Трепещущее пламя поднятых к потолку свечей осветило снег и лед. Тут повсюду плотно утрамбованный снег. Часть его настолько стара, особенно слой идущий у самого пола, что снег посерел от пыли. Остался лишь узкий проход между рукотворными сугробами. Через пять шагов я оказался в тупике. Большая каменная комната сплошь заваленная ледяным крошевом и снегом. От холода спирает дыхание, леденеют губы. Если снаружи весна, то тут никогда не прекращающаяся зима.
Застыв в проходе, я медленно веду взглядом из стороны в сторону. Какого… Тела. Человеческие нагие тела целомудренно прикрытые закостеневшими от мороза полотнами холста. Все они лежат на льду в одном и том же положении — руки и ноги вытянуты по швам, лица обращены к заиндевелому потолку. Глаза закрыты, лица спокойны, щеки и губы скрыты белым пухом инея, он же серебрится и на лбах. Здесь только мужчины. Но поражает меня не это, мой взор неверующе ползет по змеящимся на снегу серым длинным щупальцам, что едва заметно шевелятся. Веер столь знакомых мне смертоносных щупалец у каждого из лежащего здесь мужчины! Пучки щупалец выходят из их шей и стелятся по снегу. Каждый из лежащих здесь является моим точным подобием — ведь именно таким ледяным ужасом я был совсем недавно. Я наивно считал себя уникальным. А здесь целая комната моих замороженных копий.
Почти бездумно я перешел на и н о й взор и разом убедился, что как таковых трупов здесь и нет — в каждом теле ярко горели мощнейшие искры жизненной энергии. Эти мужчины не мертвы. Они просто спят. Холод для них точно не страшен — уж в этом у меня было время убедиться, когда всю зиму пришлось жить на лютом морозе.
Сколько их? Дюжина. Я насчитал двенадцать мужчин почивающих на снегу беспробудным сном.
Я хотел узнать, что же там за каменной дверью. И вот я узнал. И что же мне делать теперь с этим знанием?
Видит бог — я не ожидал подобного открытия. Мыслил, что здесь что-то важное, особенное, дорогое мерзкому сердцу клятого Истогвия. Но чтобы найти кладовку полную подобий себя прежнего… этого я не ожидал. Нет, этого я не предвидел.
Ворвавшийся вместе со мной поток теплого воздуха заставил одного из спящих здесь мужчин тяжело застонать, его щупальца задергались, попытались — вполне осознанно — сгрести снега ближе к телу на котором они жили. Выглядит жутко и мерзко. Неужто и я был вот таким?
Собравшись, я откинул ненужные сейчас размышления о себе прошлом и настоящем. Не стал я более и размышлять о том, что мне делать с найденными живыми мертвецами. К чему? Тут и так все ясно.
Я могу попытаться пробудить их от тяжелого сна. Могу показать им засовы, надежную каменную дверь, груды снега.
Но станут ли меня слушать?
А если это их собственное желание?
А если они надежные союзники Истогвия, а не его пленники?
И тогда они нападут на меня. Или он — если я начну будить их поодиночке. Да и получится ли у меня это? Тут какая-то особая волшба, раз они спят так крепко.
Даже если посчитать их ни в чем неповинными жертвами измененными против их воли — это ничего не меняет.
Тут все очень просто — раз они нужны Истогвию или его Хозяину для какой-то цели, значит, мне нужно сделать все возможное, чтобы помешать им этой цели достичь. Я перебил охрану и вскрыл запоры каменного ларчика. Осталось сделать последний шаг — я должен убить их всех.
Но в этом случае я должен действовать осмотрительно. Это не обычные воины. И не ниргалы. Здесь почивают ледяные умертвия могущие убить врага одним ударом серого инистого щупальца или же выпить его жизненную силу. Чего точно не стоит делать, так это шуметь. И следует внимательнейшим образом приглядывать за смертоносными щупальцами обладающими если не собственной волей, то уж точно чувством неутолимого голода. А заодно посматривать на приоткрытую дверь. За ней лежит коридор — пока что он пуст, если не считать несколько трупов лежащих в лужах собственной крови. Но все может измениться. Поэтому надо быть настороже.
Понимая, что нужно торопиться, долго раздумывать я не стал. Снял перчатку с левой руки и шагнул к ближайшему спящему незнакомцу. Подошел со стороны ног и мягко коснулся рукой его босой ноги. Здесь меня ждала неожиданность. Обычно живые существа похожи на бычьи пузыри налитые кровью — стоит лишь проткнуть тонкую пленку и наружу тотчас брызнет струя. В моем случае чужая жизненная сила. Но спящий не желал расставаться с собственной силой. Он остался недвижим, хотя его лицо жутко исказилось в гримасе гнева и страха, щупальца взмыли в воздух и силой захлестали по сторонам. В этот миг чужая жизненная сила наконец-то поддалась моим усилиям — я будто пытался накренить в свою сторону громадный каменный чан, весящий очень немало. Но мне удалось. И в одно мгновение жизнь покинула замороженное чудовище, серые щупальца бессильно опали как подрезанные побеги, заиндевевшее лицо медленно расслабилось.
