Отряд упорно не засыпал. Но я знал — это временно. Их внезапная бодрость рождена употреблением хмельного вина и радостью от того, что они выжили и сейчас находятся в безопасном укрытии. Скоро навалится накопленная усталость, в членах появится вялость, глаза начнутся слипаться, взор затуманится. Еще немного и почти все из них будут спать.
Я отстоял две стражи вместо одной. Всем плевать на усталость ниргала и его чувства. Когда же я получил время для сна, то из нескольких свободных мест выбрал то, что ближе всего находилось к самой опасной вещи на этом сторожевом посту. Как только я начну действовать, первый мог шаг будет направлен именно на эту клятую штуковину.
К ночи на сторожевом посту стоял громкий храп. Налитые дурным вином воины лежали вповалку на лавках и расстеленных на пол одеялах. Шестеро оставшихся стражей продолжали зевать — они успели перехватить немного сна, но этого явно было недостаточно. Они с завистью прислушивались к храпу прочих и то и дело прислонялись плечами к стенам, застывая так надолго.
Из своего угла я наблюдал так же незаметно и так же внимательно как сидящий на погруженной в ночную тьму ветви филин, выглядывающий шуршащую в листве мышь. Я мог не скрывать свой интерес — мое лицо надежно спрятано за броней шлема. Никто не видит насколько сильно я напряжен.
Ощущение того, что нужный миг настал, пришло ко мне само. Я встал, сделал два шага и, сняв со стенного крючка тонкий рог, сжал его в левом кулаке. Затем вышел в коридор, по пути нанеся короткий колющий удар в грудь лежащего на лавке главного в отряде. Он был в одной лишь рубахе, отточенное лезвие легко дошло до сердца и остановило его навсегда. Он даже не проснулся, разом провалившись из сна в смерть. По коридору я прошел еще пять шагов, проделав их столь стремительно, что успел миновать среднюю двойку часовых прежде, чем они что-то спросили. Я их прошел и остановился у следующей двойки воинов.
— Чего встал? — без особого удивления спросил один из стражей, черноволосый усач средних лет — Вернись обратно!
— Может жрать хочет? — предположил второй, показав в зевке желтые зубы — У него каша во фляге осталась? М… Ох!
Охнул он по одной простой причине — увидел наконец-то зажатый в моей правой руке меч с окровавленным лезвием. А затем они увидели и рог во второй руке — им я и нанес свой первый удар, взмахнув им снизу-вверх и глубоко вбив его под нижнюю челюсть желтозубого. Усач упал на каменный пол мигом позже. Нетрудно убивать тех, кто не готов к схватке. Главное не терять времени попусту. И тогда все получится.
Развернулся и пошел обратно по коридору, направляясь к сторожевому посту и загадочной каменной двери. Тут раздался крик. Первый вопль тревоги не разбудил никого. И немудрено — стражник даже не закричал, а просто изумленно заблеял вполголоса, не сводя с меня затуманенного сном и неверием взгляда. Этот дурак до последнего мига пытался понять — явь это или сон? Убивает их восставший вдруг ниргал или же это не более чем дурной кошмар…
Удар… напоровшийся на мой меч животом страж сипит, я проворачиваю оружие в ране и отталкиваю агонизирующего врага. Раздался второй вопль. И тут же оборвался, когда я раскроил ему голову чудовищным ударом кулака. Хрустнули тонкие лицевые кости, воин отлетел и врезался затылком в стену, после чего рухнул на пол и затих. Ему уже не подняться никогда.
Вот теперь крики начали раздаваться один за другим. Сонные воины дергались, вскакивали на ноги, пытались продрать глаза и понять происходящее. А я в это время вступил в бой против последней двойки стражей. Их погубил мой отказ к сражению — я позволил их оружию свободно удариться о мои доспехи. И подпустив их ближе, воспользовался мечом и кинжалом. У меня еще был арбалет, но пользовался я им крайне неумело. Поэтому и не притрагивался к нему. А вот другие наоборот — в меня ударило сразу три стрелы. Какая непростительная глупость — ведь они знали насколько прочны доспехи ниргалов. К чему пытаться пробить их стрелами? Лучше бы попытались сорвать со стен башенные щиты и копья.
— Я убью всех вас — хрипло проревел я, шагая к ближайшему врагу и наставляя на него окровавленный меч.
И сделал я это вполне осознанно. Я заставил их замереть от удивления — ибо обычный ниргал, изувеченный человек с вырванным языком, попросту не смог бы произнести ни слова. И уж тем более вот так вот угрожать…
Их промедление позволило мне приблизиться вплотную. После чего началась кровавая бойня. Как еще назвать это мрачное действо? Закованный в несокрушимую броню воин одного за другим убивает одетых лишь в рубахи и одеяла противников, без боязни принимая их удары на доспехи. Мой меч опускался и поднимался. Вторая рука так же не знала отдыха. Комнату заполонили стоны умирающих и крики сражающихся. На стенах появилась обильная кровавая роса. Воздух напитался медным запахом. Я метался от стены к стене, нанося удар за ударом. Далеко от коридора я не отходил, не собираясь предоставлять кому-то возможность сбежать.
