яжусь с декоратором».
– Как называется этот кантри-клуб? – спросил Итан, не особенно надеясь на ответ.
– Вам незачем это знать, до тех людей все равно не добраться, они неприкасаемые. Кроме того, сами они стараются не пачкать рук.
– Так вы скажете мне название?
– Они называют свой клуб «Убежище», – проговорил Стэгг. – А того человека, который в прошлый раз приказал мне связаться с вами, зовут Дорни. К тому времени, когда стала раскручиваться история, связанная с вашим братом, он уже полтора года был президентом клуба.
Имя было Итану знакомо, в южной Калифорнии оно имело большой вес; под его прикрытием можно было творить чудеса.
– Не знаю, важно ли это, – продолжал Стэгг, – но несколько месяцев назад совет директоров клуба уволил Дорни и выбрал нового президента. Ошибки обходятся дорого, каждый президент сохраняет свой пост только до тех пор, пока положение дел в клубе устраивает его членов.
– По-видимому, это «Убежище» мало чем отличается от других деловых предприятий.
– Да. – Стэгг собрался уходить. – Между прочим, я от них ушел, как только услышал о ваших финансовых проблемах.
– И чем же вы теперь занимаетесь? – спросил Итан.
– Я стал консультантом по вопросам безопасности.
– И что, выгодное дело?
– Это моя работа. У меня теперь даже визитная карточка есть. – Стэгг достал из кармана маленький кожаный чехол, вынул визитку, отпечатанную на бежевой бумаге, и протянул Итану. – Если потребуется консультация, обращайтесь.
Он нырнул в толпу и исчез. Итан оставался на аукционе до самого конца, конец был горьким. Личный письменный стол Итана, еще одно «программное заявление», ушел за какие-то жалкие сто семьдесят пять баксов. И этим все было сказано.
Передавая Джеффу тарелку с картофельным пюре, Бонни посмотрела на Итана:
– И какую же работу заказала твоя первая клиентка?
Итан вернулся мыслями к действительности и потянулся за очередной булочкой.
– Ничего интересного, обычную проверку прошлого одного мужчины, с которым она подумывает завести роман. На всю работу требуется минут десять.
– Ты ее уже выполнил?
– Нет еще. – Итан помолчал, намазывая булочку маслом. – Днем, когда я пытался подключить офисный компьютер, возникли какие-то глюки.
– Дяде Итану придется переустанавливать приложения, – с важным видом сообщил Джефф. – Они у него не совместимы с операционной системой на новом компьютере.
– Дома у меня есть ноутбук, – сказал Итан. – Вечером я подключусь к Интернету и наведу нужные справки, так что к утру, возможно, моя клиентка получит ответы на все вопросы.
Бонни нахмурилась.
– Кстати, раз уж ты упомянул этого розового монстра, которого ты называешь своим домом, ты не подумал над моим предложением выставить его на продажу?
Итан откусил еще кусочек булочки, прожевал и пожал плечами:
– Да кто его купит? Дом потому и достался мне так дешево, что дядя Виктор не смог его продать до отъезда на Гавайи. А ведь он пытался, в разное время он обращался едва ли не к каждому торговцу недвижимостью в Уисперинг-Спрингз.
– А мне Найтвиндс нравится, – заявил Тео. – По-моему, там классно, и бассейн есть.
– И домашний кинотеатр с большим экраном, – поддержал брата Джефф. – И машина для поп-корна!
– Этот телевизор и аппарат для приготовления попкорна – едва ли не единственные усовершенствования, которые сделал в доме дядя Виктор, кроме этого он только проводку поменял. Хорошо, что он по крайней мере начал с главного.
– Эх, жалко, что мы живем здесь, а не там, – вздохнул Джефф. – А то бы могли каждый вечер смотреть телевизор на большом экране.
Тео вздохнул:
– А у нас дома ужасно скучно.
Джефф поморщился:
– В Найтвиидсе только одно плохо – его цвет.
– Дело в том, – пояснил Итан, – что жена первого владельца обожала розовый цвет.
– Дядя Виктор говорил, что в доме появляется ее призрак, – серьезно произнес Тео. – Кажется, ее звали миссис Легг.
– Фут[1], – поправил Итан. – Ее звали Камелия Фут, она была подающей надежды актрисой.
– Как это, подающей надежды? – спросил Тео. Итан переглянулся с Бонни.
– Это значит, что она не стала знаменитой.
– А-а, понятно. – Подумав, Тео решил, что это не так уж важно. – Короче, она умерла, и старый мистер Фут свихнулся. Он не стал ничего менять в доме и жил там совсем один до самой смерти.
– Жаль, что следующие владельцы тоже мало что изменили, – сухо сказала Бонни. – Можно было надеяться, что кто-нибудь из них догадается его хотя бы перекрасить.
– Дядя Виктор купил этот дом за гроши десять лет назад, после смерти тети Бетти, – сказал Итан. – До этого он практически пустовал. Но дяде было не по средствам его перекрашивать.
– Как видишь, он не собирался жить в Найтвиидсе на пенсии. Как только он продал компанию тебе, так сразу же, буквально на следующий день, улетел на Гавайи.
– Он говорил, что ему надоела пустыня. – Итан подложил себе пюре. – Ему хотелось жить на берегу океана.
– А мне он сказал, что хочет целыми днями смотреть на девушек в бикини, – вставил Джефф.
