ударяя по всей его поверхности. Неровные, обжигающие, мощные. Таким был ее первый экстаз в объятиях Бена. А потом она была слишком сонная и томная, чтобы придумывать сравнения для своих ощущений.
Она прижималась щекой к подушке, глядя на горизонт, где разгорался розовый рассвет. Бриджет специально поставила свою кровать так, чтобы можно было любоваться восходами. Но она никогда и не мечтала о том, что сможет разделить рассвет с таким мужчиной, как Бен.
Она чувствовала рядом с собой его тело: он лежал, тесно прижавшись к ней. Ночью, во время сна, Бриджет перевернулась на бок — но Бен не разжал своих объятий даже тогда. Она любила его и за это: за ту заботливость, которую он проявлял всякий раз, когда она поворачивалась. Он обязательно протягивал руку, чтобы ее голова оказалась или у него на груди, или на той единственной подушке, которая не упала на пол.
Немного раньше — чуть меньше часа тому назад — Бен укрыл ее одеялом, оберегая от утренней прохлады. Она по-прежнему ощущала мягкое прикосновение ткани к своей коже. Бен ласкал ее — пока все ее тело не ощутило смертельную усталость и одновременно возбуждение и восторг. Ей казалось, что не было часа, когда она не просыпалась бы, чтобы не посмотреть на него при свете догорающих свечей.
Ну и пусть она не спала этой ночью глубоким сном! Зато она была переполнена глубокими чувствами. Ей хотелось сохранить как можно больше ярких воспоминаний, оставить следы волшебной ночи на своей коже, в своем теле — чтобы память о ней была с ней всегда.
Он был романтичен и нежен, как поэт, — и безжалостен и стремителен, как пират. Он, не стесняясь, снова и снова подводил ее к вершине восторга, заставлял умолять. И требовать. Она то шептала, то выкрикивала, чего хочет, в полный голос, и он выполнял ее желания.
В неверном утреннем свете Бриджет мысленно вернулась к событиям этой ночи. У нее почти не было возможности неспешно им насладиться. Когда она ожидала медленного погружения в сладкий сон, он принялся делать ей массаж — начиная с затылка и спускаясь все ниже — к плечам, ключицам, основанию шеи, где не осталось никакой напряженности, к нежным грудям, которые словно оживали под его прикосновениями, к ногам, которые все еще дрожали от того, с какой силой она притягивала его к себе.
Бриджет лежала притихшая и расслабленная и только сонно попросила у него прощения за то, что никак не может проснуться. Массаж продолжался. И почему-то в какой-то момент его процедуры ее томность вдруг сменилась на чуть заметное беспокойство. Когда он провел большими пальцами по ее ступне, у нее сжались пальцы ног. Лежа на животе, она не могла не шевелиться, когда он разминал ей икры ног. Она извивалась под его сильными руками, изнывая от желания ответно прикоснуться к нему.
— Ш-ш, сначала я, — сказал он.
Ее воображение не давало ей покоя, рисуя, как он наклоняется над ней, поставив колени по обе стороны ее бедер, и снова разминает ей мышцы спины.
И тут Бен стал покрывать поцелуями ложбинку, пролегшую по спине вдоль позвоночника. Она задохнулась и замерла, только теперь осознав, что короткая передышка закончилась. Бен улегся рядом с ней и, отведя волосы с шеи, атаковал ее ушко…
Сейчас, в розовом свете утра, Бриджет перекатилась на спину, в безмолвном изумлении глядя на темного ангела, который так нежно любил ее при свете камина. Он снова превратился в земного и совершенно не поддающегося определению мужчину, который возник дождливой ночью у ее двери. В ту первую ночь она решила, что он может выдать себя за кого угодно: грека, итальянца, мексиканца, индейца. Неудивительно, что он работает секретным агентом.