Испустив долгий облегченный вздох, я позволил себе небольшую передышку. В моем теле бурлила чужая сила, меня потряхивало, а по жилам струился ледяной холод. Спящий незнакомец был силен. Очень силен. Его словно бы накормили до отвала перед тем как уложить почивать на ледяное ложе. Какая трогательная забота… и снова мне привиделась отеческая усмешка рачительного Истогвия, у которого хозяйство всегда в полном порядке.
Придя в себя, я шагнул к следующему телу. И вновь прикоснулся к заледенелой чужой ноге. Вновь последовала тяжелая заминка, пока я и спящий кошмар незримо для глаз боролись друг с другом. И вновь я победил. Причем на этот раз победа далась мне куда легче — подпитанный забранной энергией я стал куда сильнее.
Обустроенный в недрах пустотелой горы ледник я покинул довольно скоро. Повернувшись, бросил последний взгляд на дело рук своих. Я потрудился на славу. Превратил спящих в трупы. А затем, когда в них не осталось и капли жизненной силы, я взял в руки топор. И поступил с телами так же, как обычно поступает мясник с тушей коровы. Вот только он разделывает тушу аккуратно, а я же просто рубил, дробил и крошил. Особенное внимание уделил щупальцам, головам и верхней части туловищ в целом. Я не мог рисковать — уже успел убедиться в великой мощи Истогвия и понимал, что тому может вполне достать сил снова вдохнуть жизнь в промороженные трупы. Поэтому я оставил в ледники лишь размозжённые останки тел без малейших признаков голов — разбитые головы я отрубил и выбросил в коридор. Не из глумления. Из желания лишить Истогвия даже самых мельчайших шансов.
В комнате сторожевого поста вырубленного в скальной толще было достаточно предметов из сухой крепкой древесины. В достатке имелись и одеяла с плащами. А огонь трепетал на фитилях свечей, тускло помаргивая и мечтая однажды разгореться в большое пламя. Я поджег древний сосновый бор. Что могло помешать мне поступить так же и здесь? Разве что вмешательство врага. Но пока я не слышал шума чужих шагов.
Отрубленные и разбитые головы я поместил в середине комнаты, прямо под узкими щелями куда уходили дым и копоть. Туда же поместил разбитые несколькими ударами лавки, бросил одеяла. Поднес пылающую свечу. Огонь занялся очень быстро — тут все сплошь сухое, пламя разом вгрызлось в подношение и довольно заурчало. Я сбил со стен полки, бросил их в огонь, выгреб из углов остатки древесины, отправил их в огненные объятия.
Готово.
Выйдя в коридор, я быстрым тяжелым шагом направился прочь. Мне нужно срочно найти какой-нибудь укромный уголок, где я смогу ненадолго затаиться. Бежать прочь я пока не собирался. Гора большая, коридоров много. А моя маскировка все так же хороша. Если удастся добраться до самой близкой развилки и покинуть наполняющийся дымом коридор без свидетелей, то у меня есть все шансы задержаться здесь еще ненадолго. Главное не попасться на глаза тем, чьи глаза способны проникать сквозь толстый металл ниргальих доспехов.
Думал ли я о своей жизни?
О да. Я не желал ее терять до тех пор, пока не нанесу как можно больше вреда этим людям, нелюдям и их планам. К нелюдям я относил Истогвия и его загадочного господина, но никак не гномов.
За моей спиной трещало вечно голодное пламя. Снова. Воистину я принес в эти земли пламя, дым и пепел. Возможно меня обуяла чрезмерная гордыня, но думалось мне, что я доставил куда больше неприятностей Истогвию чем сам Тарис разбивший неподалеку свой огромный военный лагерь и разославший повсюду разведчиков и летучие отряды шурдов.
И едва я вспомнил про принца Тариса Ван Санти, как сразу же на ум пришла и та страшная тварь в виде облака. Где она сейчас? Все так же около Тариса Некроманта? Ждет его сигнала к нападению? Ведь если это действительно кошмарное чудовище, то стоит лишь дать ему приказ к атаке и враги будут сметены с лица земли, они превратятся в мелкую и сухую костяную пыль стелющуюся по земле…
Тарис, Риз Мертвящий, ужасная тварь и войск шурдов, гоблинов и нежити… они волновали меня. Я не забыл, что эта армия еще совсем недавно стояла на подступах к Подкове, у самых стен нашего дома. И я боялся. Чего? О, я жутко боялся, что пока я здесь ползаю как крот во тьме и устраиваю крупные пакости, Тарис поймет, что его сил не хватит и попросту развернется и двинется обратно — снова к Подкове! А я узнаю об этом слишком поздно.
Одна надежда на силу ненависти и жажду мести Тариса Некроманта. За века проведенные в каменной гробнице его жажда мести должна была разгореться в негасимое ничем лютое пламя. И пока он не вырвет ненавистным врагам глотки или же не погибнет сам — он останется здесь… и это мне весьма на руку.
Боковой проход появился внезапно — будто сама собой открылась щель в монолитной скале. Я без раздумий свернул и еще быстрее зашагал вперед. Дым. Дым стелился у пола и витал под потолком, хотя середина прохода оставалась чистой. А запах гари разносился вездесущим сквозняком куда быстрее. Я добрался до нового перекрестка, свернул наугад в тот, что показался мне самым темным и редко используемым. Прошел не меньше полусотни шагов. А затем до моих ушей донесся тревожный хор голосов. Эхо зазвенело в сумраке подземных ходов.