— Я устрою вам огненную тризну — пообещал я, опуская искалеченные останки рядом с ниргалом — Этот сосновый бор светел и стар. Но видит Создатель — в бору этом столько скверны таится, что самая дремучая чащоба в сравнении с ним покажется мирной рощицей! Что, Истогвий, укусить меня решил, мерзость ты двухвековая? Ниргала моего раздел да бросил воронам на поживу? Ну-ну. Тебе удалось. Однако с чего бы это ты так тщательно костерок тушил? Неужто столь дорог сердцу твоему поганому сей лес сосновый? Неужто радуешься ты его величию? Так я отниму у тебя радость…
Проговаривая эти злые слова, я суетливо метался из стороны в сторону, взрывая пальцами толстый слой палой хвои, не обращая внимания на уколы и занозы. Первый камешек отыскался быстро. Второй, чуть потемнее и звонче, искать пришлось чуть дольше. Но я нашел. И скрючившись рядом с мертвыми телами словно грязная, злобная и гнусная неведомая тварь, тихо засмеялся, часто стукая камень о камень, стараясь держать их так, чтобы яркие искры летели на холмик сухой хвои и разных тоненьких былинок. Подготовленного трута у меня не было, но сухая труха из старой сосновой ветки положенная поверх холмика хвои подошла неплохо.
Дурное дело нетрудно.
Вскоре я почувствовал запах дыма. Затем увидел, как чернеет хвоя и былинки. Затлело… я осторожно раздул пламя, едва оно набрало силу, морщась от дыма, навалил сверху тоненьких сухих веточек. Затрещало. Принявший лакомое угощение огонь поднялся выше, жадно лизнул пятку мертвого ниргала, оставил подпалины на толстом растительном ковре. Сосновый бор старый… людей вокруг мало. Хворост никто не собирает. Для одного поселения такого леса слишком много, не собрать себе всех его даров. Мне не составило труда набрать несколько охапок веток и навалить их поверх трупов. Добавил туда пару коряг. Да, все неправильно делаю. Но что уж теперь. Зато огненная тризна превратится в мелкую пакость взбешенного барона. Мелкая пакость великих размеров.
Я пригоршнями подкидывал хвою и веточки в разбушевавшееся пламя, отскакивал назад, когда огонь обжигал щеки. Подпрыгивал, когда отлетевший уголек падал мне на руку или плечо. И смеялся, все время смеялся. И чем выше поднималось пламя, тем громче становился мой смех.
Воздух наполнился запахом горящей плоти. Тело Однорукого и остатки мертвой нежити давно скрылись в огненном саване. Сжигающее их пламя попробовало на вкус многовековое дерево, вгрызлось немного в кору и довольно заурчало, распробовав новое кушанье.
Древняя сосна занялась разом! Ее старая бугристая кора была словно трут — полыхнула вмиг! Жадный огонь с ревом рванулся вверх по стволу, прямо к тревожно качающейся вершине. Радостно хохоча, я выхватил из огня две пылающие головни и заметался между соснами, поджигая хворост и хвою где только мог. Да, много где огонь тух, но кое-где ему удавалось удержаться, и пламя начинало расползаться в стороны. Между старыми деревьями повис густой дым — все заволокло серым едким туманом. И я метался в нем будто призрак, одинокий и безумный, злорадно хохочущий и пританцовывающий.
За моей спиной трещала полностью занявшаяся огнем древняя сосна, у чьих корней упокоился Однорукий. Я воздвиг огненный обелиск над его могилой!
Следом полыхнуло еще несколько деревьев, к небесам поднялись тяжелые столбы темно-серого дыма.
Медленно и тяжело, но сосновый древний бор загорался… А я продолжал поджигать все новые и новые участки леса, следя, чтобы пламя занялось хорошенько. Такой огонь нелегко погасить! Набирающий силу прерывистый ветер стал частью роковой судьбы — огонь уже самостоятельно пополз между деревьев. Мне больше не требовалось раздувать пожар — он справится и без меня.
Остановившись, я отбросил чадящие головни и растянул губы в злой усмешке.
Ну что, рачительный Хозяин Истогвий. Посмотрим, кто из нас может укусить больнее? Мошка мелка, да кусача, муха невелика, да назойлива, а прихлопнуть ее хоть и легко — да попробуй поймай!
Развернувшись, я побежал прочь от пожара, не собираясь погибать в огненной геенне. Я бежал на северо-запад. Просто уходя от огня. Пока я бежал без плана. Но я уверен — вскоре у меня появится новый план.
Глава двенадцатаяИ один в поле воин. Бок о бок с врагами
Дабы хоть немного утолить жажду мести, я всей своей воющей душой надеялся наткнуться на врагов. Кем бы они не были. Я был согласен столкнуться и с боевыми магами. Разве что не с Истогвием — к этому я пока готов не был. Чертов кряжистый мужик успел мне доказать, что я далеко не самый сильный в этом лесу.
Однако судьба решила не сталкивать меня не с кем. Я просто бежал и бежал по старому сосновому лесу, а в моих ноздрях по-прежнему стоял запах дыма и горящей плоти.
