— Добить его?
— К чему пачкать руки и одежду ради милосердия к подобному… существу… нет. Мы последуем за беглецом. А сюда вернемся после завершения задания. Проверим, жив ли никчемный старик и осмотрим башню. Если там есть хорошие вещи, то они не должны пропасть. За мной!
Взмахнув полой плаща, дядюшка Истогвий направился к стоящим неподалеку лошадям. Дочь верной тенью последовала за ним, шагая с бесшумной хищной грацией грозного зверя. Ее лицо было спокойно. Не выражало ровным счетом ничего кроме равнодушной уверенности. Но внутри ее полыхало жгучее пламя злости направленной на клятого чужака сумевшего опозорить ее перед отцом. Истоллу успокаивало одно — знание, что наглец причинивший им столько бед оказался настолько силен и живуч, что умудрился ускользнуть из рук и ее отца. Она мечтала лишь об одном — удачно вырваться вперед и быть первой кто вонзит отточенную холодную сталь в горло чужака. Затем она резко дернет лезвие меча в сторону, чуть наляжет на рукоять и перережет его хребет так, что отсеченная голова откинется и повиснет на тоненькой полоске кожи, бессмысленно хлопая закатывающимися глазами и едва-едва шевеля уже мертвыми губами…
Да… это и будет ее триумф.
Припавшая к земле уродливая нежить глубоко взрыла длинными когтями землю, приподняла сдвоенную голову, взглянула восьмью глазами на открытое окно башни, издав клекочущий крик голода. Но окрик Истогвия подействовал не хуже удара бича, и смирившаяся тварь помчалась к городу, оставив угасающую старческую жизнь нетронутой.
Лежащий на спине под окном Иллар Затворник уставился бессмысленным взглядом в потолок. Его губы кривила слюнявая кривая усмешка, пальцы вытянутых безжизненно рук трепетали как крылья умирающих птиц.
Отступление второе.
Истогвий задерживался… слишком, слишком долго его нет.
Перед отбытием в погоню за чужаком Истогвий принес Первому Раатхи вещи принадлежащие вору. Ниргальи доспехи и сумку содержащую немного провизии, дорожных вещей, а так же некую шкатулку и старую книгу. Последние два предмета были интересны больше всего. Вскоре ему отправляться к Тарису, пока же он просто скучал, ожидая вестей от Истогвия. Время почти настало… а он снова не готов. Было отчего отчаяться, но подобная слабость ему неведома. Он ждал много веков. Подождет и еще немного.
Первым делом Первожрец открыл шкатулку, вытряхнул ее содержимое на ладонь и удивленно усмехнулся. Сломанный костяной кинжал с лезвием необычной формы и драгоценным камнем тускло сверкающим в навершии рукояти. Кинжал тут же попытался впиться, вгрызться в мягкую ладонь, затем ударил волной энергии несущей в себе жесткий приказ. Первожрец улыбнулся шире, оскалив редкие и остро заточенные клыки. Форма его зубов, десен, самого рта и челюстных костей могли меняться по его воле, как и все остальное в теле. Что неудивительно — его познания в древнем Искусстве колоссальны.
Сломанный костяной кинжал понял ужасающую силу того, кто столь безбоязненно положил его к себе на ладонь. И разумная вещь затаилась, затихла, драгоценный камень потух…
Ему знакома эта достаточно умелая, но далеко не совершенная поделка. И он знал из чьих рук вышли сии рабочие инструменты. Глупый мальчишка Тарис мечтал стать не только Императором, но и Верховным Раатхи. Ему грезилось, как он стоит на вершине громадного зиккурата и точными движениями вспарывает животы вопящих от ужаса и боли жертв. Он мечтал славить самого Темного! Глупые мечты глупого юнца…
Вернув кинжал обратно в шкатулку и, не обратив внимания на его тихую и едва слышную мольбу, Раатхи взялся за книгу. Обложка удивительно прочна, хотя и несет на себе следы времени. Листы отмечены пятнами сажи, крови и воды, либо пота. Он хотел лишь взглянуть разок, прочесть пару строк, но чтение неожиданно захватило его и поглотило на несколько часов…
Длинные бледные пальцы с чрезмерно длинными ногтями осторожно подцепили страницу потрепанной книги и перевернули ее. Едва заметно светящиеся зеленоватым светом глаза уставились на текст написанный четким почерком. Послышалось задумчивое хмыканье, Первожрец внимательно читал, и с каждым мигом охватившее его беспокойство становилось сильнее.
Сии заметки были опасны. Весьма опасны. Весьма разносторонни.
Записи касались буквально всего. Написавший их думал над фортификацией поселений в Диких Землях, размышлял о новой и мрачной расе шурдов, описывал виды обитающей в Диких Землях нежити. Задумывался о способах накопить как можно больше провизии. Переживал за судьбы доверенных ему людей, пытался понять, как сплотить их еще сильнее, как вселить надежду в их сердца и дать им веру в светлое будущее. Он же обдумывал поступки старого и ныне уже почившего жалкого Императора, последнего из рода Ван Санти, отправлявшего людей сотнями за Пограничную Стену, где их ждала практически неминуемая смерть.