– Точно, – кивнул Тео. – Он говорил, что на некоторых пляжах леди ходят совсем голые, без купальников.
– Серьезно? – Итан поднес вилку с пюре ко рту и выдержал паузу. – У меня есть адрес дяди Виктора в Майами. Пожалуй, когда у меня в следующий раз будет несколько свободных дней, я съезжу к нему в гости. Погуляю по пляжам и все такое.
Джефф так расхохотался, что чуть не свалился на пол. Тео пнул ногой ножку его стула.
– Дядя Итан, вы правда хотите посмотреть на голых тетенек?
Итан сделал вид, что серьезно задумался.
– Ну, если выбирать между работой и голыми женщинами на пляже, я бы, пожалуй…
– Вот что, молодые люди, – решительно прервала их Бонни, – по-моему, вы достаточно поговорили о голых женщинах, давайте сменим тему. Вернемся к Найтвиндсу. Джефф говорил, что твоя новая клиентка – дизайнер по интерьеру, это так?
– Она декоратор, только не понимаю, при чем здесь Найтвиндс.
– Я вот о чем подумала: может быть, после того как ты выполнишь ее заказ, стоит нанять ее, чтобы она занялась этим розовым мастодонтом?
– Резиденцией, – поправил Итан.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мне стало известно из достоверных источников, что дом полагается называть резиденцией, так, знаешь ли, звучит шикарнее. Но поверь мне, ни за каким…
Итан вдруг заметил, что племянники наблюдают за ним, затаив дыхание, явно предвкушая, что будет, если дядя употребит запрещенное выражение. Это было одним из любимых их развлечений. Итан вовремя спохватился и гладко закончил:
– Я решительно не собираюсь приглашать мисс Льюс переделывать интерьер моего дома.
Разочарованным Тео и Джеффу ничего не оставалось, как вернуться к еде.
– Почему? – спросила Бонни.
– По двум причинам. – Итан подчистил пюре с тарелки. – Во-первых, даже если я и захочу переоборудовать дом, сейчас мне это не по средствам. А во-вторых, я сомневаюсь, что Зоя Льюс продвинется дальше входной двери. Подозреваю, что она хлопнется в обморок прямо на пороге.
Джефф перестал жевать, его глаза загорелись любопытством.
– Почему она упадет в обморок, дядя Итан?
– Она что, боится привидений? – спросил Тео.
Итан покачал головой:
– Сомневаюсь, что Зою Льюс испугает привидение. Но я просто уверен, что вид моей новой резиденции жестоко оскорбит се тонкий вкус дизайнера. Давайте смотреть правде в глаза: Найтвиндс вряд ли мог бы получить приз как лучший дом года.
– Это еще мягко сказано, – пробормотала Бонни. – А еще говорят о пошлости Голливуда.
– Думаешь, мисс Льюс прямо так и упадет посреди холла? – с искренним интересом спросил Джефф.
– Я бы этому не удивился, – ответил Итак.
– А может, она затрясется или еще что-нибудь в этом роде, – предположил Тео.
Джефф судорожно задергал левой рукой:
– Вот так, например.
– Или так. – Тео стал качать головой из стороны в сторону.
Оба мальчика довольно захихикали.
Их ужимки с каждой минутой становились все более изобретательными.
Итан наблюдал за племянниками с нескрываемым восхищением.
– Неплохо. Да, наверное, она упадет и начнет дергаться, как вы показываете.
Бонни, наблюдая за мужчинами, страдальчески вздохнула:
– Объясни, Итан, почему, когда ты с нами за столом, обед всегда превращается в спектакль?
– Что тебе сказать? У меня особый талант.
Час спустя Итан подъехал к Найтвиндсу. Выходя из машины, он помедлил и еще раз окинул критическим взглядом свою «резиденцию». По какой-то неведомой ему причине он вдруг задался вопросом, что бы сказала о его доме Зоя Льюс. Дом действительно выглядел как версия испанского колониального стиля в интерпретации голливудских художников, тут уж ничего не попишешь. И он действительно был розовым, причем не бледно-розовым, словно выгоревшим на солнце, и не благородного цвета старого кирпича-сырца. Цвет особняка можно было сравнить разве что с ядовито-розовым цветом жевательной резинки. «Ну и что с того? – сказал себе Итан. – Зато у дома есть свое лицо. И он просторный, в нем много места, есть где разместить книги и личные вещи».
А главное, дом достался Итану со всей обстановкой что пришлось очень кстати: после финансового краха фирмы и последовавшего вскоре развода у Итана не осталось почти ничего из мебели. А мнение Зои Льюс… черт с ним. С какой стати его должно волновать, что она подумает о Найтвиндсе?
Он попытался обобщить собственные впечатления о ней, оставшиеся после сегодняшней встречи. Ему хорошо запомнились ее гладкие рыжевато-каштановые волосы, уложенные в элегантный узел, живое выразительное лицо и загадочные глаза, наверняка хранящие немало секретов. А еще его удивил ее очень странный вкус в одежде. Еще на уроках рисования в детском саду (если, конечно, он ничего не забыл и не перепутал) Итан усвоил, что ядовито-зеленый плохо сочетается с лиловым. На этот счет существуют очень четкие правила, во всяком случае, существовали в те времена, когда он ходил в детский сад. Что-то подсказывало Итану, что Зоя никогда не следовала чужим правилам. Впрочем, то же можно было сказать и о нем самом.