Приостановившись, я обернулся и взглянул назад. Я успел преодолеть больше лиги. И посему моему взору открылся все тот же спокойный лес. Никаких языков пламени. Никаких клубов дыма. Но я не остался разочарованным — ведь мимо меня, почти вплотную, пробегали, проползали и пролетали местные обитатели, стремящиеся спастись бегством от наступающего лесного пожара. Раздутый мною огонь не угас. Он набирал силу, о чем свидетельствовали ведомые инстинктом звери. Посторонившись, чтобы меня не сшиб с ног старый пыхтящий барсук, я развернулся и побежал в ту же сторону, куда стремились звери. Временно влился в общее течение ведущее к спасению и оставался в нем до тех пор, пока не услышал и не увидел нечто такое, отчего круто свернул, перепрыгнул через мчащуюся прочь лисицу и замер за толстым стволом дерева. Пытливо вглядываясь в мелькающие среди деревьев фигуры, я быстро разобрался в происходящем.
Еще одна битва. На этот раз между силами Тариса и местными хозяевами. Шурды, гоблины и пауки уже погибли, щедро оросив землю кровью. Равно как и обычные люди с противоположной стороны. На ногах осталось лишь четыре закованные в железо фигуры, ожесточенно бьющиеся друг против друга. Двое чуть похлипше, но уверенно стоящие на широко расставленных ногах и смотрящие на мир сквозь узкие смотровые щели измятых шлемов. Их противники куда выше, у них шире плечи, но в остальном их не отличить от врага.
Ниргалы.
Лишь ниргалы остались на ногах и шагая между распластанными на земле мертвыми телами и костьми, продолжали яростно сражаться. Усиленные некромантией шурды против людей. Я с замиранием сердца всматривался в безликих рыцарей-людей. И быстро понял, что среди них нет Мрачного. Истогвий забрал его с собой. Это чужие ниргалы. Что ж, тем лучше для меня.
Наблюдая за схваткой со стороны, я увидел несомненное преимущество людей над шурдами даже здесь — темные гоблины сдавали позиции. Им удавалось наносить удары в ответ, они были сильны и выносливы. А вот выучки не чувствовалось. Дай обычному человеку огромную силу и стойкость к ранам, вручи ему меч — и ты получишь ниргала-шурда. Тогда как люди Истогвия обладали хорошей выучкой и действовали очень грамотно. Только из-за серьезной раны одного из них шурды продолжались оставаться в живых. Колено. Вернее вся левая нога ниже колена одного из воинов Истогвия практически отсутствовала. Уж не знаю, что за неистовый зверь грыз ему ногу, но он умудрился сорвать защитные пластины, а затем и кожу с мясом. Странно видеть торчащую под доспехами тощую костяную лодыжку с обрывками кости, неловко ступающую по земле и подгибающуюся при каждом шаге.
Когда два меча вошли в сочленения доспехов одного из шурдов, глубоко вспоров ему тело и тот без единого звука рухнул на землю, я понял, что мой час пробил. Дождавшись удобного момента, я вышел из своего убежище и рванулся вперед. Подгадал миг, когда один из воинов — охромевший — неловко подастся вперед, пытаясь совладать с непослушной ногой. Вырвал из левого бока лежащего на земле шурда тяжелый нож с узким лезвием и обмотанной кожей рукоятью. После чего попытался повторить недавний фокус Истогвия с отталкиванием от ствола сосны и прыжком вперед. Отчасти получилось. Правда, я едва не промахнулся мимо цели. Нож с отчетливым хрустом вошел в щель между доспехами на тыльной стороне шеи. Железо заскрежетало по шейным позвонкам, я что есть силы рванул лезвие в разные стороны, чтобы нанести как можно более серьезную рану. В том, что я перебил ему хребет, я не сомневался. Но глупо недооценивать жизненную силу ниргалов. Ударом вражеского кулака меня отбросило в сторону. От дикой боли в только сросшихся ребрах я вскрикнул в голос, рухнул оземь и тут же дернулся в сторону, избегая меча второго ниргала — второй из воинов Истогвия среагировал мгновенно, попросту метнув свое оружие, при этом не прекращая выламывать схваченному шурду руку из плечевого сустава. Я всегда поражался их умению быстро оценивать происходящее.
Меча я избежал. Тут же вырвал его из земли и бросился к новому врагу, игнорируя крутящегося на месте хромца, пытающегося достать руками до задней части шеи, где не было видимых повреждений. Но они имелись — на земле, полускрытая хвоей, лежала отломанная рукоять ножа, чье длинное лезвие полностью скрылось в шее ниргала, прямо между шейными позвонками. Как он вообще все еще может двигаться? Я ему хребет перебил!
Мы сшиблись телами. Удар локтя разбил мне губы, хрустнула челюсть, полыхнула в голове вспышка боли. В ответ я ударил мечом — на этот раз в щель плечевой брони. Отпрянул в сторону. Ниргал поневоле выпустил шурда, что тотчас распрямился, с долгим многократным хрустом вставил на место вывернутую руку, ударил другой ладонью по рукояти торчащего из чужого плеча оружия, вбивая его глубже. Враг моего врага — мой друг. А затем снова мой враг…
Все закончилось довольно быстро. Покрытый кровью и грязью, зажимая ладонями длинный разрез на животе, тяжело дыша, я стоял на коленях среди трупов и медленно приходил в себя. Грубая сила против грубой силы. Последнего из противников мне удалось прижать к земле, найти дыру в его броне и выпить всю жизненную силу. Капля в море… Но раны быстро заживали, я почувствовал прилив сил. Я бы долго так простоял на коленях, но моих ноздрей вновь настиг едкий запах гари, и тяжело поднявшись, я принялся действовать. Я точно знал, что мне следует сделать.