Были здесь сведения и о некоем поселении Ван Ферсис, основанном в сих гиблых местах по приказу лорда Ван Ферсис. Подробно описывались события предшествующие захвату и разорению того поселения, причем из текста становилось ясно, что писавший не был свидетелем атаки шурдов, однако он очень точно выстроил в словах всю их хитрую тактику, описал преимущества и недостатки сего способа.
Затем начинались события еще более захватывающие — в этой рукописной летописи содержались заметки о изнурительном походе далеко на север, к затопленному в водах Мертвого озера руинам Инкертиалла, столицы Западных Провинций. Встреча с киртрассами созданными самим Тарисом Некромантом — Первый Раатхи не удержался и пренебрежительно хмыкнул. Дешевая слава дешевого юнца с амбициями, нахватавшегося вершков в Темном Искусстве. Как написано! Самим Тарисом Некромантом! Звучит! Впрочем, нельзя недооценивать врага — Тарис достиг на удивление многого, а его жажда жизни и мести ярко пылает по сию пору, продержавшись больше двухсот лет.
В книге появилось упоминание о загадочных ледяных деревьях, жестоко атаковавших путников и нанесших им ужасные раны. Неизвестный летописец оказался сильно ранен, его тело начало замерзать, превращаться в ледяную глыбу. Читающий Раатхи тревожно нахмурился — подобные явления были хорошо ему знакомы, это не могло оказаться лишь совпадением.
Рукописная хроника вела дальше во времени вот оно Мертвое озеро. Жертвенный зиккурат. Гробница Тариса, чье тело было заключено в несокрушимый каменный саркофаг Ильсеру. Едва Раатхи дочитал страницу, послышался его злорадный смех, вызвавший дрожь и холодную испарину у стоящих далеко в стороне воинов Истогвия. Неизвестный чужак, умирающий от ран, не стал долго беседовать с принцем Тарисом Ван Санти и попросту сбросил его вместе с саркофагом в воду. Тарис с визгом канул на дно!
И это не конец истории, хотя чужак и оказался на дне озера вместе с саркофагом, запутавшись в цепях. Он был спасен бессловесным ниргалом — о них часто и много упоминалось на предыдущих страницах летописи. Почему воины тьмы служат чужаку? Был ответ и на этот вопрос — им был дан такой приказ, и они послушно исполнили его.
Спасенный чужак поднялся на промерзшие ноги мертвяка и уверенным шагом пошел обратно на восток, возвращаясь домой, по пути собирая отпущенных ранее спутников, находя новые тайны, загадки и необычные места. Добрались они и до места, где росли ужасные ледяные деревья…
Тут-то у древнего существа и перехватило дыхание — когда на страницах подробно были описаны ледяные кристаллы-семена, скрытые в земле под телом давным-давно умершего правителя острова Гангрис. Они нашли могилу Ван Лигаса! Оказалось, что этот маг-хитрец таки добился некоторых успехов… а ведь в свое время он списал его со счетов, слишком уж слаба была надежда на успех. Затем остров Гангрис стал очередной жертвой, сгорел дотла в горниле развязанной войны. Все население было безжалостно истреблено, обращено в нежить, пущено на корм тварям. Замок опустел, а чудом выживший в той бойне предводитель рода Лигасов отправился мстить Тарису. После покидания острова Гангрис его судьба неизвестна… — а оказалось, что он пал в некой жестокой битве, если верить выводам летописца-чужака. И был похоронен в безымянной неглубокой могиле… Жаль. Очень жаль. Из лорда мог получиться настоящий Раатхи — даже с замутненным отчаявшимся разумом он проявил себя как расчетливый, практичный человек обладающий незаурядным умом, пытливым характером и натурой не страшащейся хвастливых угроз Церкви.
Первожрец продолжал читать, продолжал перелистывать страницу за страницей, не пропуская ни единой строчки или слова. Тьма! Некоторые слова он много раз катал в памяти, смутно понимая их смысл! А за свою крайне долгую жизнь он прочел столько книг, свитков, каменных и глиняных табличек, что считал себя весьма образованным! Но он не понимал использованных чужаком слов! И с некоторой неохотой был вынужден признаться самому себе — чужак крайне умен! Его ум остер, не знает предубеждений, не связан догмами, не ограничен жестким воспитанием задающим рамки. Чужак зрит в корень, видит саму суть вставшей перед ним преграды и тут же начинает искать способы ее преодоления. Такими же дерзкими, умными и ничего не боящимися были самые первые Императоры, что построили подлинно мощную Империю, во времена истинного могущества которой он предпочитал сидеть тихо и не пытался начать Игру. В те времена он походил на крысу прячущуюся глубоко в темных и сырых катакомбах.
Эту книгу следует уничтожить. Сжечь. А чужака надо убить. Что ж… Истогвий выполнит приказ любой ценой. Хотелось бы побеседовать со столь необычным человеком, но лучше не рисковать и не давать ему шанс выскользнуть из пут и скрыться прочь. Подобные люди опасней бушующего пожара. Они страшнее могильной чумы. Их надо искоренять… выжигать их самих и их потомство, буде такое имеется.
Первожрец задумчиво прочел слово «Подкова» многажды отмеченное там и сям в тексте. Надо будет обязательно убедиться, что там не осталось ничего живого…
Глава втораяРуины. Смерть снова правит бал
Разрушенный войной, огнем и временем город страшен на вид.