И они поняли это. Оставшийся в живых десяток опытных мужиков выставил перед собой щиты и оружие, издал яростный рев и бросился на меня. Вот он решающий миг… когда им осталось пробежать два шага, я сбросил с левой руки перчатку. Встал в коридоре, уперся ногами в пол и, рывком подавшись вперед, врезал плечом в стену щитов. В меня ударили копья, взвизгнул пущенный арбалетный болт, отлетая от шлема. Мой меч пробил шею самому крикливому. Левая ладонь перехватила метнувшуюся ко мне руку врага чуть выше запястья. Почти сразу же он безвольно осел, запрокинул побелевшее лицо назад и рухнул на своих товарищей.
— Не растягивайте агонию, глупцы — прорычал я, свирепея от упорности их сопротивления — Вам не пройти! Вы умрете здесь!
— Да кто ты такой?!
— Никто — выдохнул я, нанося следующий удар и принимая в ответ три чужих. Их выпады оставили царапины. Мой удар принес смерть. На пол рухнуло очередное тело, и враги с обреченными стонами подались назад.
— Сжалься! — крик души принадлежал одному из самых молодых. Красивое лицо, широкоплечая фигура. Бриться начал лишь недавно. Мог бы жить и жить…
— Зря вы встретили меня в лесу — качнул я головой, забыв, что никто не может увидеть этого из-за глухого шлема.
— Это не ниргал — пробормотал другой, наконец-то поняв случившееся — Чужак! И мы сами провели его сюда…
— Верно — ответил я, перехватывая чужой топор и вырывая его из руки противника — Верно. Примите свою смерть. Она неизбежна…
— Это ты сдохнешь! Ты! Братья! В атаку! — и вот среди оставшейся пятерки один враг полностью пришел в себя и вспомнил не только о себе, но и о тех, кому он давал клятву верности — Один из нас должен прорваться и отнести весть! Бе-е-еей!
— Бей — согласился я, делая шаг навстречу рванувшейся ко мне пятерке — Бей…
Вскоре битва была закончена.
С лязгом шагая по лужам крови, я медленно обошел комнату сторожевого поста, сдирая с лавок одеяла и заглядывая за каждый прислоненный к стене щит. Не хотелось неожиданности. Вдруг кто-то притаился и лишь ждет удобного мига, чтобы рвануться в коридор и быстроногим оленем помчаться по подземным проходом с истошными воплями «Трево-о-ога!». Живых я не обнаружил. Лишь мертвые изрубленные тела лежат вповалку. Я мог бы все сделать с меньшей кровью, но не захотел рисковать — ведь если кто-то не спал, он мог бы увидеть, как ниргал снял с руки перчатку и прикасается голой ладонью к головам спящих… И тогда этот невольный свидетель мог понять насколько велика моя сила — и он стрелой полетел бы поднимать тревогу.
Саднила ладонь — последний боец показал себя храбрецом. Испуская дух, с моим мечом, глубоко засевшим в его левом боку, он с последним хрипом вонзил кинжал в мою неприкрытую ладонь.
Что ж… времени терять нельзя. Я повернулся к двери и задумчиво ее осмотрел. Уверен в бессмысленности поисков ключей. У стражей их быть не могло. Они не привратники, они цепные сторожевые псы. Учитывая всю серьезность охраны, можно смело предположить, что ключ от замков есть только у Истогвия.
Если я хочу пройти внутрь, мне потребуется грубая сила. И Создатель свидетель — в последнее время я считай только ей и пользуюсь. Подняв с пола длинный двуручный топор — пришлось наступить на стиснутую руку мертвеца, чтобы разжать хватку — я ступил к двери и с размаху нанес мощный удар. Топор высек сноп искр, зазвенели цепи, жестокая отдача ударила в плечи. Но поморщился я не от боли в плечах, а от чересчур громкого и звонкого эха. Даже умирающие воины не производили столько шума. Но поделать нечего… нет, можно попытаться поставить временную стену из лавок и одеял дальше по коридору, чтобы приглушить звук ударов. Но это потребует немало времени, а именно его у меня и нет — в любой миг сюда может заглянуть командир стражников, просто друзья или кто-нибудь еще. Кто знает их порядки…
Мне потребовалось нанести немало ударов, прежде чем последняя цепь была разбита. Отставив топор, я вытащил цепи и бросил их наземь вместе с замками. Затем настала очередь железных засовов. И наконец, я взялся за дверь. Здесь ждала неожиданность — тяжело! Эта дверь просто плита! Здоровенная каменная плита стоящая на полу. Да, она открывалась как дверь — вернее отодвигалась! Для прохода здесь нужна огромная сила. Два ниргала, поднатужившись, смогут отодвинуть плиту. Так, наверное, Истогвий и поступал — не сам же местный владыка упирался плечом в камень и натужно пыхтел. Хорошо придумано. Дверь сама по себе настоящий засов — попробуй отодвинь! Последняя препона.
Я справился и здесь. Напрягшись до хруста костей, до радужных кругов перед глазами, я сумел вдвинуть край плиты внутрь. Образовалась щель шириною достаточная для того, чтобы мог пройти воин в массивных доспехах. Пахнуло холодом. Пахнуло зимой.
Под плиту я вбил два кинжала и рывком сломал лезвия. Клин. Чтобы никто не мог меня там запереть. Я готов тепло принять нежданных гостей, но я не совершенно не желаю, чтобы меня там заперли как крысу в клетке. Затем взял со стола канделябр с пылающими свечами и вошел в узкий проем. Некогда раздумывать. Тревога может подняться в любой миг.